Игорь Реморенко: «Нам просто необходимо построить систему обратной связи»

Кабинет министра образования и науки пока находится в стадии формирования, но позиции заместителя министра Игоря Реморенко определены: в его компетенции – политика школьного, дошкольного, дополнительного образования, а также воспитания, молодежная политика и социальная защита инвалидов и сирот. Пока Игорь Михайлович не успел погрузиться в пучину трудноподъемных задач и все еще доступен, «Первое сентября» поспешило к нему на интервью. К тому же у нас была тема, не до конца раскрытая: 629 писем учителей к новому министру. И как только Артем Соловейчик, главный редактор нашего Издательского дома, выложил на стол пухлую распечатку, заместитель министра глянул в самый ее конец и ахнул: № 623 – «в критериях по стимулированию есть такие пункты, как привлечение спонсоров, привлечение СМИ для поддержания имиджа школы, – почему учитель должен получать за это деньги?».
– Это нонсенс! – воскликнул Игорь Реморенко. – Сразу так и хочется унифицировать критерии. Но это будет неправильно...

Кто поставил учителя в ситуацию кнута и премии?

Артем Соловейчик. Меня волнует один вопрос: по НСОТ получается, что учитель, работник, точно не знает, сколько он получит денег за месяц. Это касается стимулирующих выплат. Учитель их воспринимает не как прибавку, а как вычет: у меня отняли, чтобы распределить другим. А критерии стимулирования, как оказывается, могут включать все что угодно.

Игорь Реморенко. Трудовое законодательство предусматривает наличие в зарплате двух частей, базовой и стимулирующей. А дальше – решение учреждения, оно устанавливает систему оплаты труда. Школа решает, за какие достижения поощряются учителя, каково процентное соотношение базовой и стимулирующей; 70:30 – это не догма, но, наверное, совсем без стимулирующих – тоже неправильно.

Артем Соловейчик. Я тоже не за уравниловку, а за более совершенный механизм стимулирования. Ведь так, как есть, – не проходит, по самоощущению учителя не годится. Учитель оказался в огромном потоке критериев – по ним должен отчитаться. Почему он должен собирать-собирать, доказывать-доказывать? Вал школьной отчетности во многом спровоцирован НСОТ. Когда мы хотим объективировать субъективность, тут же попадаем в зону вопиющей несправедливости, потому что труд по-настоящему хорошего учителя не разбивается на критерии. В ситуации кнута и пряника такой учитель недееспособен, он не может жить, доказывая, что он лучший.

Игорь Реморенко. Тема зарплат, соглашусь, острая, трудно сбалансировать производительность труда и оплату, но надо пытаться это сделать. Ситуация с НСОТ пока открытая, это проект до 2020 года, и мы еще только в начале пути. Сейчас модель оплаты выбирает школа, в действительности предложено три модели на выбор, можно разработать свою, и даже если школа зафиксировала решение управляющего совета платить всем поровну, никто ее преследовать не имеет права (см. http://club .mon.gov.ru/teachers). Хотя мне это кажется неправильным, премии были всегда, и они оправдывают себя.

Теперь о способе распределения стимулирующих выплат. У кого-то директор сам распоряжается выплатами? Возможно потому, что сильна еще привычка, чтобы решали за тебя. В советское время учителю и мысль не приходила спорить с премией. И может быть, это даже более адекватно, чем бумаги собирать. Вопрос: каков минимальный набор бумажной отчетности по НСОТ? Надо посмотреть, какой опыт уже есть. Мне известны школы, где учителя бумаги вообще не собирают, это делает специальная комиссия школьного совета. Вполне рабочая модель.

Кроме того, связь заработной платы и внешней оценки присутствует в любой массовой общественной сфере. Посмотрите, как устроена аттестация в современной компании. Приходит аттестующая команда, внешние люди, которые не сразу оценивают, а сначала смотрят, чтобы понять, какого типа задачи решают работники, и после этого конструируют измерительные материалы, по которым проверяют. Говорят, производительность после такой аттестации существенно увеличивается.

Артем Соловейчик. Кстати, Александр Тубельский в своей школе практиковал нечто подобное, называл это гуманитарной экспертизой, и этому опыту уже много лет.

