КОНТРАМАРКА В ПЕРВЫЙ РЯД

На подмостках урока, на сцене открытого знания

Гости и участники Всероссийской конференции «Педагогика искусства» могли побывать в московских школах и посетить уроки учителей, применяющих театральные практики в повседневном обучении детей. Мы провели день в школе № 875 и не пожалели: полезного, интересного – много. В том числе для размышлений о работе по новому ФГОСу: тут тебе и умение работать сообща, и неформальная обучающая среда в классе, и право ребенка «дотумкать» до своего понимания, и выращивание нового знания здесь и сейчас... 

Для чего нужны команды?

Четвертый класс проходит басни Крылова. Урок ведет Марина Анатольевна Зиброва.
Работают шесть команд, каждая по четыре человека. Основная задача – сделать мудрость наглядной. Первым делом на доске создается своеобразное облако тегов.
– Давайте на доске и напишем пороки, которые высмеивает басня. Выходите, пишите, где хотите.
Облако росло-росло и выросло, заняло всю доску. На его фоне команды изображают картину-иллюстрацию к своей басне. Классическое театральное упражнение идет на ура, дети пробуют разные позы, строят рожицы, громоздятся на стул, чтобы стать Вороной, ищут веревку, чтобы показать, как «в товарищах согласья нет». В общем-то басни обычно так и идут в школе. Но что это – аккуратные синхронные хлопки в общем шуме?
Оказывается, система коммуникации учеников с учителем: задание выполнено – синхронный хлопок; согласие с ответом другой команды – хлопок. А перед хлопком – внутри команды обязательный контакт глазами, по парте как будто пробегает электрический заряд.
Но вот возня утихает, начинается чтение. Внутри команды дети сами решают, читать им по ролям, или по строчке, или отрывками – главное, читать от имени какого-либо героя басни. И здесь возникали идеи совсем уж поразительные: «Мартышку и очки» читали от имени очков, измученных обезьяньими проделками! Их читали и от имени модницы, которая не фигурирует в басне, зато является частью нашей повседневности. Что сказать! Наиболее пострадавшим от Лебедя, Рака и Щуки оказался именно Воз, который «и ныне там». Своим раздраженным скрипучим голосом попрекает тех, кто его пытается везти.
Потом была взаимооценка. Команда, работавшая чуть менее слаженно, чем другие, отлично проиллюстрировала собой басню «Квартет», и ученики это заметили:
– Они плохо сговорились, кому что читать, и все у них получилось прямо как в басне!
Да уж, мудрость стала наглядной. Но это пока не все. Теперь надо придумать сценки, где пороки торжествуют (благо список на доске). Дети придумывают как могут, чаще всего получаются пери­фразы.
Вот серьезный казначей протягивает девочке конверт, сделанный из тетрадного листа:
– Ваша зарплата, получайте.
Тут же подбегает подружка:
– Ой, какие у тебя ручки нежные, каким ты кремом пользуешься?
Она заискивающе гладит наивную подругу по руке, одновременно забирая себе конверт. Класс дружно хохочет.
Трое мальчишек ведут диалог:
– Давайте узнаем прогноз погоды!
– Хорошо! Я предлагаю посмотреть в интернете!
– Нет, лучше новости включить! Или окно открыть!
– Нет уж! Отправляемся в Гидрометцентр и там узнаем.
Никто не сдвигается с места, аудитория снова в восторге. Сразу видно, дело плевое, а спор никуда не ведет.
…Конечно, можно определять меру спонтанного и заготовленного в этом уроке, но чего не отнять – дети умеют и любят работать сообща, ориентируются друг на друга, договариваются, готовы к взаимооценке и свободному выражению своего отношения к происходящему.

Освоить – значит присвоить

Ирина Викторовна Карлова вела урок светской этики. Здесь говорили о картине Крамского «Христос в пустыне». Интересно – о сюжете, но один момент уж точно не забудется никогда:
– Представьте себе: человек три года ходит по пустыне, думает о том, как ему жить, как быть, как помочь людям. А потом он садится на камень, долго-долго думает, и вот наконец к нему приходит решение. Как он встает? С каким ощущением идет? Постойте у доски столько времени, сколько вам надо, чтобы все прочувствовать, а потом попробуйте с таким же чувством дойти до своей парты.
Дальнейшее проходило почти в полной тишине. Дети расправили спины, высоко подняли головы, они шли к своим партам легко и твердо. Думать о других, искать решения, помогать – это близко душе каждого. Это окрыляет.

