КРУГИ ИСТОРИИ

Единственный с именем Благородного

Когда в юности я оказывался в Москве, то моим любимым пристанищем в непогоду был Центральный телеграф в начале Тверской. Там можно было отогреться, толкаясь у окошка «до востребования» и разглядывая марки. Весь приезжий народ стремился подать весть о себе телеграммой, звонком или спешным письмом, и это стремление захватывало каждого, кто входил под гулкие своды. Хотелось поскорее написать открытку домой, макая острый клюв перьевой ручки в синие чернила. В общем, я ощущал телеграф как место лирическое и благородное. И вот только сейчас, через много лет, я понял, что не ошибся в том своем ощущении. Оказывается, в начале XIX века на месте телеграфа стояло здание, где размещался Благородный пансион. Благородный!
Для учебного заведения название так же важно, как для корабля. Как назовешь – так и поплывет. Благородный пансион пережил четыре царствования, был разорен дотла пожаром 1812 года и воскрес из пепла. В 1830-х был насильственно реформирован в гимназию, но память о необыкновенном учебном заведении передавалась из поколения в поколение на протяжении всего XIX века.
Благородный пансион – быть может, самое гуманное (там никогда не было физических наказаний для воспитанников) и самое гуманитарное учебное заведение в России XVIII–XIX веков. Из стен Благородного пансиона вышли 56 стихотворцев! Среди них – Жуковский, Грибоедов и Лермонтов. Некоторое время в пансионе учились Баратынский и Гнедич.
Инициатива создания пансиона принадлежит также поэту Михаилу Матвеевичу Хераскову. Долгие годы любимым учителем пансионеров был поэт и переводчик Алексей Федорович Мерзляков, автор ставшей народной песни «Среди долины ровныя…». Этот добродушный и мудрый человек всю жизнь посвятил поэзии и пансиону. С 24 лет и до конца своих дней он преподавал подросткам и юношам русский язык и литературу, красноречие и поэзию.
В 2013 году исполняется 235 лет со дня рождения Мерзлякова и столько же лет со дня основания самого Благородного пансиона. Об учреждении пансиона при Московском университете было объявлено в декабре 1778 года. Первых пансионеров было всего 12 человек, а к 1804 году – уже более двухсот.
К сожалению, слава образованного на четверть века позже Царскосельского лицея затмила память о Благородном пансионе, хотя устроение пансиона и двести лет спустя не потеряло своей педагогической ценности.
Пансион был устроен так, чтобы напоминать детям семью, быть ее продолжением. Он не отрывал ребенка от семьи (напомню, что в Лицее свидания с родными разрешались лишь несколько раз в год), и родители могли посещать детей «во всякое время, в какое за благо рассудит…». И сегодня поражает открытость этого учебного заведения для общественного контроля: любому посетителю «во всякое время дня дозволялось обозревать все части заведения: учебные горницы, спальни, столовую, поварни, больницу…».
Пансион содержался за счет взносов родителей, каждый из них мог проверить расходование средств по приходно-расходным книгам. Бесплатно, за счет казны, учились дети преподавателей и сироты.
Старшеклассники опекали младших, помогали им с уроками. Приветливость к воспитанникам была непременным требованием к преподавателю. Телесные наказания в пансионе были совершенно исключены, а вот система поощрений строилась чрезвычайно разнообразно: от книжки за выразительно прочитанное стихотворение до золотой медали.
Кстати, к чтению в пансионе приучали самыми разными способами. Некоторые из них и сегодня кажутся слишком смелыми. Например, ребятам разрешалось читать за едой. «Велено было всякому ходить за стол с книгой и читать между кушаньями…»
Ежегодно выбирались лучшие работы по разным предметам и выставлялись в пансионной зале: картины, чертежи, прописи. Каждый год на Торжественном акте вручались награды за хорошее произношение на русском языке. Имена награжденных печатались на страницах «Московских ведомостей». «Заведение было поставлено на такую ступень в общественном мнении, – вспоминал один из выпускников пансиона, – что быть первым учеником университетского пансиона значило иметь уже некоторую славу в самой столице…»
Вот бы вернуть эту традицию! Представляете: открываете местную газету, а там вместо криминальной хроники и светских сплетен – имена и фамилии ребят, отличившихся в изучении литературы и русского языка, географии и физики, церковнославянского или латыни, истории и информатики…
Еще одна традиция, заведенная Херасковым: каждый мальчик, поступавший в пансион, должен был иметь при себе серебряную ложку. После окончания ложка оставалась «в наследство» младшим пансионерам.
Воспитанников пансиона учили многим наукам, даже практическому земледелию и военному делу (кстати, выпускниками пансиона были генералы Ермолов и Милютин). И все-таки главными предметами считались русский язык и литература. Интересно, что будущий военный министр Дмитрий Милютин был редактором рукописного журнала «Улей», где появились первые стихи Лермонтова. Нынешним реформаторам, который год урезающим гуманитарную составляющую среднего и высшего образования, мне хотелось бы напомнить слова выпускника пансиона, поэта (и при этом чиновника особых поручений при московском генерал-губернаторе) Михаила Дмитриева: «Литературное образование, будучи общим, является на помощь и выручку одноглазой специальности! – оно образует не чиновника, а человека.., приучивши обращаться в круге идей, обнимающих не какие-нибудь частные истины, а полноту души человеческой… Сколько мы ни знали литераторов на служебном поприще, начиная от Державина, вспоминая Хераскова, Озерова, Оленина, Дашкова и Грибоедова и многих воспитанников университетского Благородного пансиона, выросших и вскормленных на литературе: ни одного не было ни взяточника, ни подлого льстеца, ни интригана! Напротив, при благородстве чувств они были и деловыми людьми: стало быть, литературное образование не мешает быть дельным, а напротив, расширяет деловые способности!»