Игорь Реморенко. Вольно-невольно мы все-таки приходим к тому, что оценивать надо, объективация необходима, и каждому должно быть понятно, что ценится в работе и соответственно как оценивается. Другое дело – кто и как это делает. Директор? Независимая комиссия? Сами учителя? Нам кажется, что лучше всего это должно получаться у школьного совета, если он создан неформально и среди его участников сложились нормальные рабочие отношения. Давайте обсудим в вашей газете: оптимальный способ выплат – какой? Проговорим позиции, обозначим как отдельный документ и попробуем найти один или несколько оптимальных вариантов.

Почему это все еще работает: «Правила хорошие – люди не те»?

Игорь Реморенко. Правила у нас новые, а уклад, образ жизни людей за 20 лет мало поменялись. Проблемы люди решают по-старому: договариваясь, снимая трубку или лично встречаясь. Всерьез жить по правилам – это еще впереди.

Артем Соловейчик. Все столкнулись с тем, что по факту новые правила нежизнеспособны. И нет структуры, которая занималась бы конфликтами интересов. А она должна быть очень сильной. Пример – ЕГЭ. Создали систему, понятно, нужную. Но при этом оставили без внимания конфликт интересов всех участников. И приходится ужесточать правила, ставить все больше запретов, а главное – призывать к честности. Мне, как управленцу, это говорит о том, что система работает плохо. Ведь если управленческое решение требует моей (работника) честности или если я должен призывать работника к ответственности, что-то неправильно в структуре. Правильно – если человек живет в проекте своим интересом, если его потенциал раскрывается. Это даже не вопрос про ЕГЭ. Это вопрос качества управленческих решений. Ученик заперт в ЕГЭ, а он не кирпичик – скорость изменения в ученике может не соответствовать параметрам. В системе ЕГЭ педагогической, этической составляющей – ноль.

Игорь Реморенко. Я понимаю, о чем вы. Мотив жить по правилам если не отсутствует, то пока еще не стал определяющим. Но и менять правила сломя голову нельзя. Вот объясните, что такое добровольный ЕГЭ? Можно идти в вуз и не по ЕГЭ? Два барьера или один? Один – хорошо, какой? Сейчас более 30 000 ребят поступают по олимпиадам. Идут обсуждения о предъявлении портфолио: пусть баллы ЕГЭ не высокие, но содержание портфолио может добавить некоторые баллы. ЕГЭ плюс другие варианты – я за это. Барьер один, а вариантов преодоления много.

Артем Соловейчик. А представим, есть еще государственная школьная аттестация. И ЕГЭ есть. И ученик сам выбирает, что где сдать. Не сложилось с учительницей – иду во внешнюю структуру; главное, чтобы он не чувствовал себя запертым, приговоренным к безальтернативности. Так же и с учителем: НСОТ, аттестация. Вот школа решила – а критерии смешные, и он не согласен. Абсурдное решение принято – и нет защиты. А меняют у нас людей, а не правила.

Игорь Реморенко. В том-то и дело, что с учительницей как раз «все складывается». По-другому можно сказать так: не хочешь платить учителю – иди на ЕГЭ, для большинства это будет именно так. Но так тоже нельзя.

С другой стороны, отчасти соглашусь: прямолинейная модель «построили схему – по ней живем» уже не работает. Технократический слом происходит на наших глазах. И лучше всего мы это видим на примере работы сферы программного обеспечения: к схеме предъявляется единственный критерий «работает/не работает». Не работает – поменяли, запустили новое. Причем никто особенно не возмущается в случае ошибки, все принимают участие в анализе проблем и ждут новую версию. Развитие софта гораздо более соответствует продвинутым гуманитарным технологиям, чем развитие общества. Там есть обратная связь, которую дают снизу и которую хотят слышать наверху. Нам просто необходимо построить систему обратной связи.

Артем Соловейчик. После многих лет сильных реформ в школе многое поменяли, а что запустили? Самое время услышать учителей. Люди могут быть по-разному воспитаны, в разных формах выговариваться – но месседж учителей по поводу реформ ясно слышен: в таком-то месте я перестаю быть учителем и становлюсь кем-то не тем; это не подходит, в этом мы чувствуем себя странно.