Равнодушных не было

Елена Анатольевна Журавлева учила пятиклассников геометрии. На доске начерчено десятка два разнообразных углов. Учитель объявляет, что класс разбивается на три команды, по рядам.
Дети дают углам имена (латинские буквы), надписывают, проговаривают названия – каждый успел сбегать к доске в первые три минуты урока. Теперь надо эти углы измерять. Группа (каждый ряд) выбирает себе одного эксперта, человека более сведущего. Выходят и начинают проводить измерение и записывать у себя результаты. Заметьте, их трое. А надо быть не только быстрым, но и точным. Теперь дети выходят по очереди, мерят и заносят записи. Эксперты подсказывать не могут, они следят за порядком, помогают технически.
Все кипит, такая лаборатория, где дети с увесистыми транспортирами в руках проводят свои измерения, возвращаются на место, по эстафете передают транспортир соседу и оказываются в своей команде. Не было заявлено, что команды соревнуются между собой, но между тремя парами «ученик – эксперт» появляется напряжение, а «на местах» идет лихорадочная сверка с ранее полученными результатами – какой результат наиболее точный, как выбрать? Дети сбились в группки, перекинулись через парты, обсуждают. Эксперты тоже волнуются. Ведь кульминация – озвучивание общих и экспертных результатов для каждой команды. Вот бы совпали!
…Вроде бы геометрия. Всего-то бегали. Но ведь им теперь эта шкала градусов сниться будет.

Тишина в классе – значит, что-то не так

Второклашки на уроке устного счета. С ними Ольга Геннадьевна Пронина. Половина – к доске. Высыпали. На доске много примеров.
– А мне какой пример решать?
– Любой, выбирай.
Написать ответ – и на место. Выход второй половины – проверка. Если возникает недоверие – ставят знак во­проса.
Интересно: рой налетел – рой улетел. Никто не помнит, кто какой пример решал, непонятно, кто ошибся. Но вопросы есть. Их разбирают, стерев остальное.
Потом началось очень быстро:
– Придумайте пример вида: двузначное круглое минус однозначное.
Ребенок встает с места и задает пример, кто готов – встает. Потом учитель называет одного из вставших, и он дает ответ. Если дети согласны с ответом – хлопок.
Класс забурлил, как вода в кастрюле. Подъем – хлопок, подъем – хлопок. Но все-таки я прислушиваюсь и к примерам – что-то часто попадаются семерки. Семьдесят минус семь, потом восемьдесят минус три – семьдесят семь, дальше в ответе опять семь. Ничего себе! Они же играют друг с другом! Продолжают линию, подхватывают, как бы передают друг другу сигналы, сообщения. Семерку получили множеством способов.
Учительница переключает на «шестьдесят минус шесть», потом на «сорок».
Конечно, порой воцарялась тишина: кто-то дал неправильный ответ. Тишина – значит, что-то не так.
Когда у всех детей раскраснелись щеки и вспотели лбы, учительница сказала:
– Двадцать шесть минус семь… Расскажите, как вычитаете?
– Я разложил семерку на пять и два!
– Это неправильно! – категорически заявляет другой ученик.
– Не то чтобы неправильно, – аккуратно поправляет учитель, – семерка отлично раскладывается на пять и два, но удобно ли это? Поищи удобное решение, не трать лишние силы.
И дети стали говорить, у кого какие «удобные слагаемые». Один мальчик долго и сбивчиво объяснял, как он раскладывал семерку, прежде чем вычитать, но и его поддержали аплодисментами. Ольга Геннадьевна тоже хлопала с удовольствием.

Право не знать, свобода думать

 Интегрированный урок литературы и истории для десятиклассников шел в формате мастер-класса. Его вел профессор Юрий Львович Троицкий. Тема таинственная: урок понимания. Тот самый метапредмет? Похоже:
– Я занимаюсь разработкой образовательной модели, направленной на понимание текста, в том числе и художественного. Это такой интегрированный курс понимания – литературы, истории, даже музыки. Сегодня я покажу приемы работы с текстом, которые учат понимать.
У Юрия Львовича свой инструмент: трехуровневая иерархическая линейка пониманий. Доконтекстное, самое простое, на уровне наивного читателя, вроде «что хотел сказать автор». Но это не низко – для определенных возрастов совершенно естественный уровень. Более высокий уровень – моноконтекстный. Рассмотрение объекта в одном ключе. А самый высокий – поликонтекстный, способный поднять на поверхность разные смыслы, ассоциации: «Это высший пилотаж, который, однако, достижим в рамках хорошего образования».
Ну и далее – разборы с ребятами. Стихотворение Булата Окуджавы «Вобла».
Дети увидели: война, голод, женщина, в одиночку поднимающая семью, голодных детей. Профессор рассказал много интересного о вобле вообще. Стало очевидно, что явственной картины недостаточно. Углубились в поле метафор. «Военный ветер», которым шатает детей, – что это? Разобрались. «Гордая и счастливая вобла» – это как, откуда она такая? Терялись в догадках даже учителя-участники, и чем дальше развивался разговор, тем становилось понятнее: личность педагога – это много, но еще не все в деле понимания. Понимание достигается в обмене разных опытов и мнений. Понимание – это когда людям интересно разговаривать друг с другом, думать вслух, не боясь сказать глупость, что-то ляпнуть невпопад и быть осмеянным. И это пока наш самый большой дефицит – освободиться и расслабиться в образовательной деятельности. Чтобы думать было – хорошо.