НАШИ УЧЕНИКИ ВЫХОДЯТ НА СТАРТ

Олимпиадная страда

Школьный декабрь головокружительно короткий. Контрольные, пробные, срезовые всех мастей, всевозможные конкурсы местного, но немаловажного значения и, конечно, городские и региональные предметные олимпиады.
Об олимпиадных проблемах мы не раз писали, письма и статьи педагогов публиковали, детские мнения приводили, однако воз и ныне там: одних и тех же учеников посылают на 20 разных олимпиад, и порой перегрузка доходит до того, что с утра у ребенка олимпиада, а после обеда – важный для школы конкурс.
Нет того, чтобы озаботиться здоровьем детей и издать приказ о невозможности участия одного ученика школы более чем, допустим, в трех уровневых олимпиадах. Нет, потому что нужны результаты любой ценой.
И это вторая неизбывная проблема: нечестность заинтересованных взрослых, подсказки, подлоги, интриги. А все оттого, что произошло выворачивание изначальной цели наизнанку. Школьные предметные олимпиады не одаренных выявляют, как должно, они качество работы школы и учителя определяют. И уж тут не до детей, не до совести и милосердия.
Не до одаренных,как оказывается: задания на олимпиадах дают просто трудные, на знание программы вперед, желательно – вузовского курса.
А вовсе не умные да тонкие и креативные.
Так что олимпиадников у нас «делают», как раньше «делали» медалистов, – всяк в меру своего разумения, не исключая «любой ценой». Однако нет худа без добра. Сегодня во многих школах практикуется целенаправленная систематическая работа с «олимпийским резервом», поощряются педагоги-тренеры, способные увлечь ребят интеллектуальной работой, начиная с младших классов, подготовить их к успешным выступлениям на будущих олимпиадах.
Правда, эти практики мало описаны. Во-первых, потому, что подобные «кружки» себя не афишируют: тут завистники, там соперники. Во-вторых, учителя, взявшиеся их вести, – энтузиасты, мало задумывающиеся о практической пользе, в основном – о профессиональной самореализации в процессе работы с мотивированными детьми. Что же происходит с учителем на таких занятиях? Что с ребятами? Сегодня у нас есть возможность заглянуть «в лабораторию» реального учителя-тренера.

И еще работать хотят!

…«А прикольно было!» – если в конце восьмого урока слышишь такую фразу, а после еще остается народ на «попрограммировать немножко», то это и есть мое учительское счастье. Что-то сдвинулось на облаках, раз в такую погоду, да еще и в холодной школе люди делали практические задания, теорию отвечали и еще работать хотят – все, можно выдыхать. И если дальше хотя бы десять таких дней до Нового года – мы в космосе, ребята!
Ребята же очень разные. Мальчик занимается у нас в компьютерном кружке с первого класса, выучил уже все, что можно, продолжает заниматься, бегает со своим ноутом на программирование к разным учителям, проект в прошлом году представил по зарабатыванию денег в интернете, причем сам реально заработал для начала, учится в спецматклассе… Но вот пришло юное дарование. За два месяца выучил язык программирования, за две недели «въехал» в олимпиадные задачи, обогнал уже всех и, если добавить еще пару дней в неделю, то выскочит на призовое место сразу. За все шестнадцать лет преподавания у меня такого мальчика не было. А он и на олимпиаду-то идти не хочет: «Еще поготовлюсь». Спросила его, чем собирается заниматься в жизни. Говорит: «Ну, обычно: построить дом, вырастить дерево, воспитать сына».

Не спи, не спи, учитель

Придумала систему обучения, подходящую для нынешних детей, которые, как известно: а) ничего не хотят; б) хотят все и сразу. Точнее, я увидела ее во сне, четко и ясно, да, как Периодическую таблицу, которая сначала, как говорят, приснилась Пушкину, но он в ней ничего не понял, а потом вот Менделееву. Так что я коротко.
Активности мыслительного процесса способствуют три состояния: расслабление, физнагрузка и положительные эмоции. Все это школа отбирает на входе и предлагает собранность, напряжение, статичные состояния. И вообще «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». За девять лет получаем тонну штампов, из-под которых интеллект уже не просвечивается. Наводим порядок для начала в своей голове. Я вот собралась с утра забирать олимпиадников с уроков, но увидела: физкультура. Нет уж, святое дело, пусть поиграют, программирование подождет. И раз уж сама я могу делать что угодно хоть целый день, если в хорошем окружении, то переносим эту особенность на занятия с детьми. И вот результаты сегодняшнего дня: задач решили больше, чем запланировали, формулы выучились сами, причем по одной из самых сложных тем. С трудом удалось их вытолкать домой в половине пятого. Само поведение изменилось: расслабились, повеселели и заметно активизировались.

