30 ОКТЯБРЯ - ДЕНЬ ПАМЯТИ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ

Чтобы появились другие дороги Колымы...

В одном районе, неподалеку – по здешним меркам – от?Якутска, я спросил старшеклассников, что они думают про сталинские времена. Ребята ответили: «Была крепкая экономика», «организованность», «строгая дисциплина…» Один?мальчик сказал: «На костях построено». Я не стал уточнять, на чьих именно, потому что уже спросил раз об этом школьников, неподалеку от Беломорканала, и услышал в ответ: «Как на чьих костях? Старых людей!»
А нам говорят – хватит уже про сталинизм, ГУЛАГ, сколько можно! А сколько нужно, сколько необходимо повторять урок, чтобы?отвращение к позорной странице истории, чтобы?сострадание к?пережившим и не пережившим ее людям вошло в детей с молоком матери? Чтобы когда они подросли?– одно лишь упоминание о?возможности возвращения подобного делало их твердыми как?камень... 

Сто дней и ночей…

В Среднеколымске, в школе, ко мне подошел человек небольшого роста, Валериан Васильевич Винокуров, и пожаловался: его всегда под самый конец выпускают. Вот, не выдержал, сам пришел.
«Я, – сказал, – из общества “Знание”»...
Спасибо, что пришел, без его знаний образовательная карта Колымы была бы неполной.
Валериан Васильевич объяснил, как появились в этих краях первые государственные школы. Вот на слайде – фотография 1936 года, идет ударная стройка. Кто строители?
В 1932 году приказом, подписанным наркомом Ягодой, был организован Северо-восточный лагерь ОГПУ с управлением в Среднекане. Десятки тысяч зэков в то время уже находились в Колымском округе – в Амбарчике, Лобуе, Родчеве, Ат Тобюляхе, Новой Зырянке…
В поселке Родчево в поселенческом лагере Дальстроя был организован «спецколхоз», все, кто входил в него, имели 58-ю статью. А в Юго-Тала была фактория на речке. Между ними на голом месте, на скалистом утесе, и построили семилетнюю школу-интернат для детей района силами заключенных из Зырянки, а также приехавших учителей.
Типовое здание соответствовало требованиям Наркомпроса.
Один из учителей вспоминал железные печи, отапливаемые днем и ночью (за ними неусыпно следили организованные из детей «пожарные команды» с четким распределением обязанностей).
В начале 1937 года вспыхнула эпидемия кори. Население Верхней Колымы, на границе с Родчевом, вымерло. А в школе был всего один случай детской смерти. Выжили благодаря четырем учителям, которые сражались с болезнью два месяца и выходили детей – один из них, Федор Гаврилович Николаев, исполнял обязанности заведующего.

«…Школа вот где была», – показывает мне на карте член общества «Знание» Винокуров. По карте идет извилистая дорога, синусоидальная…«Вы, – говорит мне Винокуров, – три с половиной часа к нам летели, а тогда надо было добираться от Якутска по Лене до прииска Незаметного, а дальше, – на чем попало, до Большого Невера…»

«В Якутию я ехал через Невер,/ Стремился я попасть на Крайний Север,/ Где шахты, рудники,/ Где горы высоки,/ Где людям платят длинные рубли…»
Эта песня уже из другого, вегетарианского времени.
Первая государственная школа здесь была построена в 1936 году силами зэков и учителей. В сталинскую славную эпоху народные учителя добирались в эти края сеять разумное и вечное по Транссибирской магистрали, на угольных паровозах – через Хабаровский край до Владивостока. Там в бухте Нагаево учителя грузились на корабли, слыша из трюма стоны заключенных (тех не выпускали днем на палубу). И так учителя ехали с невидимыми зэками до Магадана и дальше на прииски. А потом сплавлялись вместе с геологами и конвоирами на плоту по Колыме до Столбов и там уже на катере – до Зырянки.
«На весь путь уходило 100 дней», – сообщил мне Валериан Васильевич Винокуров, краевед из Среднеколымска, член общества «Знание».
Так они и назвали свое путешествие: «Сто дней и ночей пути для работы на Колыме» – эти двое, муж и жена, интеллигенты, учителя Родчевской школы…
Вот они на фотографии, молодые...
Среди первых учителей Родчева был и позднее репрессированный будущий народный учитель СССР и основатель физико-математических школ Якутии Михаил Андреевич Алексеев.
Сохранились его записки о том времени. «…Такого азарта к учебе, самозабвения, что было в Родчево, я ни разу и позже нигде не видел. Буквально тебя сжигали эти горящие жаждой знания глаза учащихся в лохмотьях… Колымские дети обнаруживали удивительную смекалку в точных науках, причем этим качеством обладало большинство детей. Мы видели настоящую радость от познания…»
 Учителя были молодые, неопытные, но сумели подобрать ключи к детским сердцам и интересам. «Дети наше неумение прощали, а на нашу преданность и любовь к ним отвечали глубоким уважением. Преданность и любовь к ним они чувствовали безошибочно».
Не это ли главное? Из учащихся и учителей Родчевской школы вышла плеяда ярких представителей советской колымской интеллигенции. Некоторые учителя были знакомыми Платона Ойунского, Алексея Кулаковского – классиков якутской литературы.
Да, с Колымы вышло немало замечательных людей. Но еще больше, несравнимо больше погибло тут.

