КУЛЬТУРНЫЙ КОНТЕКСТ

Весна Серебряковой

Они не знали друг друга. Зинаида Серебрякова и Белла Дижур. Художница и писательница. Две удивительные женщины с негромкими судьбами. Они не добивались славы, не стремились что-то доказать. Просто жили, любили, растили детей… И каким-то таинственным образом эта обычность бытия воплотилась не просто в талантливые произведения, а в зримое, ясно ощутимое тепло. Тепло, которое будет согревать еще многие поколения.  

Множество людей приходят в Лаврушинский переулок на выставку Зинаиды Серебряковой даже в будние дни. И притягивает их сюда не мода, не реклама, не слава гениальной художницы, чьи работы продаются на аукционах за безумные деньги. Притягивает живое, ощутимое тепло материнской любви.
 Здесь, у работ Серебряковой, невольно думается о чем-то нежном и простом: о счастье бедного, но дружного дома, о детстве, о море, о путешествиях по солнечным странам, о тех простых вещах, которые могут невероятно украсить нашу жизнь, если мы заметим их в вечерних или утренних лучах. И если ты не знаешь о судьбе художницы, то никогда не догадаешься, как тяжела была ее жизнь, как ей самой не хватало солнца и счастья.
Как мучительна и прекрасна эта загадка настоящего искусства: божественный свет проходит сквозь сердце художника, запечатлеваясь на полотнах и достигая далеких потомков, но самому художнику этого света почти не достается. А попробуй он задержать этот свет в себе, спрятать от людей, – и свет погаснет, и дар отнимется…
В хаосе русской революции молодая художница Зинаида Серебрякова остается вдовой с четырьмя детьми и старенькой мамой. Они голодают в Петрограде, потом Зина уезжает на заработки во Францию, прихватив с собой двух детей, а двух других оставляет на попечение бабушки. Разлука планировалась недолгой, а растянулась на… тридцать лет. Только в 1960 году Зинаида Евгеньевна увидела своих детей, оставшихся в Советской России.
Но черного цвета разлуки нет в работах Серебряковой. Кажется, такого цвета и вовсе не было в ее палитре. По первому радостному впечатлению от солнечных работ художницы трудно понять, была ли у нее ностальгия по оставленной Родине?.. Конечно, была, но она выражалась совершенно особенно. Серебрякова не писала картины-воспоминания, как это делали в своих книгах Иван Шмелев и Борис Зайцев; она приручала ту жизнь, в которую ее забросила судьба. Она насыщала французские будни русским мировосприятием. И как не почувствовать родное, среднерусское, в ее французских пейзажах. Вот женщины стирают на мостках белье: совсем как в Тотьме или в Тарусе. А вот корзина с полевыми цветами. И ясно, что написан этот букет ради нескольких ромашек, плачущих от росы.
А вот бледная французская танцовщица с лицом курской девочки. А вот булочница, похожая на нашу комсомолку 1920-х годов. А вот корзина овощей с рынка – редиска, картошка, лук… А вот французские рыбаки распутывают сети, как их распутывают наши поморы где-нибудь в Мезени.
В 1928 году Серебрякова совершила поездку в Марокко, и целый зал посвящен ее африканским работам. «Я одурела от этой чудесной страны…» – писала Серебрякова детям. В ее работах нет внешней экзотики, а есть опять же узнавание родного в чужом, любовь к планете людей, на которой нет железных занавесов. Кстати, именно в эти годы на африканских авиалиниях работал Антуан де Сент-Экзюпери, тогда после аварии в пустыне он встретил Маленького Принца. Пути русской художницы и французского летчика могли пересекаться не только в Африке, но и в Париже. Быть может, Экзюпери даже видел работы Серебряковой.
Нынешняя выставка Серебряковой приурочена к 130-летию со дня ее рождения, а подготовлена она Екатериной, дочерью художницы. Зинаида Евгеньевна часто писала Катю в ее детские и отроческие годы, многие из этих портретов знакомы нам по альбомам и открыткам, и как радостно было узнать, что Екатерина Борисовна Серебрякова в прошлом году благополучно встретила свой 100-летний юбилей!
На выставке в Третьяковской галерее Екатерина Борисовна впервые решилась представить свои работы и работы своего брата Александра (1907–1995). Они тактично размещены в отдельных залах, чтобы не было соблазна сравнивать искусство Зинаиды Евгеньевны с тем, чего достигли ее дети. Хотя, конечно, люди сравнивают и комментируют. Мне же кажется, что такие сравнения часто бессмысленны и мелочны и в них теряется главное. А главное, мне думается, – это материнский и художественный подвиг Зинаиды Евгеньевны Серебряковой: она сберегла детей, а их детство сохранила в своих нетленных полотнах.

