ОТКРЫТЫЙ ДИАЛОГ

Ирина ЯСИНА: «Модернизация – это не новое оборудование, а новые правила жизни»

Мне давно хотелось взять сериюинтервью о школе у людей, которые занимаются политическими вопросами и правами человека: общественно- политическая система и образование всегда зависят друг от друга. Первый разговор состоялся с Ириной Ясиной – экономистом, публицистом, общественным деятелем. С начала 2000-х годов она занимается проблемами инвалидов в России, с 2008-го по 2011 год была членом Президентского совета по развитию институтов гражданского общества и правам человека.

Ольга Леонтьева. В России гражданепочти не имеют возможности влиять на государственные структуры. С этим борются члены общественно-политических объединений, правозащитных организаций, к которым присоединяются и просто демократически настроенные люди. Однако как только речь заходит о свободе выбора для детей (книг для чтения, предметов для изучения), взрослые поразительно единодушны: детям свободу выбора давать нельзя. Их аргументы как две капли воды похожи на утверждения представителей лидирующих политических структур по отношению к гражданам нашей страны: те, кто находится у власти, лучше знают, кого нужно выбирать, чтобы в стране были порядок и спокойствие.
Ирина Ясина. Когда моей дочери было лет одиннадцать, мы разводились с мужем и незаметно для самих себя стали чрезмерно баловать ее, каждый старался ей угодить, чтобы показать, что он – самый лучший, самый любящий родитель. И тогда я приняла решение: буду давать дочери определенную сумму денег на месяц, в которую включила все возможные расходы: и на одежду, и на кино, и на интернет с телефоном… Первые полгода деньги у нее заканчивались очень быстро, спланировать свои расходы она не могла... Выбирать и отвечать за свои решения не так просто, как нам кажется.
О.Л. Тем не менее вы как мама предпочли рискнуть, дать дочери возможность научиться этому. Тогда девочке было сложно, но теперь это умение ей наверняка пригодилось. И.Я. Конечно! Сегодня она – взрослая женщина и со смехом вспоминает эту историю.
О.Л. Ей повезло: в ситуацию, требующую принятия серьезных решений, ее погрузила мама. Не у всех ребят родители способны на такой шаг. Многие живут в семьях, в которых им либо приказывают что-то сделать, либо… вообще обращают на них мало внимания. Школа же, кроме уроков по отдельным предметам, учит скорее подчиняться, чем принимать ответственные решения. Даже небольшой выбор, который сегодня предоставляется, многих пугает. Вопервых, большинство школ не могут предоставить старшеклассникам достаточного разнообразия курсов, в результате выбор скорее декларируется, чем осуществляется на деле. Во-вторых, многие боятся, что дети не выберут «нужные» книги, «правильные» источники информации...
И.Я. В современной школе возможностей для выбора у детей все меньше и меньше. Как и в нашем обществе. Это отражение того, что происходит в политике нашей страны: все должно быть единообразно. Между прочим, очень многим, в том числе и учителям, это нравится.
О.Л. Конечно, потому что так проще. Не надо думать, по какой программе работать, не надо отвечать за то, что придумал. Нужно только выполнять инструкции.
И.Я. Не напоминает ли вам эта ситуа-ция то, что описал Оруэлл в книге «1984»? Все знают, что происходит, но ни у кого нет сил сопротивляться. Потому что уровень оболванивания слишком высок.
