ЗАДАНИЕ НА ВЫРОСТ

Право на образовательную инициативу

Карнавал

– Третья четверть – самая длинная, десять недель. Что будем делать? Как устраивать жизнь?
– Надо сделать что-то такое, чтобы старшеклассники сами управляли. Уроки вели, директора выбрали. Словом, то, что называют Днем самоуправления.
Как специалист по средневековой культуре, я понимаю, что такое День само­управления. Помните, что Михаил Бахтин писал о средневековом карнавале? Самого главного дурака выбирают королем или Папой, студенты отпускают скабрезности в адрес профессоров… Мир на­изнанку. Все хохочут, радуются, веселятся. А на следующий день все возвращается в прежнее состояние. Расписание уроков, домашние задания, порка.
Но очень хочется им этого Дня само­управления, яркого карнавала. Что делать?

Волонтеры

По большому счету я и сам очень хотел этого. Не карнавала, конечно. А чтобы старшие помогали учителям и работали вместо них. Есть в этом очень хорошая и глубокая мысль. Чего хотят больше всего маленькие дети? Чтобы к ним при­шли в класс старшеклассники, занимались с ними, учили их чему-то. Чего хотят больше всего подростки? Быть взрослыми. То есть из учеников превратиться в учителей, идти к маленьким и самостоятельно вести уроки. И наконец, чего больше всего хотят учителя? Отдохнуть от уроков, посидеть в сторонке спокойно и посмотреть, как одни учат других (шутка).
Когда думаешь о школе будущего – какие там предметы, учебный план, как должны идти уроки, – самое главное как раз в этом, в соединении двух детских порывов или даже страстей. Если бы нам удалось организовать такую школу, где одни – те, которые уже научились – передавали бы свои знания младшим, школу, где все учат друг друга, получилась бы какая-то управляемая термоядерная реакция. Мирный синтез.
...На четвертом уроке пришли учителя начальной школы, сказали у кого какие проекты на этот месяц.
По окружающему миру: о Солнечной системе, о животных Африки, о морях и океанах.
По истории: о семье, русских князьях, Куликовской битве.
По литературе: список пьес для нашего литературного театра.
Сделали заявки. И на эту же встречу пришли старшеклассники, готовые в начальной школе работать.
И вот учителя – как на бирже труда! – прочитали темы проектов и пригласили к себе на работу. Старшеклассники, по два человека от класса, разошлись в начальную школу. 8 классов в начальной школе, 16 помощников. Назвали их волонтерами. Потому что денег и стипендии за это они пока не просили, кто ж они есть? Настоящие волонтеры.
Одиннадцатиклассник Дима пришел на собрание самым последним. Думаю: «Ну все, сейчас услышу жесткую критику. Старая песня о главном – не даете нам, Рустам Иванович, к ЕГЭ готовиться, опять со своими глупостями пристаете».
Выслушал он внимательно и говорит:
– Что угодно делайте, я в начальную школу не пойду. Я пойду в детский сад работать, и пусть идиоты надо мной смеются.
Что-то изменилось в наших одиннадцатиклассниках. Вышли они из-под одурманивающего влияния единого экзамена. Начали думать по-человечески.

