Кто придет следующим?

Группа родителей ходит из одной школы в другую, из гимназии в лицей. Разводят руками, вздыхают: везде одно и то же. В хорошие школы не берут, в остальных – скверные учителя, сплошные замены, детей шпыняют почище прежнего.
Но ведь не само по себе престижное образование прельщает этих мам. А ищут они просто-напросто нормального отношения к своему ребенку. Им не нужна сюсюкающая школа. Но не нужна им и та, где к малышу относятся как к «механизму, уставом предусмотренному», где калечат его психику, превращая учение в ненавистную бессрочную повинность.
История мировой педагогики знает только два вектора в системе отношений учитель – ученик; по большому счету они обуславливаются двумя разными трактовками человека.
Первая: большой, а значит, умный должен руководить и учить, маленький и глупый – слушаться и учиться.
Вторая пришла с Запада, от последователей руссоистского принципа природосообразности в воспитании. В маленьком человеке все изначально заложено природой, все ему дано сполна. Нужно только терпеливо помочь ему раскрыться.
В результате бесконечных поисков и метаний к середине нынешнего столетия человечество, кажется, успокоилось, прагматично выбрав более естественную и удобную для себя авторитарную модель школы. Вместе с тем опыт и идеи свободного воспитания, этот хрупкий осколок неведомой цивилизации, продолжают дразнить воображение авторитаристов.
Ключевой вопрос в извечном споре двух этих философско-педагогических систем – о насилии. Свободное воспитание стремится отмежеваться от насилия вообще. Авторитарная система, совершенствуясь, стремится сделать насилие (наказание) рациональным (от насилия – образа жизни через насилие-возмездие к насилию-коррекции), а главное, косвенным – или почти неощутимым, или воспринимаемым чуть ли не с радостью.
Да, мы жестоко обманулись тогда, в середине 80-х. В кризисе педагогической системы был повинен кризис педагогики самого общества. Беспристрастно присмотревшись к ней сегодня, мы обнаружим, что авторитарная школа, оказывается, многолика.
На слете гимназий и лицеев мы увидели выделившуюся из общей массы большую группу молодых инновационных школ – цепких, зубастых, динамичных, с повышенным содержанием адреналина в крови. Несомненно, то были авторитарные школы. Но притом все они оказались совершенно разные и подчас словно даже говорили на разных языках, не слыша и не понимая друг друга.
Вокруг то и дело звучало: билингвистическая модель, разновозрастное обучение, ускоренное обучение, классы интеллектуального развития, демократическая гимназия... И я поразился тому, как шустро сумел развернуться килем к рынку наш допотопный дредноут, как гибко смогла довольно значительная часть школ перегруппироваться, уйти oт вчерашней одинаковости вслед за спросом своего нового потребителя. В одном из таких лицеев я обнаружил не только собственное телевидение и прочие новомодные технические штучки, которыми сейчас уже не особенно удивишь, но и стопроцентную поступаемость выпускников в престижные столичные вузы – вот уже третий год подряд.
Такая школа подчас даже пугает своей практичностью. Она чересчур функциональна. Не любит философствовать, не очень внимательна к эмоциональной жизни ребенка. Явно тяготеет к стандартам и не слишком стремится помочь ученику проложить свой личный путь к познанию себя и мира. Но ведь она и не может быть другой. Этот «холод государства», как назвал его Ницше, имманентен казенной школе, он вне времени и пространства, конкретного общественного строя.
Так, может, не стоит ждать от авторитарной школы того, чего она по самой своей природе и не может дать ребенку? И что должна дать ему нормальная семья, родители, чересчур поглощенные сегодня не всегда обязательными приработками...
А вот чего можно добиваться от такой школы – так это ответственности за то, чтобы авторитет учителя в ней строился не на его административной власти, а на знании, на профессионализме, не на страхе и унижении ученика, а на уважении его достоинства, соблюдении его прав как ребенка и как гражданина. А чуткость, участие, любовь, сотрудничество – это, что поделать, уж как получится...
Авангард сегодняшней авторитарной школы одержим охотой за новыми образовательными технологиями. Иные авторы новых методик обогатились за последние год-два как бутлегеры в эпоху американского сухого закона. Да и слава Богу. Но технологичная школа востребует новый тип лидера – не подвижника, не мессию, не хозяйственника и даже не педагога – а школьного менеджера, профессионального управляющего.
Не устаю цитировать мою любимую байку от Хазанова. Приезжает зарубежный корреспондент в колхоз, а там двое работают лопатами. Один выкапывает яму, а другой тут же закапывает. «Почему этот второй закапывает яму?» – спрашивает гость. «А это не второй, это третий, – отвечают ему. – А второй, который должен был дерево посадить, не пришел...»
Спасибо, нашлись у нас в педагогике добрые люди. С песнями, под гармошку, споро выкорчевали старый пень, выкопали на его месте яму. Пожалуй, даже слишком большую. И ушли, посчитав дело сделанным.
И вот ведь загадка: кто придет следующим?

№ 18, 1994