ВРЕМЯ НА ВЕСАХ НАШИХ РАЗМЫШЛЕНИЙ

«Двери открыты на вьюжную площадь»

Сейчас уже трудно представить, как в 20-е годы прошлого века люди переживали ночной рубеж между годом прошедшим и годом наступающим. Семейный праздник, как и сам суверенитет семьи, был на подозрении...

Хотя справедливости ради надо сказать, что большевики действовали не так уж бездумно и самовластно. Строя земной рай, они отвечали в то же время эсхатологическим предчувствиям современников. За несколько лет до революции Блок писал: «Все окуталось смрадной паутиной; и тогда стало ясно, как из добрых и чистых нравов русской семьи выросла необъятная серая паучиха скуки. …Радость остыла, потухли очаги. Времени больше нет. Двери открыты на вьюжную площадь».
Семью разрушали самозабвенно, личную жизнь третировали, камерная лирика преследовалась как род политической обструкции.
Таким образом, все, что есть у нас личного, как бы не совсем наше. В начале прошлого века Николай Второй даровал народу конституцию. Спустя десятилетия советская власть доверила крестьянам паспорт и с ним хотя бы теоретическое право на географические перемещения. Около четверти века назад нам даровали свободу. А свобода, как и семья, если дарованная, то вроде не совсем свобода, потому что могут и отнять. Теперь прикиньте, что даже елка у нас не своя, а дарованная. Тоска.
Похоже, болота нашей истории мигрируют, но не просыхают. Мы то и дело оступаемся в них. В этом смысле перечитывать классику и удовольствие, и мука. То и дело вздрагиваешь, как будто попал на текст в свежей газете.
В этом году перечитывал Герцена. Что ни история, что ни наблюдение, то историческая притча. Вот хоть характеристика «края, в котором мысль преследовалась, как дурное намерение, а независимое слово – как оскорбление общественной нравственности». Будто комментарий к новому закону о клевете, не правда ли?
А вот характерное замечание, которое сделал Герцену старик-француз, когда тот с энтузиазмом и патетикой говорил о совершающейся во Франции революции: «Вы, русские, или совершеннейшие рабы царские, или – простите за выражение – анархисты. А из этого следствие то, что вы еще долго не будете свободными». Как в воду глядел.

* * *

В последнее время едва ли не самое частотное слово в телеэфире «институции». Дескать, надо создавать гражданские институты, которые могли бы на равных вести диалог с властями. Но особого вдохновения в обществе это, кажется, не вызывает. Всякая постепенность, связанная со строительством нового, нам не по нраву. Оппозиция разделилась на адаптантов и революционеров. Последних побаиваются, к первым относятся с подозрением. Общество, начавшее год с митингов на Болотной, затихло и готовится к долгой теплой зиме. Если, как говорят некоторые экономисты, стоимость барреля нефти достигнет 200 долларов, то тепло будет. Но хочется ведь и новых песен.
Еще, казалось бы, самое время уйти в личную жизнь. Некуда. То есть привычки нет. И главное, уход в личную жизнь в нашем сознании равен поражению. В нем никто, даже самые пассивные, не хотят себе признаться. А поэтому и в своих кухонных убежищах очищаем молниями воздух до состояния озона, в котором хорошо растет правый гнев. «И озон революции свеж», – писал советский классик.
На главные вопросы, как известно, нет ответа. На простые вопросы ответы слишком простые. Например, не начать ли личную жизнь с Нового года? Да, разумеется. Самое время раскрепоститься. По-русски это означает, правда, еще и напиться. Ну это уж как кому. С другой стороны, будет и утро.
Вообще всякий праздник некогда был временем творческого досуга. Это не придумки этнографов и фольклористов. Песни, например, пели:

Коледа – моледа,
Белая борода,
Нос – плошкой,
Голова – лукошком,
Руки – сабельками,
Ноги – грабельками,
Приходи под Новый год
Величать честной народ!

Коляда, если кто не знает, соломенная кукла, языческий символ зимнего солнцестояния. Но не советовать же наличествующие и теперь методические разработки викторин, загадок, песен и карнавальных обманов. Все это перешло нынче в разряд детского творчества, у взрослых заменено национальным продуктом «салат оливье».
Но я не массовик-затейник, не моя забота, кто и как распорядится каникулами. Только давайте попробуем заняться личным. Ведь и то, что президент спешит поздравить нас, его личное дело. Не будем слишком серьезны.
Есть в этом празднике непридуманное волшебство. Спасибо энергетикам, в наших домах время от времени отключают электричество. Мы, конечно, раздражены и расстроены. Вот они, изъяны цивилизации. Однако свет возвращают. И что же? Тайна исчезла.
Время у нас мглистое, это правда. Но мне в память с юности запало четверостишие (не помню, к сожалению, имени автора):

И мгла (божественней, чем грозы
в июле, на закате дня)
темна, как выписки из прозы
на уголках календаря.

Раньше все так и было: в детстве темный шалаш, устроенный с помощью стульев и одеяла, в юности – тревожные скитания в сумерках до всплывания луны. И все казалось, что именно в эти часы и минуты что-то случается и вот-вот непременно случится. В четверостишии безымянного автора мгла остроумно перекликается с «темнотой» из знаменитого стихотворения Лермонтова:

Есть речи – значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Есть в этом празднике непридуманное волшебство. Неужели мы стали настолько серьезны, то есть глупы, что не чувствуем это? Ведь действительно неизвестно, как жизнь завтра вывернет. А вдруг счастьем подарит самого даже незаслуженного? И то, который уже апокалипсис переживаем.
Когда знакомый в который раз говорит, что вариантов не осталось, катастрофа неизбежна и надо на всякий случай закупать гречку, не верьте ему, потому что он и сам себе не верит. Хорошо это или плохо, но все мы живем надеждой.

