КРУГ ВОПРОСОВ

Если система защиты детства дает сбой...

В День защиты детей обычно говорят о преступности, наркомании, болезнях и прочих опасностях, которые экстремальны, с которыми можно бороться, арестовывая, изымая, проводя медицинскую профилактику. Но есть повседневная реальность детства; повседневная жизнь семьи, общества, страны. Жизнь, не слишком-то расположенная к ребенку. И развернуть государство лицом к детским интересам, переменить общественные установки стократ сложнее, чем запрещать
и арестовывать. Что можно и нужно сделать, чтобы наши дети были защищены?
Об этом шла речь на состоявшейся несколько месяцев назад Конференции «Российская система защиты детства: проблемы
и перспективы», собравшей многих ведущих специалистов. Недавно были опубликованы материалы конференции, и мы предлагаем вашему вниманию мнения специалистов.

Надежда Герасимова,
вице-спикер Думы:
– Сегодня законодательство не решает всех задач по искоренению жестокости и насилия по отношению к детям. Пока у нас так подготовлены нормативно-правовые документы, что начинаем заниматься семьями и детьми, когда худшее произошло.
Необходимо создавать качественные системы оказания своевременной профилактической поддержки, предупреждения семейного неблагополучия и полноценной реабилитации пострадавших. Ведь именно в семье закладываются азы отношения к детям. Борьба с преступлениями, затрагивающими интересы детей, должна носить системный характер и быть частью законодательства.

Валентина Хухлина,
Институт повышения квалификации Департамента социальной защиты населения Москвы:
– В чем проблема государственных структур? В том, что они работают до 18.00, до 20.00. Проблемы у ребенка начинаются, когда мама приходит с работы с двумя сумками, а он целый день смотрел телевизор и уроки не сделаны. Куда ребенку пойти после школы? Он может пойти в приют, в реабилитационный центр, может позвонить по телефону доверия… Но, конечно, в основном идут на улицу.
Вот статистика 21-й детской больницы в Москве. 80% детей доставляются туда с портфелями – в 11 вечера их забрали с улицы!

Марина Егорова,
президент Национального фонда защиты детей от жестокого обращения:
– Средства в системе социальной защиты детства идут в основном на содержание детей в стационарных учреждениях, это связано в первую очередь с тем, что не практикуется раннее выявление семейного кризиса.
Пирамиду надо перевернуть: основные затраты должны идти на профилактические услуги, и тогда не придется тратить огромные деньги на содержание и обеспечение детей, оставшихся без попечения родителей. Короче говоря, раннее выявление – то ключевое звено, тот ключевой фактор, который определяет модернизацию всей системы социальной защиты детства, ее переход на новый качественный уровень развития по защите прав ребенка.

Марианна Вронская,
председатель правления службы помощи несовершеннолетним женщинам «Голуба»:
– В первую очередь речь идет о формулировании стратегии социальной политики. Стратегическое мышление у нас почему-то исключительно военное. Поэтому даже когда начинают говорить об индивидуальном подходе, адресной помощи или еще о чем-то в этом роде – это все только слова. Воплощение в жизнь все равно происходит военным способом – тотально всех обеспечить индивидуально или тотально всем адресно помочь. Социальная политика должна строиться на базе совершенно иной стратегии: каждому нуждающемуся в соответствии с его комплексом нужд, а не всем по каким-то внешним категориальным признакам.
Вторая управленческая проблема – отсутствие мониторинга потребностей людей. До тех пор, пока такой мониторинг не организован, до тех пор, пока лица, принимающие решения, не знают, где, в каком регионе, на какой улице кто-то в чем-то нуждается, выстраивать и продумывать конкретные планы по созданию реабилитационных центров и служб невозможно.

Надежда Иванова,
заведующая лабораторией социальных проблем детства Института семьи и воспитания РАО:
– Нам мешает межведомственная разобщенность, мозаичность.
Во-первых, необходимо принять процессный подход к профилактике социального сиротства на уровне технологий. Ребенок попал в неблагополучную ситуацию, и первый орган, который с ним работает, – милиция, органы социальной опеки, социально-реабилитационный центр или школа – должен иметь документ, единый для всех.
И с этого момента до выхода из кризисной ситуации каждый шаг ведения ребенка должен быть зафиксирован, а документ передаваться от одного органа к другому. А сейчас в социально-реабилитационном центре ребенок побыл, потом документы потерялись, и никто не знает, куда он попал – в семью или в детский дом.
Во-вторых, все используемые документы должны быть объединены в единой технологии, в единой системе.

Татьяна Марголина,
Уполномоченный по правам человека в Пермском крае:
– В статье 56 Семейного кодекса Российской Федерации определено собственное право ребенка на защиту. Имеет ли ребенок возможность реализовать свое право на защиту от жестокого обращения и насилия? Слышим ли мы его голос, созданы ли условия для того, чтобы он был услышан?
По действующему российскому законодательству ребенок имеет право обратиться со своими проблемами в органы опеки и попечительства. Они ведут личный прием несовершеннолетних. Но никакой официальной статистики на этот счет нет. Специальной работы, направленной на то, чтобы повысить доверие детей к этим органам, не ведется. Реальный механизм обращения ребенка в органы государственной защиты, опеки и попечительства не создан. Системы работы с обращениями детей нет даже в комиссиях по делам несовершеннолетних.

