Почему я ушла из школы

Ну и почему я уволилась из школы? Почти тридцать лет педстажа. Прибавить еще десять ученических. Мир, казавшийся единственно возможным.

Из года в год – новогодние и летние каникулы, экзамены. Изо дня в день – шум и беготня в коридорах, несчетное количество раз улыбнуться и поздороваться, звонок – топот опаздывающих ног, толкотня у порога. И тишина. За закрытыми дверями голоса – каждый о чем-то важном. С такой особенной интонацией. Ее узнаешь в любой школе мира, на любом языке.
Разговор, к которому готовишься, перебираешь книги, распечатываешь самое нужное, соединяешь неожиданное – в надежде на отклик, ответное движение класса.
Множество детей, о которых думаешь по дороге. Этот «пошел», душа радуется. А к тому непонятно на какой козе подъехать. Ничего не делает, ничего не хочет.
Коллеги, с которыми редко удается поговорить обстоятельно, но всегда хочется – продумать детали следующего образовательного путешествия, игры, праздника, обсудить учеников, может, что-то общими усилиями придумать. В первую очередь для того, который «ничего». Договорились, в среду после шестого урока. В этом возрасте самое интересное…
Уходить было страшно.
Из одной жизни – в другую. Но сначала надо уйти из прежней жизни.

...Я точно знаю, что стало «спусковым крючком».
У меня два одиннадцатых класса. Диагностическая работа – готовимся к ЕГЭ. Проверила. Неплохо, но есть к чему стремиться. Дальше необходимо отправить отчет. Разумеется, срочно, в электронном виде. Сижу в кабинете, меланхолично вбиваю в таблицу ответы: Иванов, А5 – один, А6 – три, А7 – снова один. Пятьдесят учеников, на каждого по 40 вопросов. На бегу старшеклассник быстро подытоживает: две тысячи кликов. И удивленно смотрит на меня: это занятие для образованного человека?
Девятый класс. Следующая неделя. Снова диагностическая – готовимся к ГИА. Раздаю листочки с текстами. С последней парты – рука. Скажем честно, не отличник.
– Можно мне другой текст? Мне этот не нравится.
Мне тоже не нравится. Но у меня нет другого текста, нет других вариантов. И у него нет. Почему именно я должна поставить вольнолюбивого подростка в дурацкую ситуацию? Заставить вчитываться в откровенно слабый текст. А как много мы рассуждали о чтиве и чтении. О красоте и смысле книги, на которую стоит тратить время.
Еще воспоминание. Восьмой класс. Май месяц. Очередная работа, срезовая. От названия суть не меняется. Чудная девочка – из сопредельной страны, жизнерадостная, старательная и доверчивая. Только в позапрошлом году научилась как следует читать по-русски. И полюбила книги. Писать – в прошлом году. И пишет с юмором, выразительно. Но в тесте у нее пока куча ошибок. В итоге – «два».
– Я еще позанимаюсь и на следующей неделе попробую пересдать. Можно?
Нет, нельзя. Отчет ушел в органы, приславшие работу, соответствующая оценка – в электронный журнал. Мой жалкий лепет о неважности отметок, о том, что у нас еще год в запасе до экзамена, она еще успеет всему научиться – честно, не утешает. За что я ранила хорошего человека, который не заслужил упреков – только восхищение и поддержку? Подросток почувствовал себя хуже всех. А я столько рассуждала в классе о том, как важно себя сравнивать не с другими – с самим собой, вчерашним.
Замечаю странный блеск в глазах коллег, когда они возбужденно рассказывают, насколько высоки результаты очередного тестирования в их классе – по сравнению с прошлогодними выпускниками. Эти высокобалльные дети чувствуют себя счастливее? Учитель, профессионал, умница, прямо трепещет в ожидании результатов очередной массовой контрольной. Смотреть неловко.
Все больше в школе «нельзя», все четче выверен обязательный маршрут: прохождение программы (еще и в электронном журнале не забыть отметить положенный пункт, хотя мне бы сейчас с детьми – в другую сторону), работа с учебником (я вечно дергала из разных, а то и вовсе из нешкольных фондов), регулярные проверки. Ладно бы еще совсем «верхние», самое печальное, когда проверяющий сидит в соседнем кабинете. И он искренне убежден (давно ли? всегда?) в разумности происходящего.
И у него, проверяющего, все аргументы в руках, начиная от законов и инструкций, заканчивая здравыми суждениями о необходимости для ребенка трудиться, преодолевать препятствия, сталкиваться с печальными последствиями собственной слабости.
У меня нет оправданий. Школа – не фронт, где нужно все время бороться за выживание? Спорно.
«Что нас не ломает, делает сильнее!»
По-моему, замечательный способ разведения сорняков. Хрупкой розе нужна забота. Иначе зачахнет – и прорастет осот. Но идея овладела массами.
Мой любимый вопрос – зачем? Какая наша цель? И должна ли быть у нас цель – относительно ребенка, который уже человек со своими интересами, желаниями? Образование – всегда насилие, это неизбежно. Но хотя бы соразмерять силу…
И вообще к любой цели – разве нельзя идти разными путями?
К ясно видимой общей – надежнее проторенной дорогой. Надежнее – для родителей, которые не мучаются оттого, что у них в детстве все было нормально, а тут не пойми что. Надежнее – для школы, которой не придется робеть перед очередным чиновником, заметившим отклонения от стандарта. И для ребенка – тоже надежнее в конечном итоге. Единый педагогический подход, единые правила. Раз уж готовимся к экзаменам, раз учим то, что «встретится в тестах», значит, не будем отвлекаться.
Дело, конечно, не столько в едином экзамене (к нему нехитро подготовиться после нескольких лет разумной школьной жизни), сколько в приведении к едино­образию всего остального: единые программы, списки чтения, учебники, правила и суждения.
В этом едином строю я очевидная помеха. Об мой удивленный взгляд, странные вопросы люди спотыкаются, злятся. Зачем быть причиной неудобств, не умея защитить никого?
В другой, нешкольной, жизни тоже есть жизнь. И дети, и споры, и открытия, и радости. Свобода, трудные решения, суета и праздники.
И все-таки по-прежнему жаль. Хотя уже не страшно.