ЦЕЛИ И ЦЕННОСТИ

Как вернуть в образование гуманитарные смыслы?

Учебный процесс сегодня, несмотря на заявленные цели, все больше обезличивается. И не случайно так часто звучат призывы к гуманитаризации образования. Правда, сводятся они к очередным предложениям расширить число соответствующих дисциплин и увеличить количество часов на их изучение. Но вряд ли гуманитаризация школы может происходить таким образом. А каким? Введением гуманитарных методов образования и выработкой у педагогов особой гуманитарной установки, убеждена доктор педагогических наук, профессор академической кафедры методологии и методики социально-педагогических исследований Тюменского государственного университета Альфия ЗАКИРОВА. Эта установка может быть и у литератора, и у физика, и у математика. Каждый учитель на своих уроках может обращать ребенка к размышлению о себе, показывать парадоксальную целостность и многогранность мира и постараться не терять главный ориентир – человечность.

Занятие, начавшееся с письма учителю…

Любое учебное занятие – это «общение по поводу», например, по поводу литературы или математики. И с этой позиции хороший урок предполагает, что педагог и ученик говорят о чем-то значимом для них обоих. Но как сделать конкретное занятие таким разговором? Как найти в предмете предстоящего общения затрагивающие всех участников смыслы? Какие действия приведут к тому, что у ребят возникнет ощущение проживания чего-то важного, настоящего, и на учителя устремится множество блестящих глаз?
В начале своего педагогического пути я пыталась решать эту задачу импровизационно, методом проб и ошибок. Представьте, приходят студенты на свою первую лекцию по педагогике. Внимание рассеянное, отношение к предмету у многих равнодушное, а то и скептическое... А мне надо показать ребятам, что педагогика – это важно, это их лично касается. Как? Я перепробовала разные заходы. Ссылалась на Толстого, который утверждал, что не может человека не интересовать наука, которая занимается его счастьем, его судьбой. Безуспешно. Просила вспомнить школьные горести и радости. Все те же скучающие взгляды. В конце концов предложила написать письмо учителю – любимому или нелюбимому. «Можете не подписывать письма, ваших почерков я все равно не знаю – пишите все, что захотите».
И что меня поразило: было всего несколько дежурных, шаблонных писем с выражением благодарности учителю, а в основном студенты высказывали свои обиды, упреки, обвинения. И еще: пока они писали эти письма, в их внутреннем состоянии произошла перемена. Вместо скепсиса и скуки – глубокая погруженность в работу. Я заметила, что многие ушли с занятия взволнованные. И у этих ребят начало меняться отношение к предмету. За счет чего? Один юноша написал о проблеме «любимчиков в классе», высказал свое отношение к ней и таким образом начал создавать свой «встречный» текст, начал творить собственную педагогику. Но изначально он навел порядок в своей душе, в своих школьных воспоминаниях. А мне эти письма помогли выстраивать наше дальнейшее общение с будущими педагогами – ведь я теперь знала, какие школьные проблемы их волнуют.

Встреча, которая все переменила…

Тогда я не думала ни о каких теоретических обобщениях. Но однажды все переменилось. К нам в Тюмень приехал Шалва Амонашвили, чтобы провести семинары для учителей, организованных тюменским научным центром Уральского отделения РАО.
Я пришла на семинар и услышала поразительные вещи: Шалва Александрович говорил о педагогике простым человеческим языком. Он говорил, например, что урок – это продолжение жизни ребенка, и если ребенок приносит с собой любимые вещи – куклу или машинку, они тут же должны становиться предметом изучения на уроке.
Я помню, как вслед за Амонашвили на сцену вышел профессор и стал возмущенно возражать: «Как это урок – продолжение жизни ребенка?! Урок – это форма организации учебного процесса…» И полился поток всем нам известных штампов...
Меня так впечатлила встреча с Шалвой Александровичем, что я стала обсуждать это событие с моими коллегами: «Вот Амонашвили говорит о педагогике, но не употребляет тех научных терминов, которые употребляем мы, когда пишем научные статьи. Он говорит о доброте учителя, о миссии ребенка, о духе школы…» И один из моих друзей, философ, заметил: «Так это же в духе педагогической герменевтики!»
Я погрузилась в специальную литературу и прочитала, что герменевтика – это наука о понимании: как можно глубоко понимать человека, текст, художественный образ… Глубоко – означает: чтобы новое знание осталось с тобой как эмоционально прожитое событие, ставшее частью жизненного опыта. Этот подход был очень близок к тому, к чему я стремилась на своих занятиях.
Познакомившись с идеями герменевтики, я поняла, что некоторые из них уже применяла, но делала это неосознанно и бессистемно, от случая к случаю. Скажем, идею культурного опосредования отечественных ученых А.Ф.Лосева, В.С.Соловьева, П.А.Флоренского. Согласно ей Знак, Слово, Символ, Миф – это средства (культурные медиаторы), при помощи которых человек постигает реальность и через которые культура влияет на становление человека. В ситуации, когда студенты обращались в письме к своим школьным учителям, письмо выступало в качестве такого элемента культурного опосредования.

