Найти в человеке человека – не в этом ли смысл воспитания?

Этот номер выходит в свет 28 сентября, в день 95-летия Василия Александровича Сухомлинского. А через три дня – день рождения Симона Львовича Соловейчика. По возрасту они могли бы быть учителем и учеником, но встретились поздно; и судьба таким сближением дат на календаре словно отметила заранее то, чему лишь предстояло сбыться.
Странная вещь – Сухомлинский как педагог родился тогда, когда Соловейчик, вероятнее всего, еще не задумывался о педагогике. Но Сухомлинский как педагогический мыслитель, как явление в отечественной педагогике – это и заслуга Соловейчика, ставшего, если так можно сказать, рыцарем чужой мысли, как иные становятся рыцарями Прекрасной Дамы.
Так они и стоят рядом – в календаре, в истории педагогики, в сердцах помнящих их людей, в размышлениях тех, кто читает книги Сухомлинского, подготовленные Соловейчиком, или книги Соловейчика, полные мысленных диалогов с Сухомлинским.
Два имени, две судьбы.
Послушаем.

…Для каких же дней книги Сухомлинского и для каких людей – для сегодняшних? Для будущих?
Для сегодняшних, соизмеряющих себя с будущим.
Сегодня педагогика и у нас, и во всем мире обмирает под обаянием социальной психологии: ранжируем, тестируем, анкетируем, делаем срезы – изучаем. Психологи все знают, социопсихологи все вычислили, и вместе они любого педагога за пояс заткнут: у них таблицы, кривые, проценты – наука. А у педагога что? Так, «публицистика».
Но психология имеет дело с человеком, который есть. Педагогика не может не думать о человеке, который будет, должен быть. Педагог не планирует его, не программирует; дело обстоит прямо противоположным образом. Наделенный особым профессиональным взглядом, педагог видит в каждом маленьком человеке его лучшее, его будущее. То высокое, о чем пишет Сухомлинский, не примечталось ему, не примерещилось. Оно увидено им в сегодняшних детях, это единственное, на что может опереться педагог. Речь идет о простой деловой необходимости: если не видеть в ребенке лучшее, педагогу просто нечего делать, и жизнь его, вместе с жизнью его подопечных, обречена на бессмысленные мучения.

***

...Школа живет свободным временем учителя и учеников – вот одна из мыслей Сухомлинского, подступ ко всем его другим открытиям.

Чтобы учителя хорошо учили, а дети хорошо учились, и у тех и у других должно быть как можно больше свободного времени. Успех ученика зависит не от того, что он сидит над уроками 4–5 часов в день, а от того, каково его общее развитие, как много он читает, как много времени у него для занятий любимым предметом. Поменьше времени на уроки, побольше на занятия, избранные по собственному увлечению!

***

...Вот темы «Семинара педагогической культуры» из плана на 1970/71 учебный год:

«Как учить, чтобы дети верили учителю».

«Уметь требовать и уметь прощать, уметь видеть и не все замечать».

«Уметь снисходить к ребенку, уметь понимать детство и детские слабости».

«Как избежать предубежденности во взаимоотношениях со школьниками».

В конце семинара каждый раз обсуждается педагогико-психологическая характеристика одного из учеников: учителя учатся видеть и понимать детей...

***

Не раз высказывались предложения ввести в школе нечто вроде курса этики. Смущает сам ход мысли: дети плохо ведут себя? Давайте с ними побеседуем, разъясним им, как себя следует вести, и все у нас будет хорошо. Но будет ли толк от бесед, которые проводят невоспитанные воспитатели с невоспитуемыми детьми? Ибо «воспитание словом становится возможно лишь там, где перед вами воспитуемый человек», – предупреждает Сухомлинский.
«Воспитуемый» – это его термин. До Сухомлинского педагогика знала лишь термин «трудновоспитуемый». Чтобы ребенок стал воспитуемым, то есть слышал педагога и был готов вступить в мир высоких идей, нужно дать ребенку радость, счастье, потому что несчастный ребенок нравственной красоты не может постичь ни умом, ни сердцем.
Нужно сделать сердце ребенка тревожным, отзывчивым, хрупким, потому что «подлинная душевная стойкость, мужество, верность принципам немыслимы именно без тонкости и хрупкости». Нужно, чтобы у ребенка была глубокая вера в человека, чтобы рядом с ним была яркая человеческая личность. И наконец, говорит Сухомлинский, нужно, чтобы ребенок жил в мире прекрасного, чувствовал, создавал и сохранял красоту в природе и в человеческих взаимоотношениях, потому что духовная жизнь в мире прекрасного рождает потребность быть красивым.