«Русское радио» и сверхъестественные науки

И тут пошли идеи.
– Давайте на русском языке не газеты будем издавать, как в той четверти, а сделаем радиостанцию. Каждый класс придумает текст радиопередачи, все это запишем, проведем конкурс. Назовем его «Русское радио». Или в зале всех соберем, или в коридоре будем слушать, или через интернет запустим.
– Честно говоря, английский театр – это хорошо, но скучно. Какая у нас школа? Нескучная. Давайте не театр делать, а фильм снимать. Сериал! Из жизни лицея. Как Warner Brothers. А потом – разумеется, не Оскара и не Золотой Глобус, а Золотого Ноя будем выдавать.
Постановили: третьим пунктом – литературный театр. Дальше – естественные науки с историей. Предлагаю:
– Здесь можно и газеты рисовать, как и прежде было. Только давайте, чтобы все классы рисовали, и конкурс проведем.
– Супер! И пусть это будут не естественные, а сверхъестественные науки.
Четвертая неделя – конкурс сверхъ­естественных наук. Что забыли? Математику, физику, химию. Маша говорит:
– А вот в какой-то европейской школе дети делали опыты по физике–химии, снимали это и на большом экране на весь зал транслировали. А еще можно родителям показать, какие мы тут опыты делаем.
Итак, по физике и химии у нас будут лабораторные работы, опыты и эксперименты. Шестая неделя – экспериментариум.
Вот расписали мы шесть недель за сорок минут мозгового штурма.
– Но, – говорит Маша, – надо, чтобы мы не просто идеи бросали, а чтобы это постоянно действующий орган был, типа студенческого совета. И чтобы мы сами решали, кому что делать, и все организовывали!
Можно какие угодно экспериментариумы и киносценарии придумывать, но если это будут делать взрослые – ученики всегда останутся учениками. Выход простой. Надо делать это вместе. Просто вместе.
На каждый наш фестиваль или конкурс набирается штаб. Во главе штаба, ясное дело, учитель. Куда ж без этого? Вместе с ним работают два куратора. И вместе, 8–10 человек, учеников, с пятого по одиннадцатый класс, по одному человеку от класса. Собираются раз в неделю. Это и есть студенческий совет, рабочая группа, комитет… – словом, штаб.
Кто будет принимать участие? Какой регламент по времени? Какое помещение выбрать? Какие будут призы? Обязательное участие или по желанию? Какие классы приглашаем в качестве зрителей? Главный вопрос – кто будет отбирать лучших? И так далее. Много-много организационных вопросов, которые прежде решал кто – директор школы. Теперь решают учителя, кураторы, дети.
Это не то самоуправление, о котором обычно говорят применительно к школе. Здесь нет ни выборов, ни парламента, ни президента. Просто в одном кабинете за круглым столом на 14 квадратных метрах собираются учителя и дети и вместе обсуждают, что надо сделать. Что они хотят и как они это видят.
Вначале, конечно, чувствую некоторое напряжение среди учителей. В первые десять минут. Почему это на обычное собрание в кабинет директора вместе с учителями пришли дети? Не скажут ли они что-нибудь такое, что говорить не нужно? Для взрослых это хорошая школа. Учиться спокойно выслушивать детей, спокойно им возражать или соглашаться с ними. Для подростков – тоже. Быть вместе с учителем, но не в классе, а за круглым столом, и говорить на равных с тем, кто тебе прежде ставил двойки. Это больше, чем психологический тренинг. Это тренинг социальный, демократический. Мы, взрослые, такие, какие есть, потому что нас никто демократии не учил. Не учил говорить, слушать, спокойно спорить, возражать своим сверстникам или взрослым. А ведь это вещь посложнее высшей математики, и уж точно в жизни всем пригодится. Но чудес не бывает. Если этому не учить в школе, то когда, в институте, что ли? Или во взрослой жизни?
Французы говорят, беда в том, что 40% взрослых не ходят на избирательные участки. Потому что не понимают, что такое демократия, и не ценят этого. Потому что в школе никто их этому не учил. И это во Франции, стране с двухсотлетним опытом избирательного права.
В нашей стране непаханое поле для такой работы.
Это не игра в демократию. Во всяком случае, я себя удерживаю от этой игры. Не говорю, что мы, взрослые, – старые, ни на что не способные, усталые люди, а вот дети – носители истины. Я далек от того, чтобы соглашаться со всем, что говорят подростки.
Ведь дело не в том, чтобы мы соглашались с ними, а они соглашались с нами, не в том, чтобы искать точки пересечения. Дело в том, чтобы вместе тоненькую кромочку пересечения наших общих интересов чуть-чуть, но расширять. Чуть-чуть увеличивать пространство понимания. Искать новые варианты и новые смыслы, которые не являются ни детскими, ни взрослыми, а возникают прямо здесь, за этим «круглым столом». Это не то, с чем сюда пришли подростки, не то, с чем сюда пришел я. Это именно то, что рождается здесь в процессе общения, со-общения.