«Стереолексическое» видение

Осмысление герменевтического подхода в контексте педагогической практики укрепило во мне уверенность, что мой поиск идет в верном направлении, и я начала самостоятельно разрабатывать принципы и методы педагогической герменевтики, систематизировать уже наработанные вещи, развивать некоторые идеи.
Вот, к примеру, что можно делать для развития способности осмысливать и понимать. При изучении новой темы мы с будущими учителями разделяем страничку тетрадки на три колонки. В первой они описывают свои обыденные житейские представления, предположим, о проблеме наказания ребенка (накануне, чтобы актуализировать тему, обращаемся к воспоминаниям, письмам), во второй колонке – трактовки этой проблемы в художественных текстах (выписывают диалоги, реплики), в третьей – важную информацию по теме, почерпнутую из научной и учебной литературы. И вот так, переходя от одного способа описания к другому, продумывая и прорисовывая стрелками взаимосвязи между ними, студенты углубляют свое представление о проблеме.
С точки зрения герменевтики глубину понимания определяет именно это умение переходить от образно-эмоционального способа познания к рационально-логи­ческому (и наоборот); от строго научного подхода – к житейскому, обыденному (и в обратном направлении); от интуитивного мировосприятия – к строго научному (и обратно), связывая разные смыслы друг с другом и достигая как бы стереоскопического, объемного видения явления, проблемы, процесса…

Школа-вокзал

Подобные переходы делают образование более живым, ведь мы обращаемся не только к рациональной логике, но и к интуиции, эмоциональному опыту, способности чувствовать, сопереживать.
Приведу еще один пример. Работая со студентами, мы осмысливали ключевые для педагогики понятия: ученик, школа, урок. Сначала рассматривали их с позиции педагогической науки, потом и с других позиций. Например, в художественных текстах искали метафоры и пытались понять, почему авторы создали тот или иной образ. Почему, например, в тексте Крапивина школа сравнивается с вокзалом? Как правило, сразу возникало множество версий:

 ...потому что жизнь школы регулируется расписанием;
 ...в школе всегда какой-то гул, как на вокзале;
 ...когда звенит звонок на переменку, все куда-то устремляются, сбегают по лестнице, не замечая друг друга, иногда возникают беспорядок и недоразумения и т.д.