Игорь Реморенко. Да, нынешняя ситуация другая: первичны именно ценностные установки, стремления – к честности, отсутствию двойных стандартов. А претензии к власти – они, конечно, есть, их не может не быть – вторичны. И постепенно приходит понимание, что власть – не лидеры, а структура принятия решений, причем не тотальных, а имеющих определенные степени свободы. Это область смыслов, которая имеет свою логику, а помимо этого многое существует и управляется согласно другим механизмам. И похоже, движение идей и смыслов педагогов начинает обретать свой общественно-политический контекст, то есть время диалога приходит. Но противоречие здесь объективное: логика принятия управленческих решений не может быть соразмерна логике деятельности практиков, это не взаимозаменяемо.

Правила «от корней травы»

Игорь Реморенко. Сегодня конкуренция между странами идет не столько в области технологий, сколько в способах принятия решений. Международный опыт показывает, что эффективные решения принимаются тогда, когда в их разработке приняли участие люди, которым предстоит жить по этим нормам. Метод «от корней травы». В самом деле, некоторые наши управленческие решения – перевертыши. Пока новая норма идет вниз, она искажается и продуцирует совсем не те процессы, которые планировались. Есть обратный прецедент: 6000 человек зарегистрировались на сайте и участвовали в обсуждении проекта нового закона «Об образовании в Российской Федерации», было внесено и учтено много ценных замечаний. И в целом новый закон работает в направлении расширения возможностей участников образовательного процесса.

Артем Соловейчик. Это важный посыл власти – запрос на широкое обсуждение. Отсюда логично – повышать массовый уровень образования. А это еще одна проблема, которую поднимают учителя: отбор в школы, в классы. Зачем? Чтобы элиту воспитать? Воспитали, и вот она стоит перед темной массой: я умею, я знаю то, что другие не знают, я могу, и я беру плату за это. Коррупция уже вшита: напротив люди, которым нужна сильная власть, кто делает, что прикажут, кто ничего не может создавать. Понятно, что люди рождаются разными, но отбор ни в коем случае не должен происходить в той точке, где встречаются учитель и ученик.

Игорь Реморенко. Новый закон на это работает. Тенденция, которая формируется сейчас, – на выравнивание стартовых условий.

Артем Соловейчик. Это очень важная тенденция, и важно, что вы ее формируете. Понятно же: отбираю – ограничиваю. Решаю трудности не педагогически, а управленчески: уберите неудобных, дайте хороших. Так же отбираем знания для ЕГЭ: лишнее, сложное – не нужно. И тем самым минимизируем свой профессиональный инструментарий, размываем профессию. В этом смысле новые стандарты меня радуют возможностью выбора.

Игорь Реморенко. Да, они меняют общие правила, учат человека находить свою нишу и обустраиваться в ней самому. Но не всех это радует. Меня вот насторожило требование некоторых учителей о едином учебнике, единой программе. У нас нет единых государственных программ с 1992 года, государство может задавать только стандарт. Образовательные программы – де-юре – разрабатывает и утверждает само образовательное учреждение. Однако, по ощущению, люди держат в голове некую «государственную программу». В связи с этим было бы неплохо узнать, какие образовательные программы интересны учителям, по каким учебникам они реально работают. Не массовые практики, а именно прецеденты. Не может быть, что все всюду общие программы дублируют. Как выбирают? Каковы предпочтения? Такого банка данных у нас, к сожалению, нет. А собирать эту информацию методом сбора отчетности бессмысленно – достоверных данных не получим.

Вместе с тем проанализировать, какие учебники выбирают учителя из федерального перечня, было бы очень полезно. Возможно, используя механизм вашего проекта «Школа цифрового века» (http://digital.1september.ru/).

Артем Соловейчик. Спасибо, интересно, мы подумаем, как это можно сделать технически. Я бы еще хотел, чтобы в нашем интервью было зафиксировано: все без исключения вопросы учителей министру были переданы адресату. И последнее: конечно, в стране есть потрясающие школы, им больше разрешается, да и сами себе они многое разрешают, но как сделать, чтобы все школы стали сильными и свободными?

Игорь Реморенко. Власть всего лишь инструмент, от которого зависит то, что определено в немногочисленных властных полномочиях. И те школы, которые это осознали, становятся сильнее. У них есть бюджет по нормативу, они сами вырабатывают правила распределения средств, сами работают над образовательными программами, а главное, хорошо понимают, что оценка их работы – это не рейтинг в муниципальной системе, а отношение к школе родителей, самочувствие учеников, самоощущение учителей. Такие школы устойчивы, в них интересно жить и работать.

Подготовила Людмила КОЖУРИНА