Марк Солонин: «Засекречивать документы Второй мировой позорно и противозаконно»

Сегодняшний номер газеты выходит 14 июня, в день, когда в 1941 году вся официальная пресса СССР опубликовала ставшее знаменитым сообщение ТАСС, в котором объявлялись лживыми и провокационными слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией. Сегодня мы разговариваем о белых пятнах в истории Великой Отечественной и преподавании этой темы в школах с писателем и военным историком Марком Солониным.

– Марк Семенович, в предисловии к вашей книге «22 июня» высказывается трагическое по сути предложение о моратории на изучение и обсуждение истории Великой Отечественной вой­ны. Может быть, так и следует сделать и до 2045 года замолчать?
– Как вы понимаете, это было не «трагическое предложение», а грустный сарказм. Буквально в следующей фразе я констатирую: «Именно так все у нас и сделали – только наоборот. Подлинные документы войны засекретили и стерегли за семью замками как особо важные тайны государства. Тщательно организованный вакуум достоверной информации на протяжении полувека заполняли директивно установленные мифы. Военная история, как точная наука фактов и документов, была практически полностью подменена пропагандистскими заклинаниями...»
– А зачем вообще искать и узнавать истину, «как оно было на самом деле»? Зачем доносить ее до школьников? Ведь в наши дни все активнее звучит мысль, что нужнее и важнее воодушевить людей, а тем более детей светлой «грезой», героической «сказкой».
– Простите, но я еще раз процитирую сам себя. На этот раз – послесловие к моей последней книге: «Все на свете имеет свою цену. Сомнительное удовольствие наслаждаться сказками о своей святости и чудесатости было предоставлено советскому народу отнюдь не бесплатно. И отказ от свободы, от права решать что-то в своей стране был лишь малой частью цены. Еще надо было жить в бараке с «удобствами во дворе», горбатиться на непосильном труде за копейки (две трети народонаселения работали в колхозах и вовсе за «палочки»), мерзнуть в очереди за ржавой селедкой и глушить загнанный в подсознание страх водкой. Но и это еще не вся цена! Главный платеж – это обязанность «по первому зову партии и правительства» идти на войну самому и отдать на заклание своих детей. Куда идти и с кем воевать? Куда вас в бой пошлет товарищ Сталин, вот туда и пойдете...»
– В наши школьные годы нам говорили о 20 миллионах погибших, сейчас говорят о 27 миллионах. Говорят с пафосом и гордостью. О безумной катастрофической растрате собственного народа. Но если сказать, что «утопили Германию в крови своих солдат», сразу гнев...
– А что ж тут непонятного? Все очень просто и логично. Где мерилом работы считают усталость, там потери собственной армии выступают в качестве аргумента для обоснования имперских амбиций. В понятиях нашего начальства каждый миллион трупов – это вексель, который на рынке международной политики можно предъявить к оплате. И поэтому им хочется, чтобы трупов было много, много, как можно больше! Да, очень бы хотелось назвать такие мои оценки «бредом больного воображения», но послушайте, что печатно и публично заявляет наш нынешний министр культуры: «Каждый раз, когда вам будут говорить о вкладе в Победу СССР, Англии, США или Франции, прошу вас сравнить эту цифру (речь идет о людских потерях Великобритании) и нашу. Вот эта пропорция 400 тыс. / 27 млн. = 1/67, наверное, во многом и будет самой точной математической формулой Цены, заплаченной союзниками за общую Победу. Выводы напрашиваются сами собой. Какое моральное право у других стран, кроме нашей, было на фоне этих цифр решать послевоенные судьбы Европы?»
 Если уж мы затронули эту мрачную тему, то стоит обозначить имеющиеся на сей день наиболее достоверные оценки потерь. К сожалению, мы пользуемся «оценками», так как первичные документы, фиксирующие численность населения СССР на момент окончания войны, все еще не введены в научный оборот. Они есть, но их по-прежнему не хотят рассекретить. Так вот, безвозвратные (убиты, умерли от ран в госпиталях, погибли в плену) потери Вооруженных Сил СССР составляют порядка 14–16 млн человек. Сразу же отмечу, что это примерно в 5 раз больше безвозвратных потерь вермахта на Восточном фронте (включая 0,5 млн немецких военнопленных, умерших в советском плену). На оккупированной немцами территории СССР погибли порядка 4,5–5 млн гражданского населения, в том числе 2,7 млн жертв геноцида евреев.