Учи других – научишься

Вычислительную геометрию никогда не любила. Боялась этой темы всегда. Но чудо: еще пара занятий с олимпиадниками, и я переведу ее в разряд самых любимых. Как это случилось?
Формул для решения задач надо знать как минимум пятнадцать. Что-то из чего-то выводится, но на олимпиаде выводить некогда, к тому же многие темы изучаются в старших классах. Я поставила дело так. Распечатанные большие карточки с формулами выкладываются на стол. Ученики по очереди оставляют на одном столе то, что точно знают, остальное переносят на другие столы по степени незнания. Посмотрели, что и как. Быстро написали программы на те формулы, что знали. Подошли, полюбовались формулами еще раз, унесли в папку. Вывели формулы следующего стола, сели писать программы. Кто забывал формулу, тому приходилось вставать и идти через весь класс к карточке в папке. На этом месте, я думаю, организм протестовал и заставлял запомнить побыстрее, чтоб не бегать. Так повторяли до полного перебора карточек.
Но и при изучении других тем это занятие – раскладывание листов и условие «кто забыл, тот идет к общей папке и там читает формулы» – дает результат больший, чем предыдущие мои попытки разрешать решение со шпаргалкой, табличкой, выводами. Вот что работает: ходить через весь класс лень.

Конфликт интересов

Нет для меня никакой странности или сложности в том, что чем ближе к олимпиаде, тем больше детей приезжают на занятия из других школ – посчитала: из восьми. И мне нетрудно ехать заправлять принтер, потому что за неделю извели всю заправку, и мне не впервой тащиться домой в половине седьмого. Легко. Надо только забыть, что это происходит в выходные дни. И про зарплату, «маленькую, но хорошую», забыть, потому что ее где-то в финверхах забыли разрешить к выдаче. Зато через неделю мои ученики напишут олимпиаду лучше всех. Правда, мне придется пережить поползновения коллег подтасовать результаты под свои школы. Пережить – это значит буквально «следить за руками» и бить вопросами по головам.
Последние несколько лет официальное городское образование перестало делать вид, что меня не существует. До этого было всякое, вплоть до того, что мне не разрешили зайти в школу перед олимпиадой со своими учениками, и я раздавала последние указания на улице. Теперь решили, что проще мне давать раз в год грамоту и не трогать. Взамен город получает призеров олимпиады по информатике и другим конкурсам, о чем благополучно отчитывается перед областью. Бартер обе стороны устраивает, мне на руку неписаное правило меня не трогать. Но не все, видимо, информированы. Молодой человек, преподающий информатику в одной из школ, отговаривает девочку идти ко мне заниматься: я ее научу неправильно, я человек плохой, и лучше ей со мной не связываться. Странно. Обычно учителя отправляют ко мне в олимпиадную группу свои лучшие кадры как можно раньше, класса с пятого.

Если не я, то кто же

Сейчас пойду в очередной раз проверять новую систему подготовки к олимпиадам. Пока полет нормальный. Ученики подхватили идею и свято соблюдают правило «30 минут» – это для ежедневного домашнего программирования. Соответственно на занятия приходят с удовольствием, поддерживают все идеи. То мы пересаживаемся по конвейеру, оставляя открытыми тексты задач, то работаем в группах с ограничениями: самый опытный не имеет права ничего писать или набирать на клавишах, только раздавать идеи и указания. То ведем общие обсуждения-дебаты, сегодня попробую открытую защиту задач на время. В планах – отправлять своих учеников в другую школу, договорившись с учителем встретить их как можно строже и дать задачи, чтобы решали в чужом классе. Правда, на душе становится не очень хорошо, когда учитель говорит тебе: да зачем, да вы можете больше, чем я. Это как-то печально слышать.
Конечно, если меня спросить, зачем мне эта головная боль с подготовкой к олимпиаде, я буду пытаться шутить. Шутки получатся невнятные. Потому что уже много лет время с сентября по январь – это особое время для меня. И это отдельная история – как мне удалось собрать собственную голову нужным образом. Сначала каждую олимпиадную задачу я решала дома три часа минимум, рыдая и разбрасывая бумажки по комнате, перечитывая гору книжек и сайтов с минимальным результатом. А потом мои умники разбирали ее за двадцать минут и вопросительно смотрели в глаза. Весь мой «гуманитарный склад организма» протестовал против рекурсии, матриц смежности и алгоритма Дейкстры, и я доводила себя до «мы все умрем» и «какой черт занес на эти галеры». Но то время давно прошло. Правда, не будь его, времени огромного усилия, все было бы так, как обычно: в школе выживают либо тираны, либо пофигисты. Без великой идеи спасания человечества методом Гаусса или деепричастными оборотами.

Жадные алгоритмы

Идея давать 9 и 11 классам одинаковые задачи, половины теории которых не существует в школьной программе, – это плохая идея. Очень плохая. Я научилась как-то выкручиваться, придумывать разноуровневые задачки, но все упирается в язык, который каким-то чудом надо объяснить, причем не на уроке, в программе нет ничего.
И когда на занятии после двухчасового решения задач я начинаю пятнадцатиминутку свободного разговора, мои ученики подтягиваются поближе, и мне бывает стыдно за то, что я и тут перегружаю их, обманывая: «а это очень легкая тема», «через пару занятий все само пойдет». За то, что даже в эти благословенные минуты разговора не об алгоритмах умудряюсь втиснуть хоть пару предложений новой темы. Из наших разговоров:
– Смысла нет время тратить, надо сначала определить два главных вопроса: кто виноват? и что делать?
– Если бы! Вопросы на самом деле такие: на фига? и как выкрутиться?
А потом мы уходим из уже темной школы в половине шестого, провожаемые убийственными взглядами сторожа. И все устали, и хочется есть, спать и ничего не делать. Но уже на нижних ступеньках школы звучит последний вопрос дня: «А когда олимпиада закончится, мы же будем продолжать собираться и что-то другое делать? Что-нибудь вообще?»