История в школе – оценка событий или пропаганда идей?

В иерархии школьных дисциплин история, кажется, обречена быть вечной падчерицей. Общество всегда будет недовольно преподаванием истории в школе.
Когда благополучно почила железобетонная эпоха мировоззренческой и идеологической ясности, учитель получил великое оружие – Факт и право его свободной оценки. Все помнят середину восьмидесятых – легализация самиздата, взрыв пронзительной мемуаристики, сенсационные откровения героев и очевидцев, Солженицын, Волкогонов, Авторханов, Коэн, прорыв плотины лжи и молчания – у нас, оказывается, была другая история! – какую эйфорию свободы испытывали тогда учителя, какую вместе с тем прекрасную растерянность ответственности перед новым знанием!
Лозунги того времени: «Вот теперь мы будем говорить правду! Правду, правду и ничего кроме правды! Долой политику, школа – чистое место для чистой науки!» Из школы медленно уходила идеология, и мало кто рыдал ей вслед. Но специфика – или коварство – истории как школьного предмета делает неразрешимым противоречие между требованиями исторической объективности и педагогической пристрастности.
С одной стороны, нельзя навязывать свою позицию; с другой – никакие таблицы и графики, циклические схемы и цитатные подборки не заменят личности учителя-историка, его интонации, его оценки.
Оценки событий или пропаганды идей? Как часто, осознанно или неосознанно, нарушается эта грань! То ли недостаток педагогической и человеческой культуры, то ли осевшая на генетическом уровне привычка мыслить схемами и говорить лозунгами, инстинкт вбивать в детские умы незатейливые тезисы вместо умения убеждать и анализировать – везде это происходит по разной причине, но происходит. Политика, кажется, снова возвращается в школу через все тот же тамбур – уроки истории.

 ...Хороший московский историк как-то признался: «Вся моя политическая позиция – в выборе источника сведений. Но я не смею не сообщить о существовании других источников и других мнений. Я просто должен владеть всей доступной мне информацией... Это страшно тяжело технически – горы литературы, выходные в библиотеке. Однако я чувствую сейчас такой профессиональный рост, такую интенсивность собственного развития, которые с лихвой покрывают предыдущие двадцать лет работы».
Может быть, именно в этом спасение от неосознанной политизации личности учителя? Во многой мудрости, конечно, много печали, но честность преподавателя обязывает его рассказывать детям то, с чем он не согласен, создавая тем самым пространство выбора для своих учеников. Каждый трибун обязан владеть оппозиционными точками зрения; каждый учитель должен предоставлять не мнение, а панораму мнений.
Иначе снова вернется все то, что мы с такими слезами проходили, – проверки благонадежности, преследование инакомыслящих и монополия единственно верной идеологии. И тогда дети наши вынесут из школы не ощущение противоречивого и прекрасного разно   образия жизни, а чувство принадлежности к тому или иному лагерю.
Но, как известно, дети первыми попадают под перекрестный огонь. Его слишком много было в российской истории, чтобы он продолжался еще и в школе. Школа все-таки существует для чего-то другого.

№ 46, 1996