О.Л. Однако даже самые интеллигентные люди, которые хорошо понимают, что происходит в обществе, и открыто заявляют о своей позиции, говорят о школе так же, как политики, стремящиеся лишить граждан свободы мысли и действий. Они могут спорить о том, нужно использовать один учебник истории или несколько, стоит вводить школьную форму или нет. Но в один голос утверждают, что нужно выбрать правильную программу, правильные книжки, и тогда все дети вырастут образованными. Взрослые совершенно забывают о том, что речь идет не о неодушевленных предметах, а о детях, живущих сегодня, у которых свои надежды, радости, горести…
И.Я. Вы правы, все – разные. Но понимание этого дается с великим трудом. Я долгое время пропагандировала идею о том, что чем раньше вводить инклюзивное образование, тем лучше. Общаясь с детства между собой, дети привыкнут к тому, что люди не бывают одинаковыми, но у них всегда немного отличаются внешний вид, манеры поведения, речь. Сейчас, когда заявлено о введении инклюзивного образования, я с ужасом наблюдаю за тем, что происходит. Московские чиновники, например, поняли, что это экономически выгодно, и начали ликвидировать специальные школы, предлагая родителям детей-инвалидов переводить их в общеобразовательные. Для галочки это – инклюзивное образование, а по сути – издевательство, потому что эти дети (мальчик с переломанным позвоночником, девочка, только что поборовшая онкологическое заболевание) – люди с ослабленным здоровьем, они не могут вместе со всеми отсидеть по 7–8 уроков! Им нужны специальные программы, тьюторы. Ничего этого нет. Детям-инвалидам предлагается самим решать свои проблемы, а между прочим, на каждого из них государство выделяет дополнительные средства. Ко мне приходят мамы и папы, которым страшно, они не знают, что теперь будет с их детьми. Многие вынуждены переводить их на надомное обучение. При этом, конечно, найдутся один-два героя, которые смогут обучаться в общеобразовательной школе несмотря ни на что, и чиновники смогут отчитаться: у нас создана система инклюзивного образования.
О.Л. Теперь вы противник инклюзивного образования?
И.Я. Нет, конечно, ведь специализированные школы – как гетто для детейинвалидов. Инклюзив необходимо создавать, но к нему нужно подготовиться, продумать множество деталей, в первую очередь – педагогических.
О.Л. Возможно, я догадываюсь, почему возникли такие сложности. Дело в том, что авторитарная педагогика и педагогика поддержки и сотрудничества несовместимы, и невозможно в одну из них внедрять элементы другой, не изменяя сути.
И.Я. Конечно! С каждым таким ребен-ком нужно работать индивидуально, а этого не происходило. В результате мы попали в тупик. Московские чиновники сказали: «Ура! Внедряем инклюзивное образование!» А мы делаем все что в наших силах, чтобы сохранить оставшиеся специализированные школы. Но окончив их, очень трудно поступить в институт…
О.Л. Наверное, кроме отсутствия методик, были и психологические факторы, с которыми столкнулись при внедрении в России инклюзивного образования?
И.Я. Их множество. Здоровые почемуто считают, что мальчик, который читает по Брайлю, отнимает больше сил и внимания учителя. Инвалидов боятся, причем все: и дети, и взрослые. У нас была и есть страна «смелых и сильных строителей коммунизма». Мы никогда в детстве не видели больных людей на улице.
О.Л. Значит, пространство общения с разными людьми нужно создать.
И.Я. Даже это у нас делают оригинально. Например, есть специальное телевидение, ИНВА-ТВ. Еще одно гетто: там инвалиды смотрят передачи про себя, а ни один здоровый человек на этот канал не выходит. Добились, чтобы была открыта программа «Фактор жизни» на Центральном телевидении, но она выходит в 7.30 утра!
О.Л. Что же делать?
И.Я. Слово «инклюзив» должно укорениться в нашем обществе. Однако я столкнулась с еще одной проблемой: детиинвалиды и их родители просить ни о чем не хотят, считают это ниже собственного достоинства: «Пусть они сами догадаются, что именно мне нужно». Однако только если задача точно сформулирована, с ней можно работать. Это дорога с двусторонним движением.
О.Л. Как это объясняют психологи?
