Отпуская – отпускать

Считается, ребенок должен быть в одних руках. То есть никакого двоевластия: один ориентир, один начальник, один советчик. Как правило, главная власть – мама. Другие же участники воспитания должны действовать в унисон или отойти в сторонку со своими мнениями и решениями. Считается, ребенку так лучше. Возможно. Но не всегда, везде и всюду. 
Во-первых, стремление контролировать все отношения ребенка сильно мешает ему понимать жизнь. Хотя и облегчает, конечно.
Во-вторых, в разные моменты жизни ориентиры могут выстраиваться разные. На зимней горке – папа, на даче – бабушка, в лагере – вожатый. На уроке – учитель, в спортзале – тренер, на площадке – друг. И тут уже мама на вторых ролях. И маме трудно смириться. Хотя бы понять: погружение в среду, полностью отличную от домашней, где другие правила, отношения, приоритеты, ребенку жизненно необходимо.

…Работая в детском лагере, с ужасом наблюдаю, как многие родители продолжают мучить своих детей и на расстоянии.
Мальчик играет с друзьями. Звонок.
– Извини, мам, я сейчас не могу говорить – перезвоню.
Он продолжает смеяться шутке друга, но, видимо, на другом конце слышит длинный монолог. Мальчик меняется в лице. Радости как не бывало.
– Мам, ну извини.
Похоже, не помогает. Он пулей вылетает из зала. Возвращается через 10 минут заплаканный. Подсаживаюсь к нему, потихоньку начинаем говорить:
– Мама обиделась за то, что я не хотел с ней разговаривать...
И ни намека на недовольство мамой, на ее назойливость – только глубокое огорчение: он обидел маму, любимого человека. Вечер испорчен. Родительская педагогика в действии.
Но скоро, очень скоро он поймет, что маме не важны его радость, его дела. Ей нужны доказательства ее полной власти над ним, его подчинение во всякую минуту. Но скоро переходный возраст, когда он начнет возвращать. Не любовь и понимание, а манипуляции.
Или другой случай – под моим окном девочка объясняет маме по телефону:
– Я обязательно все прочту, когда вернусь, здесь не до того – у меня много дел.
Она пытается рассказать о новых друзьях, о проектах, в которых участвует, о вчерашней игре, о своих радостях, успехах. Но шансов быть услышанной, а тем более понятой – нет:
– Мамочка, я тебе обещаю, я все прочту...
Нет, мама не слышит. Девочка продолжает разговор, все больше всхлипывая, заканчивает рыданиями:
– Хорошо-хорошо, я все сделаю, как ты говоришь…
Готово. Будет знать, как с родителями спорить! Ну а побочный эффект – обучение вранью – не заставит себя долго ждать. Скоро поймет, что свои мысли, чувства и поступки от родителей надо скрывать. Говорить одно, делать другое, потом попадать в дурацкое положение и выкручиваться.
И таких случаев я наблюдаю десятки. А сколько проходит мимо меня, скольких я не слышу, не замечаю!
Иногда, не выдержав, я тайно от детей перезваниваю родителям. Мы говорим с ними, и они соглашаются: нужно признаваться детям в том, что понятная причина звонка – «я соскучилась по тебе»; что если ребенок о чем-то рассказывает – надо поговорить об этом, порадоваться, причем непременно сразу. И так далее и тому подобное. И ни разу я не встретил непонимания. Все согласны, всё, конечно, так и есть, как я говорю.
Ну так что же вы, родители, опять звоните, размахивая претензиями и подозрениями? Остановитесь за минуту «до». Сообразите, зачем вы звоните, вспомните, что говорить будете с любимым ребенком. Это просто, и это – главное.
Однако родителям этого недостаточно. Главная форма общения для них – нраво­учение. И неужели не понимают, чем все это закончится для них самих в том числе
Нет, даже не дают себе отчета, что раздутое «эго» дожрет их до конца: «Я важнее любых друзей… Я лучше знаю, отчего тебе должно быть хорошо… Я расскажу тебе, как правильно отдыхать… Я знаю, что у тебя на уме… Я научу тебя, что нужно делать вместо всей той ерунды, которой ты занимаешься… Я буду контролировать тебя всегда – только попробуй улизнуть, маленькая дрянь…» – транслируется примерно это.
 И это не сильные слова, поверьте. Они несут несчастье. Дети переживают испорченные отношения как настоящее горе. То, что они пока не предают вас, никак вас не оправдывает. Это до определенного момента, пока они не научатся спасаться от горьких переживаний. И я просто не знаю, что делать. (Дмитрий Зицер, http://zicer.livejournal.com/19952.html)

…В этом году мы впервые отправляли дочку в лагерь, сразу договорились: я не звоню, не расспрашиваю, не вклиниваюсь без нужды. Если от меня нет звонка – значит, у нас все в порядке, и наоборот. На вокзале дочь весело нас расцеловала, впрыгнула в вагон, тут же вылезла из окна и замахала. Хотелось мне крикнуть: не высовывайся! – но я почему-то сдержалась. Все-таки рядом с ней была учительница, теперь она должна делать замечания, а я оставалась на перроне без всякой власти. Что будет? Поезд еще не тронулся, а я уже скучаю, просто до крика. И мы с отцом поспешили домой.
Был трудный вечер – непривычно и страшно: как она там? Но я не звонила. Утром пришло сообщение: добрались, устроились, все хорошо. А я брожу по дому: на что ни посмотришь, все про дочку. Белье стирать – а она-то там не в грязном ходит? Готовлю обед – а ее там нормально кормят? Поговорили с подругой, тема одна: а хорошие ли девочки с ней поселились? Вечером пошел дождь: догадается ли куртку надеть… а если кроссовки промочит? В общем, каждый час рука тянулась к телефону, но я себя одергивала.
Сама она позвонила только через неделю! Все отлично, очень нравится, она совсем не скучает. И я, глотая слезы, отвечала: и у нас, доченька, все хорошо, а я… Я скучаю, но в рамках разумного.