МЕМУАРЫ ДЕТСТВА

Однажды в воскресенье, первого сентября...

Первое сентября – праздник неисчерпаемый. Вроде все про него сказано, все описано – а нет, не все. В этом году мы узнали, что есть люди, отмеряющие свою сознательную жизнь не от года выпуска из школы, а от самого первого похода в школу. И даты встреч с одноклассниками: двадцать лет, тридцать пять – высчитывают от встречи с первым учителем. Видимо, им посчастливилось прожить полноценную школьную жизнь, раз они не вычеркивают ее из биографии, а наоборот, возвращаются к ней, как к чистому источнику. За счет чего такое возможно? Сегодня мы публикуем воспоминания профессора Ярославского университета Татьяны Гавристовой: в этом году она отмечает вместе со своими одноклассниками 50-летие своего Первого сентября. А мы поздравляем всех!

Было так

Полвека назад еще не существовало праздника «День знаний», но начало школьной жизни и тогда считалось Событием. Накануне 1 сентября моя мама, неугомонная фантазерка и выдумщица, собрала знакомых детей на арбузник, чтобы дочка ощутила важность момента. Мы играли, пели, танцевали, декламировали – мама умела устраивать праздники, и моя одноклассница Марина до сих пор помнит прозвучавшие из уст нашей младшей подруги стихи, адресованные нам: Завтра важный день для вас, вы идете в первый класс!
Первое сентября в 1963 году, как и в этом, 2013-м, выпало на воскресенье. А на следующий день мы впервые переступили порог школы и были абсолютно счастливы. Нам хотелось учиться! Новая форма, новые портфели с набором «Подарок первоклассника», дивно пахнущие типографской краской учебники, наконец, молодая нарядная учительница Муза Михайловна Зубова. Мы сразу полюбили ее. Наши мамы, в большинстве хорошо знакомые между собой, были счастливы нашим счастьем.

Лучшие или обыкновенные?

Муза Михайловна была строгой, но нас она любила, с нами ей было интересно. Класс с самого начала был особым. Почти все умели читать и считать, рисовали, лепили, многие занимались музыкой, танцами, спортом. В нашем классе витал дух индивидуализма, или дух здоровой конкуренции, как заметил мой дед. Быть первым, лучшим, считал он, – залог яркого будущего, протест против заурядности.
Но не так все просто. Помню, тогда мы были уже в седьмом классе, и в школе проходил конкурс инсценированной песни. Наш класс представлял известный хит «Смело, товарищи, в ногу…», слова и музыка Радина. Текст все знали назубок, инсценировка была многократно отрепетирована, и ничто не предвещало провала. Благополучные, сытые, хорошо одетые, мы бодро голосили со сцены «долго в цепях нас держали, долго нас голод томил» – и тут раздался смешок. А на словах «вышли мы все из народа» зал и вовсе разразился хохотом. Все – школьники, учителя, родители – знали, что в нашем классе собраны дети областной и городской элиты – партийной, научной, технической, педагогической, медицинской и так далее. Такой вот курьез.
Но дома, в порыве гнева, я говорила деду, что я конечно же тоже из народа, а он, выпускник Института Красной профессуры, мягко возражал: «Нет, дорогая! Это я из народа! А мама твоя – уже нет, а ты – совсем не из народа!»
Честно говоря, в ту благословенную пору никто из нас не задумывался ни о своей, ни о чьей-то еще инаковости. Хотя вместе со мной учились и дочь первого секретаря Ярославского обкома КПСС, и дети главы областного Комитета народного контроля, никакой избранности в них не чувствовалось, а их мамы были простыми милыми женщинами, вместе с другими ходили на родительские субботники, мыли окна в классе, собирали детей у себя дома.

Значимые взрослые

Один папа, знаменитый на всю страну хирург (он лечил короля Афганистана), остался у нас в памяти как человек-оркестр, виртуоз, гениально игравший на рояле джаз. Но и с нами, маленькими, он разучивал к октябрятским утренникам детские песенки. Так что и теперь, когда мы собираемся классом, выстраиваемся в ряд и поем: «У дороги чибис…»
Кстати, в начальной школе у нас была настоящая «октябрятская звездочка», это объединение из пяти одноклассников, живущих по соседству. Моя мама с любовью организовывала наш досуг, собирала «звездочку» на дни рождения и елки, так закладывала дружбу на десятилетия.
Другая мама рассказывала о русских художниках, и на стенах класса висели репродукции известных полотен. Они периодически менялись.
Нас учили – в том числе мальчиков – шить, штопать, вышивать.
Мама-офтальмолог рассказывала нам об устройстве глаза, демонстрируя макет; а мама-библиотекарь – о том, как дружить с книгой. Папа, работавший в цирке, водил нас на представления.
Бабушка моей подруги сопровождала нас в поездках, угощала ароматными яблоками, выращенными на ее малюсеньком, но благоухающем цветами садовом участке, где мы бывали ее гостями. Она кроме того учила нас содержать в образцовом порядке ранцы и портфели, иногда, к всеобщему неудовольствию («не учительница же!»), проверяла их содержимое, извлекая из потайных углов недозволенное: потрепанного медвежонка, миниатюрную обезьянку, зеркальце, перочинный ножик. Еще она просматривала наши дневники внеклассного чтения, время от времени выражая сомнения относительно свое­временности знакомства с названным там произведением.
Были и беседы на тему полового воспитания. С девочками вела разговор близкая подруга и одноклассница мамы, красавица и умница, ее очарованию поддавались все. А громогласный доцент мединститута был кумиром мальчишек, он запомнился стильным курением через мундштук и остроумными лаконичными историями.
В общем, нас воспитывали, обучали, просвещали, развлекали. И больше всего неравнодушные взрослые опасались чего-то нам недодать – а не перегрузить, как сейчас.