Лариса Алексеева,
заведующая лабораторией социально-психологических проблем семьи Института семьи и воспитания РАО:
– Семейная политика и социальная работа выстраивают приоритеты в основном в направлении защиты интересов не семьи в целом, а исключительно детей. Несомненно, «социальное исключение» целых групп семей с детьми не является сознательной и целенаправленной политикой государства. И все же ответственность за эскалацию процессов социального исключения, очень вариативных по форме и содержанию, возлагается на него.
Создание института, целенаправленно воплощающего идею интеграции социально неадаптированных семей с детьми в общество, а также их дополнительного обучения, переобучения, просвещения, социализации, в настоящее время представляется актуальным и значимым. Структурно и функционально такой институт призван ориентироваться не на пассивное приспособление представителей маргинальных семей к сложившейся у них социальной позиции, как это происходит сегодня в социальной работе, а на активное и осознанное усвоение и использование доступных культурных и социальных навыков. Таким институтом, как показывает наше исследование, является социальный патронат.
Лариса Самарина,
директор АНО «Новгородский детский центр», эксперт Национального фонда защиты детей от жестокого обращения:
– Пара «родитель – ребенок» – очень сложное явление. Все, что происходит с родителем, отражается на ребенке, и наоборот. Нам нужно понять, что поможет и при этом не отразится на каждом из них, на их отношениях и взаимодействии. Когда ребенок пробует границы дозволенного, утаскивая регулярно у мамы из кошелька деньги, что мама испытывает по отношению к этому ребенку? Как она будет реагировать? Как она будет справляться со своими чувствами? Что чувствует ребенок, когда мама его за это побила? Как это отразится на их отношениях? Они будут продолжать любить друг друга, у них получится какое-то взаимодействие или не получится? Это сложные вопросы.
Насилие над детьми на самом деле является результатом сбоев родительской заботы. И чем хуже жизненная ситуация семьи, чем больше выражены такие факторы, как стресс, нищета, одиночество и отсутствие поддержки, тем труднее семье справляться с детьми, которые постоянно предлагают родителям какие-то испытания. Эффективнее заниматься профилактикой в сбое родительской заботы, нежели помогать, когда сбой уже произошел. Наверное, лучше помочь маме, когда она только начинает испытывать сильное чувство гнева и не может справиться с ним, но еще не подняла руку на ребенка, еще не схватила его за плечи и не начала трясти.
Какие услуги ценят родители? Открытую, честную, своевременную и информативную коммуникацию. Время, проведенное с кем-то, кто слушает, дает обратную связь, информацию, утешение и совет. Практичные и доступные услуги, сформированные в соответствии с конкретными нуждами. Подход, который подкрепляет, а не разрушает родительские способности.

Ирина Алексеева,
генеральный директор Санкт-Петер­бургского фонда кризисной психологической помощи детям и подросткам «Новые шаги», эксперт Национального фонда защиты детей от жестокого обращения:
– В психологические службы редко обращаются с проблемой «я бью ребенка». Чаще с другими трудностями – плохое поведение ребенка, неуспеваемость в школе и т.д.
Какие сложности испытывают специалисты? Прежде всего отсутствие четких критериев насилия. Очень трудно определить, в каких случаях необходимо вмешиваться. На тренингах для специалистов мы всегда предлагаем им такое упражнение. Спрашиваем: когда вы наказали собственного ребенка? И 90% специалистов, которые работают с детьми и знают, что физически наказывать детей нельзя, рассказывают об опыте наказания собственных детей.
Подавляющее большинство родителей, которые используют физические наказания для воспитания детей, не монстры, это нормальные люди. Тут можно выделить несколько особенностей. Первая из них – неспособность справиться с ситуацией.
…Расширение репертуара родительских реакций – это содержание психологической работы, которая стандартно проводится для решения проблемы физического наказания. Человеку нужно помочь изменить представление о себе как о родителе на когнитивном и эмоциональном уровне. Чем лучше родитель, чем больше он уверен в себе, тем меньше необходимость оказывать на ребенка физическое воздействие.

Дети в зоне риска

2,5% детского населения России (800 тыс. детей) – сироты и дети,
оставшиеся без попечения родителей.

Ежегодно родительского попечения лишаются более 130 тыс. детей. Из них 70%
уходят на воспитание в семьи, 30% – в детские интернатные учреждения.

В интернатных учреждениях воспитываются около 250 тыс. «семейных» детей.

Только в минувшем году жертвами насилия стали 126 тыс. детей, в результате
этих преступлений погибли 1914 человек. 12,5 тыс. несовершеннолетних
почти ежегодно числятся в розыске. 760 тыс. живут в социально опасных условиях.

(Из Государственного доклада «О положении детей в РФ» и по данным МВД)