Таким образом, у ребят был не аб­страктный разговор о школе, а эмоцио­нально-образное переживание, яркое, с конкретными картинками, отражающими не только характерные приметы, но и дух места. И студентам все это было интересно.Когда я дала задание самим отыскать в любых текстах по выбору метафорические описания школы и интерпретировать их, ребята буквально «вгрызлись» в тексты. Но этим дело не окончилось. Чтобы усилить впечатление, я предложила в конце занятия:
– А может быть, вам будет интересно заглянуть в какую-нибудь школу? Если вас пустят, прислушайтесь, ощутите запахи, прислонитесь к стене и попробуйте понять: в чем проявляется дух этой школы? Какая она?
Этот пример помимо прочего показывает, что разные принципы педагогической герменевтики тесно взаимосвязаны, реализация одного из них предполагает обращение и к другим.
К каким именно?
К принципу превращенной формы, суть которого – в использовании определенных культурных форм (метафор, притч, символов), задающих направление процессу смыслообразования. К принципу концептуализации (связи) метафор, соединения понятия и образа. К принципу интертекстуальности – использованию в ходе учебных занятий разножанровых культурных текстов, создание ситуаций, когда эти тексты встречаются в едином диалогическом пространстве. Когда, например, содержание текста, созданного в научном стиле, начинает «перекликаться» со смыслами текста, написанного в жанре свободного размышления или художественного рассказа.
 Хотелось бы быть правильно понятой. Говоря о принципах герменевтического подхода, я не хочу сказать, что учителям следует отказаться от традиционных педагогических методов.
Мой пафос в другом: в образовании необходимо восстановить нарушенный баланс между рациональным, стремящимся к объективности объяснением и субъективным, личностным осмыслением; между ориентацией на изучение предметного мира и самопознанием; между воспроизведением и интерпретацией; между освоением канонического учебного знания и открытостью многообразию человеческого опыта. На это и направлены гуманитарные образовательные методы, в том числе педагогическая герменевтика.

О главных ориентирах

Теперь о сути гуманистической установки: быть человечным. Что это означает? Понимаем ли мы это достаточно ясно, а если нет, то сможем ли донести значимость этой установки до детей?
Как бы мы ни определили человечность, она всегда оказывается чем-то большим. Что-то всегда остается невыраженным.
В то же время есть вещи, которые раньше или позже становятся очевидными для каждого. Едва ли кто-то станет спорить с тем, что человечность связана со способностью сострадать и понимать других людей. С тем, что быть человечным – значит быть понимающим, сопереживающим, милосердным, помогающим. И что этому люди учатся всю жизнь.
Поэтому для педагога выход в том, чтобы обращаться к человеческой способности (своей собственной и своих воспитанников) интуитивно-эмоционально постигать суть вещей и додумывать то, чего недостает до полноты представления. Это я и пыталась делать на своих занятиях, переходя от философских текстов к художественным, от художественных – к собственному опыту, от личного опыта – к опыту моих учеников…
Помню, когда училась в аспирантуре, мне неожиданно предложили заменить на занятии одного преподавателя. Должен был состояться разговор о сущности воспитания, а у меня не было возможности специально подготовиться к теме. Что делать?
Я попробовала актуализировать свой опыт и привела цитату из книги, которую тогда читала. Это была книга Евгения Богата «Вечный человек». Богат писал о том, что когда человека любят, он начинает преображаться, хорошеть внешне и внутренне. И может быть, именно тогда в нем обнажается самое главное, сущностное. Если это верно, то педагогу необходимо учиться смотреть на детей так, как их видят любящие люди. И знаете, студенты очень эмоционально отреагировали на эти слова, словно услышали какую-то радостную весть.
В другой раз пришлось вести занятие по этой теме на факультете иностранных языков, где учились девочки из социально обеспеченных семей, прошедшие большой конкурс, с некоторым апломбом в поведении. Разговор с ними я начала с вопроса:
– Вы обращали внимание на то, что человек меняется, когда в него влюбляются?
– Да, обращали.
– А как вы думаете, в какой момент в нем проявляется главное, когда его любят или в другое время?
Студенты начали спорить, а я говорю:
– У вас есть хорошие фотоснимки и плохие, на которых вы себе не нравитесь. Что вы делаете с неудачными?
– Выбрасываем…
– А почему? Ведь если смотреть объективно, то и на том, и на другом снимке та же самая вы?
– Ну, хороший снимок – это как будто взгляд художника...
К этому-то я и подводила: взгляд педагога должен быть сродни взгляду художника. А потом спросила:
– Вы замечали, что у разных учителей на уроке вы бываете разными? Замечали, что иногда вы опускаете плечи или не поднимаете глаз? А может быть, у вас был такой опыт, когда один и тот же человек в одной ситуации действовал на вас подавляюще, а в другой – способствовал тому, что вы раскрывались и расцветали?.. Подумайте: о чем это говорит?..

Подготовил Анатолий Витковский