Маршруты – общие и свои

И куда нас только не водили! На кондитерской фабрике можно было пробовать свежие карамельки – «ешьте, сколько хотите»; а на фабрике обуви «Североход» нам дарили мелкие лоскутки разноцветной кожи. Из них можно было делать перочистки в виде цветочков. В конце 60-х эпоха заправленных чернилами авторучек уже заканчивалась.
Нас возили в музей-усадьбу «Карабиха» к Н.А.Некрасову и в Москву: в Кремль, в Лужники, на новогодние елки. Мы видели Юрия Гагарина и Н.С.Хрущева, Семена Буденного и Валентину Терешкову (с первой женщиной-космонавтом дружила семья нашей одноклассницы).
Рядом со школой размещался Дворец пионеров и школьников, и там в Голубом зале (он казался удивительным из-за бело-голубой росписи) мы без устали катались на специально сооруженных «ледяных» горках и каруселях. Пока не выгонят!
Наше пионерское детство, комсомольская юность не шли вразрез с нашими увлечениями. Мы уходили в школу под позывные «Пионерской зорьки», а в выходные пробуждались под звуки «Радионяни» – замечательной образовательной передачи, призывавшей «поглощать знания с аппетитом». В нас воспитывали тягу к творчеству, к слову, в нас культивировали установки «я сам»; «я хочу; «я буду». Мы учили английский язык и слушали «Битлз», оттачивая произношение...
А сколько всего было прочитано! Мы читали запоем – Аркадия Гайдара и Юрия Сотника, позже английскую и американскую классику. Воображение рисовало красоты Лондона и американских прерий. Лепили из пластилина героев Александра Дюма. Помнится история с повестью Макрушина «Первый день на Марсе». Первую ее часть, опубликованную в журнале «Молодая гвардия», мы вместе с учительницей встретили с восторгом, а продолжения так и не дождались. В те годы существовала цензура, а темы космоса окружала завеса секретности.
Мальчишки – едва ли не все – после школы ходили в шахматный кружок. Им требовалось больше свободы; иногда они вступали в конфликт с ограничениями, осваивая новое – неизведанное – пространство: лазали по забитым, тогда закрытым, окружающим школу церквам XVII века, с опаской бегали по еще недостроенному Октябрьскому мосту через Волгу.

Ценность письма

А сколько было написано сочинений! Лучшие публиковались в газетах «Юность» и «Северный рабочий»; отрывки зачитывались по Ярославскому радио – в те годы на радио существовало много детских и молодежных передач. И вот фрагменты некоторых работ чудом дошли до наших дней, наши сочинения многолетней давности были собраны в альбом «Улица, площадь, поселок»: сорок одна история о родном городе (по числу учащихся класса). Вырезки из газет, фотографии, рисунки, рассказы о родных улицах – мои одноклассники жили в разных местах города. Сегодня и те наши рассказы – его история. Например: «Я люблю свой город, в котором прожила все свои десять лет. И люблю Крестьянскую улицу. Мама рассказывала мне, что раньше на нашей улице был базар, где торговали дровами. Это на том месте, где сейчас находится сквер с памятником нашего земляка – поэта Трефолева. Меняется облик моего города и моей улицы. Я помню, мостовая была из булыжника, а теперь улица наша покрыта асфальтом, тротуары украсили душистые липы. Появились новые учреждения, много магазинов, ателье. А рядом с новыми зданиями – старинные. С каждым годом растет мой город. Меняется моя улица – расту и я».
А вот что я тогда писала: «Пойдемте со мной – я покажу вам свою улицу имени Валентины Терешковой. Улица моя – прямая и широкая, а летом – зеленая. До революции почти все дома на ней были деревянные. В каждом дворе – голубятни, было множество голубей – белых, чайцов, гривунов, дутышей, бабочек. В воскресные дни на улице проходили базары, на которые приезжало много людей, чтобы купить себе голубей. И называлась тогда улица Голубятной».

…Полвека прошло с того памятного дня, когда мы переступили порог школы. Сорок лет – с нашего выпускного вечера. Мы все закончили вузы, стали профессионалами. Но принадлежность к школьному братству и сейчас удерживает нас на плаву. У «своих» мы лечимся, консультируемся по разным вопросам. Среди нас есть ученые, педагоги, инженеры, экономисты, врачи. У многих моих одноклассников дети окончили нашу школу.
Оправдали ли мы надежды наших родителей и учителей?
Я не знаю. Главное – мы по-прежнему дружны, испытываем взаимный интерес и часто собираемся. Думаю, для каждого человека школьные годы – самое значительное время жизни.
Наступает очередное 1 сентября, и новые дети приходят в уже совсем другую школу, но, как всегда, окружающие их взрослые будут стараться насытить жизнь школьников разнообразными событиями и интересным общением.