ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Мужество и свет

В конце апреля в Музее И.С.Тургенева представили книгу воспоминаний об Антоне Куманькове*. Если вы не знали Антона, не слышали его имени, то эта книга станет для вас открытием.

Антон Куманьков родился в Москве 17 февраля 1958 года. Мать, Марианна Владимировна Качалова, – писательница. Отец, Евгений Иванович Куманьков,– ветеран Великой Отечественной войны, выдающийся художник театра и кино, народный художник России, сохранивший в своих полотнах образ исчезающей Москвы. Старший брат, Никита Покровский,– известный социолог. Бабушка Антона, Мария Николаевна Качалова, была двоюродной сестрой Александра Блока со стороны отца. Прапрадед Антона – видный государственный деятель царской России Н.А.Качалов.
С детства лишенный слуха, Антон блестяще закончил Московскую среднюю художественную школу имени В.И.Сурико­ва, после чего поступил на графический факультет Московского государственного художественного института имени В.И.Сурикова. За иллюстрации к эпопее Р.Роллана «Жан Кристоф» получил Золотую медаль Суриковского института.
Особых высот он достиг в искусстве портрета. Широко известны выполненные им портреты корифеев отечественной сцены, в том числе актеров Малого театра– М.Царева, Е.Гоголевой, В.Пашенной, Ю.Соломина, И.Смоктуновского… Он знал их с раннего детства, ибо буквально вырос за кулисами Малого театра, среди великих мастеров.
Антон Куманьков скоропостижно скончался 3 августа 2010 года. На другой день Вера Васильевна Миллионщикова, главный врач Первого московского хосписа, написала маме Антона Марианне Владимировне: «Антон неоднократно бывал гостем нашего хосписа – всегда с открытым сердцем, сияющей улыбкой и морем цветов, которые дарили ему поклонники его таланта, а он привозил их нам, нашим пациентам…»

Предисловие к книге об Антоне написал заведующий отделом Государственной Третьяковской галереи, настоятель храма Святителя Николая в Толмачах протоиерей Николай Соколов. Вот отрывок из его воспоминаний:

«Мы познакомились за два-три года до его смерти. Он стал приходить ко мне, рассказывал о себе, своих проблемах и исканиях, личных переживаниях, чаяниях и надеждах… Это были даже не исповеди, а доверительный разговор человека с человеком. Когда я узнал его жизненную ситуацию, которую он с таким мужеством и светом нес, почувствовал его отношение ко мне, он стал для меня очень душевно близким человеком. Он мечтал иметь семью, детей, но семейного счастья не получилось. Это была потаенная боль его души, и я по мере сил старался его поддержать и утешить.

Как мне было отрадно, когда я начинал службу в храме и вдруг видел его кудлатую голову, его улыбку, его глаза! Он всеми силами старался показать мне: я уже пришел! Я здесь, в храме, я с тобой! И служба преображалась, потому что пришел Антон.

…Кто-то сказал: «Чтобы люди не забывали рая, на земле были оставлены три вещи: дети, цветы и музыка». И Антонушка, будучи лишен слуха, эту райскую музыку небес воплощал в дивном изображении детей, цветов, зверей – того мира, который он понимал и любил. Вот портреты сирот из детского дома. В их глазах выражается все: любовь, страх, боль, надежда... Его детские портреты – это иконы, они светятся.