Ученица Старого доктора

Подвиг Януша Корчака впервые открыла для нас  уральская поэтесса Белла Дижур

В этом году исполняется 100 лет с тех пор, как Януш Корчак начал работать над своей первой и, пожалуй, самой известной педагогической книгой «Как любить ребенка». Он писал ее во время Первой мировой войны, по большей части в Киеве, где работал врачом в детских приютах. Позднее доктор, педагог и писатель Януш Корчак создал в Варшаве Дом сирот. В августе 1942 года немецкое командование обрекло на смерть всех воспитанников Дома, отдав приказ о депортации детей в концлагерь Треблинка. Корчаку предложили свободу, но он остался с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере. Впервые советские люди узнали о Януше Корчаке в конце войны из поэмы уральского литератора Беллы Дижур, которая так и называлась: «Януш Корчак».

…И, оттолкнув рукой часового,
Доктор легко поднялся в вагон,
И вот он в кругу ребятишек снова
Взволнованным шепотом окружен…
И сотни ручонок тонких, дрожащих
К нему потянулись, и он в кольце.
И старое сердце забилось чаще,
И свет заиграл на его лице.
И свет этот виден был так далеко,
Что даже фашистский солдат без слов,
Минутой позднее железного срока
Бросил на двери гремящий засов.

Но откуда о подвиге польского педагога узнала Дижур? Дело в том, что в 1943 году неподалеку от Свердловска в поселке Монетный был организован Польский детский дом. Им руководил Александр Левин – в двадцатые годы он работал у Корчака библиотекарем. Он рассказал Белле о трагедии варшавского гетто и Дома сирот.
Незадолго до этого Дижур проводила на фронт сына (после войны он станет скульптором и его имя будет известно не только в мире искусства: Эрнст Неизвестный). Переживание судьбы Корчака, память о его стойкости и самоотверженности помогали Дижур справляться со своими невзгодами. Она взялась за поэму о Корчаке. В 1945 году отрывки из нее напечатала комсомольская газета «На смену» (в 1962 году поэма была опубликована в сборнике «Улей», с цензурными сокращениями). После окончания войны Левин увез своих воспитанников на родину, в Польшу. На прощание Дижур подарила ему рукопись поэмы. Левин опубликовал поэму в Польше в переводе на польский и еврейский языки. Позднее поэма была переведена и на немецкий язык. С 1960-х годов произведения Януша Корчака стали все чаще издаваться в СССР.
Еще несколько слов о Белле Абрамовне Дижур. Она прожила достойную и долгую жизнь. Родилась в 1903 году в Черкассах. Училась в Ленинграде, в юности дружила с Николаем Заболоцким, он посвятил ей целую тетрадку стихов. Накануне войны Дижур приняли в Союз писателей. Химик и биолог по образованию, она написала несколько замечательных научно-популярных книг. Возможно, кому-то из детей 1960-х помнятся ее сборники рассказов и сказок «Зеленая лаборатория», «Стеклянная река», «Фонарь земли»…
В 1987 году после многолетних проволочек ей разрешили воссоединиться с сыном. Так в 84-летнем возрасте она оказалась в Нью-Йорке. Судьба подарила ей еще двенадцать лет не просто существования, а творчества (Белла Абрамовна умерла в 2006-м, ей было 103 года). Именно в эту пору глубокой старости она написала, пожалуй, свои лучшие стихи. Недавно в Оренбурге с предисловиями Евгения Евтушенко и Василия Аксенова вышло «Избранное»* Беллы Дижур. Из предисловия Василия Аксенова: «Только лишь идеализм и оправдывает человечество. Идеализм и глубокое душевное спокойствие характерны для стихов Беллы Дижур».

Молитва Януша Корчака

Я не возношу Тебе длинных молитв, о Господи. Нет у моих мыслей крыльев, которые вознесли бы песнь мою в небеса. Слова мои не красочны и не благовонны – не цветисты. Устал я, измучен. Глаза мои потускнели, спина согнулась под грузом забот. И всё-таки обращаюсь к Тебе, Господи, с сердечной просьбой. Ибо есть у меня драгоценность, которую не хочу доверить брату-человеку. Боюсь – не поймёт, не проникнется, пренебрежёт, высмеет. Всегда перед Тобой я – смиреннейший из смиреннейших, но в этой просьбе моей буду неуступчив. Всегда говорю с Тобой тишайшим шёпотом, но эту просьбу мою выскажу непреклонно. Повелительный взор свой устремлю в высь небесную. Распрямляю спину и требую – ибо не для себя требую.  Ниспошли детям счастливую долю, помоги, благослови их усилия. Не лёгким путём их направь, но прекрасным. А в залог этой просьбы прими моё единственное сокровище: печаль. Печаль и труд.

---

* Белла Дижур. Избранное. – Оренбург: Оренбургское книжное издательство им. Г.П. Донковцева, 2013