Наледь

В тех же дальневосточных краях, на полюсе холода в Оймяконе, я познакомился с учительницей Маргаритой Федоровной Осиповой и ее учениками из села Томтор. Они изучали местность, в которой жили, и показали мне фотографию удивительного природного явления – наледи – это, объяснили ребята, такая снежная, ледяная корка, которая не тает, можно даже летом кататься на лыжах.
Эта наледь осталась в памяти как знак иного. Она – образ страны, которую исследовали школьники в своем проекте, который они назвали «Исторические ценности автотрассы Колыма–Магадан». Вот что я вычитал у одного из авторов, девятиклассницы Надежды Осиповой:
«Колымский тракт (Федеральная автотрасса Колыма–Магадан) – одна из самых необычных трасс в мире, проходящая через полюс холода, построенная силами безвинных узников ГУЛАГа… Эта трасса идет на высоте 1500 м над уровнем моря, в островерхих горах Верхоянья, Оймяконского нагорья и подвижных хребтах Сунтар-Хайата, где частые камнепады, оползни и множество шумных горных рек. Строительство дороги, начатое в 1932 году, шло быстрыми темпами, хотя технология была – кирка, лопата, тачка, вот и вся механизация. Зато рабочей силы, бившей за баланду рекорды стахановского движения, – хоть отбавляй. Через каждые 10 км?– лагерь в открытом поле за колючей проволокой...»
Школьники обнаружили документальные свидетельства того, что персонал Дальстроя рос непрерывно: к 1940 году в местных лагерях насчитывались уже 216 422 человека. За одиннадцать лет «с материка» были завезены 356 тысяч заключенных. В основном люди молодого возраста. Огромная часть осуждены на большие сроки. «Это свидетельствует,?– пишет девятиклассница, – об исключительной суровости судебных приговоров...»
Колымская трасса была построена в рекордные сроки – за шесть лет. Ее длина?– около 2000 километров…

Лагеря и их узники

Это один из разделов проекта ученицы, которая рассказывает о своей малой родине.

 «Мой родной Оймяконский район родом из того страшного Архипелага. Само появление здесь первооткрывателей, строительство поселков, дорог было связано со сталинизмом, использовавшим методы освоения новых земель и залежей ископаемых с помощью массовых репрессий, дававших дармовую рабочую силу. Первые лагеря, женский и мужской, появились на прииске Индигирский. Потом был образован большой лагерь на Делянкире, с которого на территории Оймяконья началось строительство трассы сначала до Усть-Неры, потом до Углового и Аляскитового. Вдоль трассы через каждые 5–7 км ставились лагерные пункты, где находились рабочие – заключенные. После Индигирского возникли лагеря на Балаганнахе, два закрытых и один открытый лагерь в Усть-Нере.
«Юбилейный», «Партизан», «Панфиловский», «Маршальский», «Победа»…Все это названия не приисков, а лагерей», замечает ученица.

Ребята разыскали живых свидетелей, помнивших, что там происходило.