* * *

Вспомните, как начинался нынешний год. В январе пять понедельников, пять вторников и пять воскресений. Такое, как сообщил мне знакомый апокалиптик, случается раз в 823 года. А потому надо послать (не помню уже) эсэмэски, что ли, или энную сумму денег пяти своим знакомым. Тогда и год будет урожайным: пошлет мешок денег, а то и одарит полновесным счастьем. Иначе – жди беды.
Я не послал, поэтому не на что жаловаться. Однако и знакомый мой не разбогател, но планирует, если апокалипсис в очередной раз обманет, развестись с женой. Такие мы все нежные, хрупкие, уязвимые, что не можем обойтись без суеверий, пророчеств и надежды. Каждый день выпиваем по глотку этой гремучей смеси.
Сейчас пришла из школы жена. Дети ей сообщили: сегодня двенадцатое число двенадцатого месяца двенадцатого года. Если в двенадцать часов двенадцать минут загадать желание – всё исполнится. Ну, я загадал. Мне что?
Жизнь между тем идет своим ходом. Рождение детей, зигзаг удачи при карьерном восхождении или, напротив, облом, безработица, нужда, смерть близких. На кладбище друзей уже больше, чем в жизни. И вот ведь как бывает: живые, молодые, бывает, теряются по пути, уходят без боли и тоски в свою жизнь помимо тебя, а некоторые старики все время являются и окликают с того света. Мы гораздо больше с ними, чем нам кажется.
Когда-то в деревенских избах, да и в квартирах городских интеллигентов, на стенах висели фотографии предков. Сегодня этого почти нет. Мы словно боимся своих мертвецов, вместо того чтобы гордиться ими или хотя бы помнить.
Иосиф Бродский, мрачно изощрившийся в догадках о том, что будущее несет в себе распад материи и оледенение, между тем сказал однажды: «Ушедшие оставляют нам часть себя, чтобы мы ее хранили, и нужно продолжать жить, чтобы и они продолжались. К чему в конце концов и сводится жизнь, сознаем мы это или нет».

* * *

И конечно, самый чистый опыт общения с умершими – искусство. В этом году много читал и много перечитывал. Впечатления тоже, должен вам сказать, разные. Я заметил, что время чаще выявляет в прочитанном новые уязвимости, чем новые достоинства. Роман Достоевского «Идиот». Рыхлая композиция, затянутые сцены, кустарно подготовленные неожиданности. И как же неосторожно пущена в народ фраза про красоту, которая спасет мир… Впрочем, виноват ли писатель в том, что какие-то его слова становятся народными слоганами, это вопрос.
Сегодня в каждой второй статье – «красота спасет мир», сказал Достоевский. Ни при какой погоде Достоевский этого, разумеется, не говорил. В романе эти слова произносит полубезумный юноша Ипполит Терентьев, ссылаясь на переданные ему Николаем Иволгиным слова князя Мышкина. Иронизирует при этом: князь влюблен. Князь эти слова никак не комментирует. Достоевский, как вы понимаете, тоже.
Теперь литературоведы перья, можно сказать истерли (устаревший оборот), чтобы доказать, что писатель имел в виду красоту духовную, красоту любви и добра. Но только их ведь никто не читает. Роман, впрочем, тоже, ограничились просмотром фильма. А фраза летает, принося успокоение стареющим либералам и подбадривая индустрию гламура.
Говорят, человек для нормального душевного состояния должен прочитывать в день хотя бы одно стихотворение. Я читаю, но не из следования этому правилу, а из внутренней потребности. И тут тоже случаются минуты дискомфорта. Стихотворение не отвечает твоей памяти о нем. В воспоминании оно было лучше. В этом взята, например, ненатурально высокая нота или строфа погублена риторикой. В другом патриотическая задышливость говорит больше о стрессе первых дней войны, чем о глубоком чувстве. В третьем Нарцисс увлечен метафорами и ассонансами, стих напоминает гремящую повозку с пустыми консервами. В такие минуты, чтобы привести в порядок аппарат восприятия, я вспоминаю строки Александра Кушнера:

Конечно, Баратынский схематичен,
Бесстильность Фета всякому видна,
Блок по-немецки втайне педантичен,
У Анненского в трауре весна,
Цветаевская фанатична Муза,
Ахматовой высокопарен слог,
Кузмин манерен, Пастернаку вкуса
Недостает: болтливость, вот порок,
Есть вычурность в строке
у Мандельштама,
И Заболоцкий в сердце скуповат...
Какое счастье даже панорама
Их недостатков, выстроенных в ряд!

Очень важно, на что настроены наша память и восприятие. Не только по отношению к стихам, но и к собеседнику, к жизни в целом, к своей жизни и к себе в том числе. От этого наше счастье зависит не меньше, чем от обстоятельств и политической системы. А поскольку в Новый год память невольно активизируется, а сосредоточиться на раздражении и обиде невозможно (праздник все же), то я и думаю, что Новый год – наш праздник, хороший, правильный.
С Новым годом!