Духовный мир детей, очень богатый, он постигал не через слух, а своим чутким сердцем. Он вообще был очень чуток сердцем. Иногда бывало – встречу его, поговорим несколько минут, смотрю – у него уже слезы на глазах, он плачет, и у меня тоже слезы наворачиваются. Мы друг друга утешать начинаем, целуемся и расстаемся…»

* * *

А я с Куманьковыми познакомился так. Однажды весной, рано утром, меня разбудил звонок: «Тебе надо обязательно побывать у одних хороших людей».
Через два часа я оказался у Евгения Ивановича и Антона. Ощущение уюта, тепла, отрешенности от суеты охватило меня с порога.
Мастерская отца и сына Куманьковых была под самой крышей. Выше только птицы и облака. Из окна видна Москва-река, а на том берегу – Нескучный сад. Евгений Иванович вглядывался туда сквозь заросли цветов на подоконнике. «Ты цветы не забыл полить?» – тихо спрашивал сына. Антон моментально приносил кувшин с водой.
Они понимали друг друга с одного взгляда, с полуслова, с еле приметного движения губ.
Евгений Иванович Куманьков рассказывал мне:

– Явные художественные способности у Антона открылись где-то в четвертом классе. Каждое утро мы мотались в мастерскую, она была на другом краю Москвы. Ходили пешком через парк Победы… Как хорошо там было весенней порой: лазурь, свежие стволы берез и стайки серых и красногрудых снегирей. Мы непременно останавливались возле них и здоровались. Со стороны это было смешно: стоят взрослый дуралей и маленький мальчик и низко кланяются: «Здравствуйте, наши снегирюшки…»

Помню, однажды маленький Антоша поднял голову и с задумчивой серьезностью обратился ко мне: «Папуля, какой ты премиленький. Я хочу подарить тебе дружество».

Я был так переполнен этой встречей, что в тот же вечер написал очерк для «Первого сентября». Со мной такое было всего два-три раза за четверть века газетной работы. Обычно я копошусь с очерком неделями, а то и месяцами. Мне до сих пор нравится его название – «Куманьковые переулки». Куманьковый переулок обязательно должен появиться в Москве где-то в районе Старого Арбата.
Кстати, именно там, у Арбата, в выставочном зале Государственного музея А.С.Пушкина, была одна из последних выставок Антона. Помню: ноябрь, на улице промозгло и сиротливо. Я целый вечер пробыл на выставке, любуясь, размышляя, записывая в блокнот названия работ и свои впечатления. Если бы кто-то родной был рядом, то я водил бы его от работы к работе и говорил: посмотри, какие мальчишки, какие лица – «Мои друзья из подмосковного детского дома». А вот легендарный архимандрит Алипий, монах-фронтовик, отстоявший при Хрущеве Псково-Печерский монастырь. А вот Сигурд Оттович Шмидт – как схвачены в портрете его порывистость, его живой ум, его чуткое внимание к собеседнику! А вот моя самая любимая работа – «Девушка пела в церковном хоре»…
Последний раз мы виделись на выставке в Манеже. Стою, что-то рассматриваю, и вдруг кто-то большой и добрый жмет меня в объятиях – Антон! Так и вижу его ласковые глаза за стеклами очков. Его «немота» была содержательнее слов.

Блаженны кроткие. Они приемлют
землю,
С полынью горькою вдыхая
сладость роз…

Антон Куманьков о своей работе:

«Меня часто спрашивают, почему я рисую только детей. Я отвечаю: нет, я рисую и взрослых, но работа над детскими портретами – главное дело жизни. Правда, мною также сделано множество иллюстраций к детским книгам. Это как бы иная творческая тропинка. Но, по сути, с разных сторон я пытаюсь приблизиться к детству. Да, я рисую и взрослых. Но каждый раз, взявшись за портрет взрослого человека или рисунки к взрослой книге, я думаю о том, много ли в этой книге или во взрослом человеке, позирующем для портрета, осталось от детства. И если много – работа идет быстро и весело, то есть спорится.
Какие замечательные маленькие люди встречаются среди детей, какие уникальные характеры, взгляды на мир, жизненные позиции. Да, да, жизненные позиции – и только так, а не иначе я отношусь к своим детским моделям: я дружу с ними, я их глубоко уважаю. Мало того, я отношусь к ним с почтением. Думаю, именно поэтому они так и исправно, и терпеливо позируют, как бы стараясь всеми силами меня поддержать и помочь в работе».