КРУГИ ИСТОРИИ

1812 год: близкие голоса далекой эпохи: дневник поручика Александра Чичерина

Эти люди, это время, казалось, были от меня и современников моих так уже далеко.., но вместе с тем я ощущал непостижимую внутреннюю связь сердца с этой эпохой и с этими отошедшими в вечность людьми…

Константин Леонтьев Рассказ смоленского дьякона о нашествии 1812 года. (Русский архив № 6, 1881 г.)

Из подлинных дневников, которые вели на войне русские офицеры, уцелели всего два. По удивительному стечению обстоятельств они принадлежат офицерам, служившим в одном полку и даже в одной роте. Павел Пущин был командиром 9-й роты 3-го батальона Семеновского полка, а поручик Александр Чичерин воевал под его началом.
В 1812 году Пущину – 23 года, и, судя по дневнику, это человек умный, серьезный, настоящая «армейская косточка». Выпускнику Пажеского корпуса Саше Чичерину всего девятнадцать, и он еще витает в облаках. Сравнивая записи двух молодых людей, невольно вспоминаешь Онегина и Ленского. Отношения Пущина и Чичерина складывались нелегко, и, не будь суровых рамок военной дисциплины, все могло бы кончиться дуэлью.
Иногда на марше Александр так замечтается, что не слышит команд. «Мало-помалу я уединился, находясь в толпе... Тем временем полк остановился, а я, продолжая идти вперед в рассеянности, не давшей мне заметить, что делается кругом, оказался впереди музыкантов; только крик, поднятый нашими офицерами, заставил меня очнуться от мечтаний…»
Доброе сердце его всем известно. В лагере под Малоярославцем Кутузов, оставшийся по нерасторопности своих квар­тирьеров и адъютантов без штабной палатки, просит палатку именно у Чичерина.
Первая часть дневника Чичерина попала в плен к французам (и возможно, хранится где-то во французских архивах!) вместе с повозкой, где были и другие вещи поручика. Это произошло после Бородинского сражения, когда наши войска спешно отходили к Москве и на дорогах творилась неразбериха.
Дошедшая до нас вторая часть дневника Чичерина начинается с горестных слов, которые так много говорят о душе этого юноши: «Пусть бы забрали мое бельё, платье, палатку, посуду – всё на свете, но как же мне не жаловаться на жестокость судьбы, когда я подумаю, что платочек Марии, образок, найденный таким чудесным образом и доставивший мне такую радость, письма, которые я перечитывал без конца, письма – моё единственное сокровище, мои краски, карандаши, мой дневник – что всё это погибло в огне или поделено шайкой каких-нибудь разбойников, продавших потом за гроши то, что для меня было драгоценнее всего на свете…»
Александр был талантливым рисовальщиком, много он обещал и как литератор. В детстве у него были замечательные воспитатели и учителя. Талантливого отрока поощряли к творчеству Державин, Карамзин, Жуковский…
А осталась нам лишь тетрадка в коричневом переплете. Как сообщает публикатор*: «Внешне «Дневник» представляет собой небольшую тетрадь в твёрдом коричневом переплёте, украшенном узкой рамкой из мелких золотых листиков (бумага английского производства 1808 года с водяными знаками). Написан дневник по-французски, красивым мелким, убористым почерком, разными чернилами, без помарок и исправлений. Местами текст не поддаётся прочтению, вероятно ввиду того, что автор порой часто разбавлял чернила…»