ОБРАЗЫ ВОЛШЕБСТВА

Тайна Щелкунчика

Ожившие вещи

Мое исследование о вещном мире в представлении писателей эпохи романтизма. Я сравнивала сказку Гофмана «Щелкунчик» и повесть Одоевского «Городок в табакерке». Когда писатели-романтики изображают ожившие вещи, то на какие идеи опираются?
У Гофмана в «Щелкунчике» четыре мира. Наш мир с неживыми вещами (игрушками); мир мышиного короля, в котором игрушки оживают и воюют с мышами. Есть мир сказки про Пирлипат, где герои – люди, но похожи на кукол. Наконец, есть кукольное царство – мир живых вещей. Эти миры постепенно открываются чуткой девочке Мари.
«Городок в табакерке» Одоевского устроен проще. Миров всего два: «наш» и музыкальная шкатулка. Граница – стенки шкатулки. В шкатулку мальчик Миша попадает во сне, его сопровождает мальчик-колокольчик, затем Миша видит, что колокольчиков бьют дядьки-молоточки. Те говорят, что их толкает валик. Миша направляется к валику, а того толкает царевна-пружинка. Так работает шкатулка. Миша нажимает на пружинку, шкатулка ломается. Он просыпается. Шкатулка цела.

Волшебная механика

Очевидно, что и задача, которую решает Одоевский, проще: выразить сомнение по поводу возможности существования мира, устроенного разумно самим человеком. Шкатулка – уменьшенная модель идеального с точки зрения рационалистического сознания мира. Но она мала и обозрима. Ее очень легко сломать именно потому, что все элементы зависимы друг от друга, находятся в причинной связи. В ней есть механика, но совсем нет жизни. Вот что огорчает Мишу и вызывает его протест.
Рассмотрим похожую сцену в «Щелкунчике». Крестный Дроссельмайер смастерил детям к Рождеству механическую модель замка. Фигурки, в том числе и изображающая крестного, движутся под музыку, выглядывают из окон и скрываются, солдаты маршируют…
«– Крестный, а теперь выйди из той, другой, двери!
– Никак этого нельзя, милый Фрицхен.
– Ну тогда, – продолжал Фриц, – вели зеленому человечку, что выглядывает из окна, погулять с другими по залам.
– Этого тоже никак нельзя. Механизм сделан раз навсегда, его не переделаешь.
– Ах та-ак! – протянул Фриц. – Ничего этого нельзя. Послушай, крестный, раз нарядные человечки в замке только и знают, что повторять одно и то же, так что в них толку? Мне они не нужны. Нет, мои гусары куда лучше! Они маршируют вперед, назад, как мне вздумается, и не заперты в доме».
Но эта дилемма – правила механики или произвол фантазии – самая очевидная. И у Гофмана это только эпизод. Его интересует нечто более сложное.

Искусники и искусители

Есть будто бы такие люди, которые не только в обыденном мире живут, но и еще кое-где бывают. Итак, все внимание на Дроссельмайера. Крестный Мари – старший советник суда, мастер–золотые руки, отменный часовщик. Изготовленная им игрушка Щелкунчик, приспособление для раскалывания орехов, поразительно похожа на Дроссельмайера, а порой он сам походит на игрушку: «Крестный казался гораздо более уродливым, чем обычно, а правой рукой он махал взад и вперед, будто паяц, которого дергают за веревочку». Говорить может замысловато: «Бьют часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со скрипом. Меньше стука – вот в чем штука. Тик-и-так и трик-и-трак!» – стихами, на чужом для обыкновенных людей языке поэзии.
Он проводник между реальным и волшебным мирами, но главное – пока в доме не появился Щелкунчик, кукольное царство в шкафу, внутри нашего мира, не прорывало границы. Но в первую же ночь, как только часы бьют полночь, вещи оживают, и начинается сражение с мышами.

Мир не по программе

Описаны многие подробности сражения, поэтому странно, что именно в полночь мама находит Мари с пораненной рукой у разбитого шкафа. Видимо, это значит, что пока в обычном мире прошла доля секунды, в волшебном – целая ночь. То же касается нарушений пространства: «Я отлично видела, как ты сидел на часах и свесил на них свои крылья, чтобы часы били потише и не спугнули мышей. Я отлично слышала, как ты позвал мышиного короля. Почему ты не поспешил на помощь, гадкий крестный?» – выговаривала утром Мари только что пришедшему в дом Дроссельмайеру. Ее речи удивляют всех, но не крестного. Он развивает с Мари какой-то свой сюжет. Сначала рассказывает сказку про принцессу Перлипат и колдунью Мышильду – персонажи сказки не смогли до конца проработать правила снятия заклятья, и герой-спаситель ошибся, превратился в Щелкунчика. Теперь любимая игрушка Мари не только прообраз крестного, но форма существования юноши из сказки. И хотя сказка эта очень старая, юноша при определенных условиях материализуется на пороге дома Мари в качестве жениха.
…Время на самом деле значения не имеет. И место (пространство) – штука условная. Да и образ – красота, уродство – не суть. Гофман поет гимн доброму сердцу (Мари), которое делает человека посвященным в бесконечное множество миров и пригодным для жизни в них.