Золотая жила

На этом наш коллективный разум еще не иссяк.
Фестивали, конечно, хорошо. Но все же это так, междусобойчик. А хочется чего-то большего. Душа рвется наружу. Но куда?
Открыл интернет. Набрал в поисковой строке: «исследовательская работа, конференции». Из трех серьезных конкурсов два закончили принимать заявки. Вчитался в положение: обоснование темы, гипотеза, оппоненты… Словом – диссертация. Костюм-тройка, галстук-бабочка.
Смотрю я на своих любимых учеников и слабо представляю их в костюме с бабочкой.
Но тем не менее. Стремление вырваться наружу – есть.
Звоню директору хорошей частной школы в Москве. Не элитной – просто «с человеческим лицом». Предлагаю:
– Наверняка в вашей школе старшеклассники делают какие-то проекты.
– Конечно.
– Вот и у нас есть. То ли проекты, то ли доклады, а то ли просто интересные работы. Давайте мы приедем к вам, расскажем о том, что делаем, вас послушаем… или готовы вас принять в гости. Это не конференция. Не тянем мы на уровень кандидатской. Просто поставим какую-нибудь из лучших сценку по английскому языку, прочитаем свои литературные рецензии, расскажем, какие задачки по математике решаем, покажем свои газеты по истории. И ваши ученики сделают то же самое.
Позвонил шести директорам шести школ. Четыре в Москве, две – в Обнинске и Рязани. Собрал детей. Предлагаю:
– Обнинск – недалеко, где-то два часа. Мы можем доехать туда, выступить и назад вернуться. Можем успеть за день.
Они отвечают:
– А если постараться, можно и за два.
Я понял – это золотая жила. Ведь ехать можно куда угодно. Лишь бы на два дня. Так и появилось у проекта второе название: «С ночевкой».
Мне кажется, я нашел золотую середину между тусовкой и конференцией. С одной стороны, это серьезно, ответственно. Настя и Лина сказали:
– Ой, я боюсь это читать в другой школе!
Уровень поднимается.
А с другой стороны, без трибуны, жюри и оппонентов. Но и не вполне тусовка. Не просто поехали в другой город – по магазинам послоняться. Можно родителям сказать гордо: «На конференцию едем выступать».

Подведем итоги

Шестой урок понедельника, когда собрались представители классов, пробудил меня от зимней спячки. Я пришел в школу вялым и безыдейным – теперь идей столько, что разговариваю одновременно по двум телефонам и с Леней Козловым, одиннадцатиклассником, который в третий раз в течение дня входит в мой кабинет, чтобы уточнить, на каком уроке собирается штаб подготовки волонтеров. В коридор выйти невозможно. Все время о чем-то спрашивают дети. Вот первое мое наблюдение.
Второе. Еще раз прихожу к тому, что интересная мысль всегда возникает где-то на грани. Это не вполне мое, взрослое, и не вполне детское. Хорошее возникает всегда только как разряд тока между двумя полюсами. И мне кажется, в этом сила нашей школы.
И третье. Это сейчас, после двадцати лет работы в лицее «Ковчег», мне так легко сказать, что собрал я учеников и спросил, чего хотите и что будем делать. Лукавство это. Не мог я такого сделать еще пять лет назад. Как говорят, английские газоны двести лет надо стричь, чтобы ровными были. Так же и здесь: для того чтобы спросить учеников, какие у нас планы на третью четверть, нужно было для этого двадцать лет потихонечку их к этому готовить. К умению слушать, говорить, обсуждать.