***

Для того чтобы детям было интересно учиться, вовсе не обязательно делать каждый урок занимательным, не нужно развлекать детей и придумывать что-то необыкновенное. Секрет интереса вовсе не в занимательности, а в успехах детей, в их ощущении роста, движения, достижения трудного.
Вчера не понимал – сегодня понял. Вот где радость! Вчера не умел – сегодня на­учился. Вот в чем счастье!
Выходит, чтобы дети хорошо учились, надо, чтобы они... хорошо учились?
Парадокс?
«Но в этом кажущемся парадоксе, – писал В.А.Сухомлинский, – и заключена вся сложность педагогического дела. Интерес к учению есть только там, где есть вдохновение, рождающееся от успеха».

***

Истинная, настоящая радость в учении, истинный успех и самое ценное для педагога переживание – в труде мысли.
Умственный труд – это вовсе не всякое сидение на уроке или дома за книжкой. Умственный труд – усилие мысли, и только это усилие!
Вся методика Сухомлинского направлена на одно: увеличить долю умственного труда ребенка, заставить, научить его ум трудиться, пробудить в ребенке любовь к умственному труду, к труду мысли.
Труд души должен соединиться с трудом мысли и с трудом рук. Труд души, труд мысли, труд рук – в их единстве; но очень важно, чтобы это был высококачественный труд, а не подделка, не видимость труда.

***

Вот что школа должна давать, об этом писал и Сухомлинский, – возможность проявить себя, чтобы постоянно путались ранжирные карты: в учении первый – этот, в спорте – этот, в школьном театре – этот, в самоуправлении – этот.
Первенство приносит освобождение. Если подросток не находит возможности ни в чем стать первым, он в поисках внутренней свободы уходит на улицу. Школа угнетает его, а гнет выносят не все, и самые ценные для общества люди – именно те, кто не выносит гнета.
Вот и еще один признак внутренне свободного человека – он не выносит гнета. Он спокойно подчиняется обстоятельствам, не бунтует, но гнета – нет, не выносит. Давлению не поддается. Силой его ничего не заставишь делать.

***

Сухомлинский изменяет центр тяжести всей педагогической системы.
«Если человек становится только школьником, он во многих отношениях перестает быть человеком», – писал Сухомлинский. Видеть перед собой не школьника, а человека – вот суть педагогики Сухомлинского и вот обязательное требование для тех, кто хочет учить всех детей.
Логика Сухомлинского такова: учите ребенка человечности – тогда он полюбит и труд, а полюбит труд, научится быть усердным и станет лучше учиться, ибо усердие обостряет ум.
Не поддерживая в ребенке чувство собственного достоинства, не помогая ему преодолевать трудности и гордиться успехом, нельзя увеличить его способности, какие бы прогрессивные методы преподавания ни применялись.
Воспитывать – значит создавать, и только создавать. Каждым шагом и каждым словом создавать представление ребенка о себе самом как о достойном человеке.
Найти в человеке человека – не в этом ли смысл воспитания?

***

Ход мысли Сухомлинского всегда один: к высокому, к высшему! Не поступаться педагогическими идеалами ради сиюминутной нужды. Правильно предвидеть самые далекие последствия сегодняшних маленьких событий в классе.
На первый взгляд кажется, что учитель – законодатель и судья. Он устанавливает местные законы и выносит мини-приговоры десятками. Но даже маленький конфликт может быть разрешен высоким способом, если учитель неуклонно ведет детей к идеалу, если вся деятельность его полна этического пафоса. «Нести... огонь идеального – вот в чем секреты педагогического авторитета». Не законодатель и не судья, а именно учитель – человек, знающий, как жить и как поступать.