И.Я. У людей сложилось абсолютное неверие в то, что их просьбы могут быть услышаны. Но за полноценность жизни нужно бороться! Моя знакомая американка, Джудит, в возрасте 2,5 лет заболела полиомиелитом. Сейчас ей 65, она – советник президента по социальным вопросам департамента соцзащиты Вашингтона. Во времена ее детства в Вашингтоне не было ни одной школы, куда могла пойти учиться девочка в инвалидном кресле. Мама вместе с родителями других детей-инвалидов в знак протеста голодала, писала письма конгрессменам, добивалась возможности для своей дочери учиться вместе со всеми. Потом к ней присоединилась выросшая дочь, которая была первой учительницей начальных классов на инвалидной коляске.
О.Л. Ставить перед собой цель, добиваться намеченного, верить в собственные силы нужно учиться с детства. Я убеждена, что первопричина отсутствия у большинства наших граждан этих умений – школа, в которой учат послушанию.
И.Я. Мы не противоречим друг другу. Отупление, которое нам транслируется и через школу, и через телевизор, – выбранный властями путь для нашей страны. Модернизация – это не новое оборудование, а новые правила жизни. При сегодняшней приверженности взрослого населения к телевизору, для того чтобы изменить отношение людей к обществу и друг к другу, нужна политическая воля. Чтобы вырастить более уверенное в себе и терпимое к другим поколение, нужно изменить школу.
О.Л. Что же следует изменить в системе образования?
И.Я. Игорь Долуцкий создал учебник истории, который специально был построен так, чтобы каждый читающий его учился думать. Например, в материалах о событиях 1993 года были приведены статьи того времени из двух газет: «Сегодня» и «Завтра». И предлагалось подумать над ними и обсудить их… Естественно, его учебник запретили.
О.Л. Это – логичное следствие введения единого экзамена. Нельзя учить одному, а требовать другого.
И.Я. Но нужно вложить в головы детям и некоторую сумму знаний!
О.Л. Странно, почему многие уверены, что знания – это то, что можно вложить в чью-то голову? Словно голова – пустой мешок. Знание не кладется и не берется, оно развивается, так же как и любой орган человека. Мы отличаемся друг от друга, и вполне естественно, что знания у нас тоже разные.
И.Я. Я с вами не согласна. Как может двигаться ученый-физик дальше достигнутого, если он не познал то, что человечество открыло в его области на сегодняшний момент?
О.Л. Не стоит путать профессиональную сферу и общее образование и забывать о том, что скорость усвоения общей программы не является показателем будущей гениальности. Есть люди, которые медлительны, но усваивают материал глубоко, и кто знает, может, потом кто-то из сегодняшних двоечников станет великим ученым?
И.Я. Но ведь дети должны усвоить некую сумму знаний?!
О.Л. Самое большое несчастье нашего общества в том, что дети в нем априори кому-то что-то должны.
И.Я. Хорошо: мы должны передать им знания.
О.Л. Не передается знание из одной головы в другую. Мы, взрослые, обязаны сделать так, чтобы каждый ребенок, который хочет учиться, а детей, которые этого не хотят, нет…
И.Я. Это правда, они все до какого-то возраста – почемучки.
О.Л. Именно до какого-то возраста, потому что потом они приходят в школу... Но продолжу свою мысль. Взрослые обязаны сделать так, чтобы каждый ребенок мог учиться с удовольствием, тем способом, который ближе именно для него. И обязательно был счастливым. Не готовился быть счастливым, а был им здесь и сейчас. А ЕГЭ заставляет все школы работать только на него, забыв о настоящих ценностях образования.
И.Я.Для меня этот экзамен – единственная возможность для множества сильных, умных выпускников попасть в хорошие, престижные вузы. Это и есть результат введения ЕГЭ!
О.Л. Тогда зачем его сдают все? Пусть это делают только те, кто собирается учиться в этом престижном вузе. Этот экзамен подменил цель системы общего образования.
И.Я.Я об этом раньше не задумывалась. Убеждена же только в одном: образование должно быть вариативным, и одна из моделей может предоставлять детям свободный выбор.