ЕГЭ-2012: улучшения свелись к ужесточениям

Информация о результатах досрочного ЕГЭ мгновенно облетела СМИ: русский не сдали более трех процентов, математику – более пяти. Волнующие сообщения об участии общественных наблюдателей в основной волне: их набралось всего 13 тысяч на 880 тысяч сдающих. Новшество: сроки рассмотрения апелляций строго регламентированы, по результатам – не более четырех дней. Все это, конечно, важно. Но все-таки: отчего же проект, которому уже десятый год, до сих пор имеет силу свежей новости? и по-прежнему будоражит общество? Почему не врастает в плоть системы образования? И что должно произойти, чтобы «штатный режим» наконец-то наступил?

«Ужесточение, а если говорить в более мягкой форме – модернизация»

Что примечательно: в этом году разговоры о едином госэкзамене вошли в новую стадию: тема стала разменной картой. Прошедшей весной кто только не проводил встреч про новые правила приема: и сами вузы, и общественные организации, и банки, и фонды, и издательские дома.
Поймали тренд: скажи «ЕГЭ» – и люди валом набегут. Ну а рассказывать им будут то, что полезно организаторам.
Вот в Плехановском университете народного хозяйства объявили пресс-конференцию по ЕГЭ. Там ректор начал с того, что «ЕГЭ объективно не может ухудшить качество подготовки ребят, а что касается натаскивания, зубрежки, то ничего в этом плохого нет». Приоритетным же направлением развития ему представляется «ужесточение ЕГЭ, в более мягкой форме именуемое модернизацией». Казалось бы, что ректору до процедур, ан нет: «Мы замечаем, что знания ребят, имеющих одинаковые баллы, очень разные. Это доказывает, что должны быть усилены контрольные функции».
Респект властям, а дальше – День открытых дверей с применением удачного пиар-хода.
Казалось бы, пресс-конференция в «РИА Новости», которую дала глава Рособр­надзора Любовь Глебова, – мероприятие неангажированное. Но все мы уже познакомились с «целым рядом новых правил», суть которых как раз ужесточение ответственности.
Новые степени защиты КИМов с использованием явных и скрытых способов маркировки для идентификации тех, кто разместил эти материалы в сети; создана группа мониторинга отслеживания. Самым слабым звеном ЕГЭ теперь назван ППЭ (их в стране 8 тысяч), где и происходит наибольшее количество нарушений. Решили: один пакет КИМов – одна аудитория, то есть все группы по 15 человек. Ожидаются сертифицированные общественные наблюдатели, а также видеокамеры и глушилки. Ибо, по словам Любови Глебовой, «среди участников ЕГЭ растет желание быть контролируемыми».
То есть это по просьбам трудящихся: «Раньше экзаменационная комиссия при аннулировании оценок могла дать школьнику второй шанс и разрешить пересдачу, чтобы ученик не терял целый год. Теперь такой альтернативы не будет. Более того, в случае аннулирования результатов по двум обязательным ЕГЭ – русскому языку и математике – выпускник не сможет получить аттестат».
Что тут неясно? Вообще не шевелиться, а то аннулируют! Ведь для доказательства успеха запретительных мер обязательно понадобятся показательные разоблачения.

И вообще никакой альтернативы не будет

У нас, оказывается, более половины выпускников страны хотят сдавать обществознание – дисциплину, объект изучения которой весьма расплывчатый и, мягко говоря, собирательный. А вот охотников сдавать иностранный язык нашлось меньше всего. Но не это поразительное свидетельство состояния нашего школьного образования впечатляет Рособрнадзор. Любовь Глебова – о другом: «На законодательном уровне на сегодня созданы все необходимые условия для проведения ЕГЭ».
Ой ли? Условия для удобства чиновников – это да. А для удобства сдающих не сделано ничего. Причины, по которым дети и взрослые пускаются во все тяжкие – а картины нарушений прошлого года у всех на памяти, – так и не продуманы.
Почему-то забыты летние дебаты вокруг ЕГЭ-2011 (здесь, например, мы писали – http://ps.1september.ru/view_article.php?ID=201101305) – тогда влиятельные люди констатировали: ставки слишком высокие. Потом работала специальная комиссия при президенте, и было немало предложений, защищающих интересы сдающих. Разделить экзамен на ступени: сначала за школу, а после перерыва – по профилю. Или не делить, но дать ребенку в течение года несколько попыток для сдачи. Или вывести ЕГЭ из школы, создав независимые ППЭ. И мы по осени даже слышали о создании таких центров в двух регионах – что помешало?
Но вот как есть: все свелось к тупому ужесточению. На большее не хватило квалификации.
Можно сколько угодно создавать «новые правила», ужесточать контроль, но создать честного, порядочного человека таким путем нельзя. Однако вся процедура проведения экзамена обставлена таким образом, что таковой обществу и не нужен. Вся процедура – о том, что «мы их будем ловить, а они будут искать лазейки».

Нулевая степень защиты

Иммунную систему школы разрушили как раз бесконечно новые правила и беспощадно жесткий контроль – их систематическое воздействие на организм. Главное, виноватых не найти – федеральные чиновники указывают на недомыслие местных, местные кивают на причуды федеральных. В конце концов сошлись во мнении: законы хорошие, люди не те. Учителя то бишь. И вот их ловят. За нарушение формы, конечно, а не за неэффективную работу. Работа никого не волнует. Процедуры! Сроки сдачи отчета!
Годик-другой, десятилетие – и нет никакой защиты от халтуры, недобросовестности, непорядочности во всей отрасли. Представление об этической норме сползает, и тут наказывай не наказывай...
Дурная бесконечность: ЕГЭ улучшают, но так, чтобы становилось хуже, чтобы надо было снова улучшать. Например, «в этом году прибавили творческих заданий», сообщает Рособрнадзор. По истории, в частности, – создать портрет исторической личности. «Хорошо, – говорят учителя, – теперь будем зубрить еще и биографии». Или решили при проверке части С по русскому и литературе добавлять два балла за отсутствие речевых ошибок. «Замечательно, – говорят учителя, – будем учить писать только простыми словами, короткими предложениями».
Казус ЕГЭ – это модель, миниатюрная копия особенностей национального законотворчества: создать проблемы честно работающим, дать волю ловкачам-интерпретаторам. Никак не наоборот.
И дело не в том, что кто-то сознательно злоумышляет, нет – такова степень непродуманности важнейших решений. За десять лет «егэзации» всей страны ничего не сделано и не делается для того, чтобы учителя и ученики думали не о баллах – неотступно, – а получали удовольствие от учебных занятий; чтобы подростки 15–17 лет не тратили дни и ночи на подготовку, а хоть иногда отзывались на потребности своего возраста. Наконец, чтобы слово «образование» вызывало у людей доверие и уважение, а не глухую злость.