Разрушительная сила отметки

Я прекрасно понимала и раньше, сколь разрушительна сила оценки. Но многого не могла объяснить себе. Тем более аргументированно поспорить с коллегами. Особенно с теми, для кого оценка и кнут, и пряник.
Не припомню ни одного случая, когда оценка настолько окрылила ребенка, что он взлетал бы выше своих возможностей. Хотя попытки я предпринимала неоднократно...
Но в школьной практике бытуют другие приемы. Они швыряют детские души в пропасть неверия, разочарования, ранней усталости. И что всего страшнее – волнообразные повторы. Приходят новые пятиклассники, а я уже вижу их в девятом и точно знаю – все повторится.
Пятиклассники – дети светлые, звонкие, словно первоапрельская капель. Вот и нынче такие. Андрюша – мальчик средних способностей, из неблагополучной семьи. Но мальчик светел душой. Тихий голос, кроткий взгляд. Так и хочется потрепать его по макушке: «Не грусти...»
На уроках старается, доставляет мне много радости своими ответами. В классе у него получается, ставлю четверки, много четверок. Он горд, что учится по моему предмету не хуже других. Я только прошу иногда:
– Андрюша, пиши получше.
– Буду, – бурчит в ответ, а сам опять пишет неважно, с ошибками.
Потом приходит время диктанта или сочинения. Когда сообщаю результаты, появляется странное ощущение, будто скакал Андрюша, скакал на резвом коне и вот на полной скорости сорвался.
А  надо жить, надо учиться дальше. Шепчу ему добрые слова, окрыляю: в следующий раз обязательно получится!
Ложь во спасение. Потому что в следующий раз будет то же самое. А я уже к ребенку привыкла, полюбила его. Мне больно вместе с ним. Опять и опять спрашиваю его на уроках, он получает четверки, радуется. Но это нас с ним не спасает. Кончается четверть. Пора подвести итог.
– У тебя, Андрюша, троечка, – сообщаю ему, пряча глаза.
– Почему? – И взгляд, полный недоумения. Бубню, что во второй четверти у нас все обязательно получится. Но, кажется, он уже не верит.
Можно ли его неудачи превратить в успехи? Непохоже. Но и допустить, чтобы уже в пятом классе у мальчишки руки опустились, невозможно. Как же быть? Что я должна сказать, что сделать, чтобы возродить в нем прежний интерес к уроку?
С Игорем – он уже восьмиклассник – ситуация такая же. Сегодняшний Игорь демонстративно курит, ругается, не делает домашних заданий. Зол и взвинчен. Его деморализовали оценки. Виноват ли он в том, что Господь не дал ему больших способностей?
Игорь долго сопротивлялся, вместе с мамой бился за каждую оценку. И… отставал от сверстников все больше и больше. В конце концов учиться перестал совсем.
«Я неспособный» – эту порочную установку, мне кажется, уже не преодолеешь.
Вопрос о крепости подростковой психики очень спорный. Опытом клянусь, именно в восьмом классе и наступает опасность надрыва. Дети словно устают от зряшных надежд и ожиданий. В ответ на нашу попытку вселить в них уверенность (в который раз) только ухмыляются обреченно. А девчонки еще и плачут. Жить с надеждой на чудо очень трудно. Чудеса редко случаются.
Психологи советуют в качестве одного из волшебных средств внутреннюю мотивацию. Над этим стоит подумать. Но уж больно много времени займет серьезная перестройка всего учебного процесса, которая активизировала бы собственные познавательные мотивы учеников.
А если попробовать объяснить все честно? Боюсь, не поймут. У детей один коллектив, один учитель, почему оценки разные? Ну тогда, может, фраза «не все гении» поможет? Что вы! У ребят высокая самооценка, да и как знать, в чем они себя потом проявят. То, что Наташа басню не доучила, еще ни о чем не говорит. У нее мама после операции, папа пьет, братишка озорник, сестренка грудная. На плечах девочки столько забот! Разве она виновата, что ей под солнцем меньше места досталось? А Дима? Учит и забывает. Жене и раз прочитать достаточно, а ему десяти мало.
Не могу видеть их слезы, сердце разрывается. Пробую приучить к мысли, что тройка тоже неплохая оценка. Но сама боюсь, что к восьмому классу они будут невинно мне в глаза смотреть, а думать? «Все равно тройку поставишь, куда денешься!» И я… поставлю. И с умилением вспомню ту пору, когда они еще хотели быть хорошими.

№ 125, 1996