ИМЯ И СЛОВО

«Весной, летом и осенью гудки пароходов...»

 Когда мне было десять-двенадцать лет, я любил вставать вместе с дедом на самом рассвете. Старался быстрее его собраться, а потом выходил из избы поглядеть на яркую зарю востока. Солнце пряталось еще где-то далеко за краем земли, а короткая летняя ночь уже отступала. Приход нового дня сулил утешения всякой жизни.
От полевой дороги за хутором узкая тропинка-глобка уводила нас с дедом к небольшому заливчику, где в густой траве таился челнок… Суденышко по глади озера шло легко и плавно, чуть раскачивая носом из стороны в сторону. Улыбка деда, спрятанная в седоватой бороде и в пожелтевших от табачных самокруток усах, выражала душевную ласку ко мне и довольство красотой приволья.
…За семнадцать лет своей жизни на Ножевском хуторе я ни разу не слышал от дедушки Федора, чтобы он пожаловался, что его снасти кто-то из посторонних поднял, выбрал из них рыбу… Никто и никогда не трогал у деда не только рыболовных снастей, но даже его превосходное осиновое суденышко. Где оставлял он безо всякого запора свою осиновку, там она всегда и стояла, ждала только его.
(Из главы «Ловля карасей»)

Молога брала начало в Тверской губернии, в своем верховье протекала по устюженским и весьегонским лесам, серединой шла по западной кромке поймы и примерно в пятидесяти верстах от деревни Новинка-Скородумово впадала в Волгу. В устье реки, на ее правом берегу, стоял город Молога…
В среднем течении реки, как раз напротив деревни Новинка-Скородумово – на правом берегу, находилось и древнее село Борисоглеб. Оно утопало в зелени берез, лип и елей; в нем располагалось старинное поместье именитого в ту пору графа Мусина-Пушкина…
Осеннее золото опавшей листвы липовых аллей школьного парка ежегодно покрывало землю почти до колен. В сентябре, во время переменок, дети любили бегать в тот парк, чтобы несколько минут поваляться в шуршащем перезвоне опавшей с вековых лип листвы.
…Весной, летом и осенью гудки пассажирских и буксирных пароходов, проходивших по Мологе мимо села, звонким эхом отдавались возле Борисоглебского леса. Эхо плыло далеко окрест по реке и, минуя ближние поля и луга, уходило в глубину лесов…
(Из главы «Село Борисоглеб»)

…Помимо свадеб, жители поймы отмечали и другие праздники. Правда, надо сказать, что за двадцать три года существования поймы при Советской власти ее обитатели никогда не отмечали такие новые праздники, как день Октябрьской революции и Первое мая. Не прижилось это в наших краях, что вполне объяснимо. Ведь Молого-Шекснинская пойма находилась далеко «на отшибе»… Так что советская пропаганда к нам поступала скупо… Все новости о послереволюционной жизни в России пойменские жители узнавали обычно зимой, когда междуреченские мужики отправлялись по зимним дорогам на базары торговать сено, рыбу, сани и другой свой товар. Тут, как говорится, земля наша слухами и полнилась.
У нас все новшества Советской власти внедрялись как-то по касательной… За двадцать лет жизни в пойме на моей памяти был лишь один случай, когда к нам на хутор, то бишь в колхоз имени Рылеева, пришел молодой человек и прочитал перед собравшимися мужиками и бабами лекцию…
Гостеприимство среди молого-шекснинцев было нормой жизни. Приходи в мологскую избу кто угодно, хоть беглый с виселицы, хоть заблудившийся богатый купец, хоть потом какой коммунист, – любого обязательно накормят, напоят и спать уложат…
(Из главы «Гулянья молодых и праздники пожилых»)