«…Много месяцев, день и ночь, на утренних и вечерних проверках зачитывались бесчисленные расстрельные приказы. В 50-градусный мороз музыканты из бытовиков играли туш перед чтением и после чтения каждого приказа. Дымные бензиновые факелы разрывали тьму…»

На полпути между Магаданом и Усть-Нерой находится населенный пункт Оротукан. Свидетельство человека, побывавшего там зимой 1937–1938 годов: «Деревянно-парусиновый поселок, то есть палатки с дырками, но все ж обложенные тесом. Приехавший новый этап… еще до входа в дверь видит: каждая палатка в городке с трех сторон, кроме дверной, обставлена штабелями окоченевших трупов. Это не для устрашения, просто выхода нет: люди мрут, а снег двухметровый, да под ним вечная мерзлота…»

Среди колымчан-очевидцев:

Варлам Тихонович Шаламов, сидел на прииске «Партизан», на Черном озере в Аркагале, на участке Куйдусун, Кюбюма;
Борис Александрович Ручьев, поэт, лауреат Государственной премии, отбывал срок на участке Куйсун;
Николай Алексеевич Воронецкий, поэт, поселок Алясковитый;
Сергей Михайлович Новик-Пяюн, поэт, прииск Нелькан;
Франц Дамант, писатель, работал «на площадке» – тяжелом грузовике «Татра», объездил все прииски и рудники Колымы и Индигирки…

«Но многие, многие другие не смогли сохранить и донести до нас воспоминания об этих страшных временах, – пишет ученица. – На территории Колымо-Индигирского края и вдоль Колымской автотрассы встречаются лишь остатки лагерей – безмолвных свидетелей трагического прошлого…»

Экспедиция по дорожным лагерям

Девятиклассница Надя Осипова и ее друзья вместе с учительницей Маргаритой Федоровной организовали экспедицию по остаткам лагерей в окрестностях автотрассы. Прошло более полувека, а сталинские лагеря сохранились на полюсе холода, это отчетливо видно на фотоснимках школьников. Управление дорожных лагерей на Хандыгской автотрассе, которую исследовали ребята, размещалось в поселке Адыгалах, расположенном на Аян-Юряхе.
«От центрального поселка вдоль трассы были раскинуты так называемые дорожные командировки и прорабства под номерами. Они были, например, на Куранах-Сале, на территории Сордонохского наслега, Индигирской переправе, Куйдусуне, Агаякане, Кюбюме, Развилке, Теплом ключе… Из них ОЛПы (особые лагерные пункты) размещались постоянно или временно.
Заключенные после стройки дороги и многочисленных мостов должны были поддерживать дорогу в исправном состоянии.
Все, кто соприкоснулся с историей строительства автотрассы Магадан–Хандыга, ознакомился с ней, знает, что она построена на костях человеческих. Заключенные умирали, не вытерпев нечеловеческих условий существования, от голода, холода, болезней. А трупы укладывали под полотно строящейся дороги – могил рядом с автотрассой не увидишь…»
Впрочем, иногда попадаются. Одно кладбище сфотографировали дети. Такое вряд ли увидишь в другом месте на земле.
 «Перед вами фотография, снятая на «Черных камнях». На вершине одной из невысоких сопок находится кладбище. Здесь хоронили заключенных, умиравших «естественной смертью». На каждом деревянном столбике прибита гвоздями крышка от консервной банки, и на ней выбит номер А-28. И все. Других данных нет. Кто этот неизвестный А-28, сегодня установить невозможно, так как в списках санчасти имена и фамилии захороненных не расшифровывались…»
Кажется, до горизонта уходит этот лес палок с консервными банками.
«Есть что-то мистическое в том, что исчезли с карты целые поселки, дома разваливаются, зияют пустыми окнами по всей трассе. Страшно и жутко ходить по этим развалинам, находя то тут, то там следы былой жизни. Это печи, выложенные из огромных камней, уму непостижимо, как разбивали и таскали огромные, с острыми краями камни или выбивали эти печи просто в горе на большой высоте. Как прокладывали дорогу… эти Черный и Желтый прижимы, на высоте восьмикилометровым серпантином вьется дорога…»

«…Даже бывалые водители боятся ездить по трассе: развалившиеся мосты, бурные речки… А ведь люди несмотря ни на что, в мороз, холод и голод, прокладывали эту дорогу ценой собственной жизни, а нам в XXI веке восстановить это невозможно».