На советской территории (включая блокадный Ленинград) сверхнормативная смертность населения в результате голода, болезней, нечеловеческих условий труда и быта составила порядка 3,5 млн человек. Особенно тяжело военное лихолетье сказалось на детях. В тыловых областях Советского Союза родилось и смогло дожить до 1959 года (до первой послевоенной переписи населения) значительно меньше детей, нежели на территориях, длительно находившихся под оккупацией. Так, например, детей 1943 года рождения в РСФСР было только 7,0 на 1000 человек населения, в тыловом советском Узбекистане – 9,3. Напротив, в Литве, полностью оккупированной в первую же неделю войны и остававшейся под оккупацией до осени 1944 года, родилось в 1943 году, выжило и дожило до 1959 года 16,1 на 1000; в Белоруссии, находившейся под оккупацией почти столь же длительный срок и ставшей ареной самых жестоких карательных акций захватчиков, этот показатель составляет 11,52 на 1000.
– Каким вы видите оптимальный учебник истории? Может ли он быть единым? Может быть, содержательно единые учебники, но при этом методически разные? Вы хотели бы написать главу или главы в учебнике?
– Здесь я вынужден произнести несколько глубоко нетолерантных слов. По моему мнению, работа историка заключается в поиске истины, а не просто в написании «текстов». Я считаю, что на каждый вопрос истории есть только один правильный ответ. Например, такой: «Доступная на сей момент источниковая база не позволяет ответить на данный вопрос». Это вполне нормальный, годный ответ. Поясню сказанное конкретным примером. На вопрос, какими были предвоенные планы советского военного командования, есть единственный правильный ответ: готовилась крупномасштабная наступательная операция к западу от границ СССР, на глубину до 300 км на этапе решения «первой стратегической задачи». Все другие варианты ответа («Наша глубоко миролюбивая страна к войне не готовилась» или «Предполагалось упорной обороной остановить наступление вторгшегося врага») являются ошибочными, а в свете доступных ныне, уже весьма многочисленных документов и заведомо ложными. На вопрос, когда наступление Красной Армии должно было начаться, правильным является ответ об отсутствии (засекреченности) документальных источников. На вопрос, зачем Сталину понадобилось вторгаться в Европу, также может быть дан единственный правильный ответ: «Такой вопрос выходит за рамки военно-исторического исследования».
Единственность правильных ответов делает не только допустимым, но и необходимым наличие содержательно единого учебника истории. Бурные возражения против единого учебника, которые доносятся со стороны т.н. «либеральной общественности», объясняются, на мой взгляд, тем, что системные либералы прекрасно понимают, что к написанию единого учебника их не подпустят и на версту. А припасть воспаленной губой к реке под названием «государственное финансирование» очень хочется. Отсюда и попытки выгрызть для себя «экологическую нишу» посредством продолжения того хаоса, когда бедному школьнику предлагают десятки учебников, наполненных недоговорками, умолчаниями, осторожными признаниями и прямым враньем.
– Александр Блок писал, что «только правда, как бы она ни была тяжела, – легка». Вы работаете с очень тяжелой правдой. Вам она приносит только мучение или, вместе с мучением, и облегчение?
– Это моя работа. Врач, патологоанатом и военный историк не имеют права на сопереживание; в противном случае они лишатся возможности делать свое дело спокойно и качественно. Не хотелось бы смущать вас моим цинизмом, но некоторое огорчение приносит мне вовсе не содержание тех документов, которые мне приходится читать и цитировать. Огорчает прежде всего продолжающаяся в нашей стране позорная и противозаконная практика засекречивания огромного массива документов периода Второй мировой войны. Это первое и главное, отчего иногда опускаются руки и накатывает ощущение бессмысленности всех усилий. Да и осознание того очевидного факта, что с новой историографией Второй мировой войны знакома крохотная часть населения новой России, а остальные 99,9% продолжают жить со старой советской ложью, оптимизма не добавляет. Увы, спокойный и трезвый взгляд на прошлое своей страны, готовность признать допущенные ошибки, чувство стыда за совершенные от имени и руками твоего народа преступления – это роскошь, доступная лишь здоровому обществу; за халявные нефтедоллары такую роскошь не купишь...

Беседовала Елена ИВАНИЦКАЯ