«…Старожилы, которым пришлось покинуть поселки-лагеря вдоль трассы, не могут понять, за что пришлось терпеть столько мук их родным, столько смертей, чтобы в одночасье все бросить, самое главное, могилки родных, которые по всей трассе разбросаны повсеместно. А ведь единственной дорогой, по которой сейчас мы можем попасть в Хандыгу, по-прежнему остается только эта автотрасса…», – пишет девятиклассница Надежда об этой конкретной дороге, именуемой в наше время Колымской федеральной трассой, – и слова эти воспринимаются, увы, шире.

Точка отсчета

Что ни говори, а единственной дорогой, по которой мы, вся страна, идем неведомо куда, по-прежнему остается эта. И даже если мчимся в роскошном лимузине, не стоит обманываться: за окном «старые дорожные лагеря, в окружении которых мы живем, так и стоят, зияя пустыми окнами».
Мы идем по той же дороге – с развалинами мостов, с остатками вышек и лагерных бараков и с кладбищем столбиков, к которым прибиты консервные банки с номерами. И если продолжать в том же духе, А-28 запросто может оказаться твоим номером или моим – вот о чем, по-моему, говорит, нет, кричит этот проект детей о Колымской трассе.
Среднеколымск, с которого мы начали путешествие, – ее органическая часть. Район Севера, типичный кусок родины – в недавнем прошлом подсобка ГУЛАГа, коммунизма, Колымторга. Сегодня люди предоставлены самим себе. Но если ничего не предпринять – объявится новый «лаг», «изм», «торг» и снова будет подсобка.
А что же делать?
Вспомнилось, как на семинаре в Оймяконье, где мы анализировали ситуацию, учителя из одного поселка пожаловались?– школа старается, делает все возможное, воспитывает любовь к малой родине, а молодежь все равно уезжает.
Cтали анализировать ситуацию, когда поселок возник, и выяснили – в 1937 году. Ну так бежать же надо от этих истоков, с этой «малой родины»! Вот они и бегут…
Существует такое понятие: «точка отсчета исторического линейного времени». Хотим мы того или нет, но она во многом определяет настоящее и будущее. Если желаем иного будущего для детей, мы обязаны изменить «точку отсчета» истории, опереться на какое-то человечное событие прошлого. А может быть, будущего: вот через этот, например, поселок скоро пройдет железная дорога со всеми ее плюсами и минусами. Минусы можно постараться смягчить, а плюсы удвоить… И если взять за отсчет событие ближайшего будущего и выстроить стратегию развития поселка, это означает – изменить точку отсчета его исторического времени…
Чтобы не оставаться вечной «подсобкой», размышляем мы вместе с учителями Колымы, нужно – это относится и к отдельному человеку, и к сообществу – изменить собственную роль в жизни. Выработать и начать реализовать какую-то иную культурно-историческую миссию.
Обнаружить в себе Колыму с другим смыслом. Попытаться стать ресурсом роста и накопления. Потенциалом перемен. Источником развития.
Но накопления чего? Каких перемен, какого развития?Надо думать…

Те замечательные ребята, школьники с полюса холода Оймякон, свое дело сделали: провели экспедицию, собрали документы и видеоматериалы, составили карты. И в итоге выработали предложения «о путях сохранения исторических ценностей трассы Колыма–Магадан».
В том, что это исторические ценности, девятиклассница Надя Осипова и ее друзья не сомневаются, поэтому предлагают вылезти из страшного исторического забытья – поставить на местах захоронения узников ограждения и памятники, установить вдоль трассы щиты с отрывками стихов и рассказов о ГУЛАГе, восстановить мосты…
Если мосты – в самом буквальном и переносном смыслах – будут восстановлены, Колымская трасса будет, возможно, напоминать музей памяти Яд Вашем в Иерусалиме – горящие во мраке мириады свечей и звучащие имена погибших в Катастрофе детей...
Первый шаг из фашизма ли, сталинизма – преодоление беспамятства.
Дети и учителя, живущие на обочине Колымской трассы, преодолевают его, чтобы появились какие-то другие дороги...