Тихие письма

Вышел в свет третий, последний том Собрания сочинений Юрия Казакова*. После незавершенных рассказов и повестей, путевых и литературных заметок, дневниковых записей в этом томе впервые опубликованы письма Юрия Павловича сыну Алеше.

Еще за четыре года до появления Алеши на свет, в феврале 1963 года, Казаков записал в дневнике: «Написать рассказ о мальчике 1,5 года. Я и он. Я в нем. Я думаю о том, как он думает…»
Каждый, кто помнит рассказы «Свечечка» и «Во сне ты горько плакал», с особым чувством будет читать эти письма. Он сразу узнает в них ту интонацию печали и нежности, которой проникнута поздняя проза Казакова. То, что иным критикам виделось лишь удачным художественным приемом писателя – внутренний диалог с сыном, – оказывается самой жизнью.
Переписка Юрия Павловича с Алешей не выглядит комментарием к «главной» прозе, подспорьем для литературоведов. Письма, войдя в Собрание сочинений, воссоединились с рассказами в один сокровенный текст. И тайна его умножилась.
В рассказах и письмах Казакова, как ни у кого в 1970–80-е, есть острое предчувствие угасания эпистолярного слова. До эпохи sms еще почти тридцать лет, а Юрий Павлович уже будто скорбит о нас, легко забывших, что такое живое письмо на бумаге. С какой болью и укоризной он пишет маленькому сыну (который только научился писать и послал отцу весточку из одного короткого предложения): «Если мы все друг с другом будем обмениваться одной фразой, то на земле наступит молчание и холод».
На первый взгляд письма отца сыну (сначала дошкольнику, а потом и школьнику) будничны: летом – о том, как мастерить воздушного змея, о дачной картошке и редиске; зимой – о том, какой мороз за окном и какая рыба водится в Белом море; осенью – о том, что в школе надо обязательно с кем-нибудь подружиться…
Но все это наполнено невероятной важностью. Так в «Зеркале» у Андрея Тарковского: обычный граненый стакан под взглядом детских глаз вдруг начинает светиться неземным светом, и мы чув­ствуем, что он полон не молока, а самого бытия. И падение этого стакана так же страшит нас, как вселенская катастрофа…

И вот еще одна странность. Казаков в письмах довольно часто напоминает сынишке о его малом возрасте и о своих рассказах говорит, что они – для «больших мальчиков». Но при этом он пишет сыну с той же серьезностью, с какой написаны эти рассказы «для больших». Никакого приседания на корточки, никаких восклицаний и придуманных на ходу забавных историй или сказок. Все та же печаль, и каждое слово – как дождевая капля на ладони. Просто капля, а как долго ею можно любоваться, как долго можно смотреться в нее…

Из дневника Ю.П.Казакова, 6 марта 1972 года: «Алешка заснул, а мне захотелось вспомнить, как я проводил Тамару и Алешу 1 марта в Москву, а сам, таща за собой такие полегчавшие санки, пошел домой. Как щемящи все-таки проводы, даже на подмосковной платформе, даже на два-три дня, если ты дорожишь теми, кого провожаешь…»

Алексей Юрьевич Казаков, тот самый Алеша из «Свечечки», сегодня служит звонарем в одном из храмов близ Сокольников. Иногда пишет небольшие рассказы. Скорее даже этюды. Вот один из них.

«…Во время всенощной я поднялся на колокольню нашего Троицкого храма при детской больнице, чтобы звонить к выносу креста. Солнце уже зашло, но сумерки пока не наступили. Под деревьями кое-где лежал еще снег, а из-под прошлогодней листвы уже проглядывала местами зеленая травка. Деревья еще не распустились, и сверху было видно, как важно ходят по нашему скверу вороны, как стайками перелетают с куста на куст воробьи. И как только зазвенел в вечерней тишине колокол, я услышал вместе с ним и другой звук – чистую и звонкую песенку зяблика! Его длинная переливчатая трель заканчивается звучной виньеткой. Очень люблю эту жизнерадостную мелодию. Я звонил, а зяблик пел. Я слушал песню зяблика, а зяблик слушал вечерний звон…»

Третий том Собрания сочинений Ю.П.Казакова называется «Вечерний звон»...

---

*Юрий Казаков. Вечерний звон. Собрание сочинений в трех томах. Том третий. М.: Русский Мiръ, 2011

«Пишу тебе на самой лучшей бумаге, какая только есть на свете…» 

Юрий Казаков. Письма Алеше

18 декабря 1972. Гагра
Жене и сыну.
Миленькие мои!
Когда я попрощался и ушел, ниточка от вас все тянула меня за сердце, и когда я потом сидел у Фимы, ниточка эта все не обрывалась, все давала о себе знать, и я вдруг среди веселых разговоров воображал, как вы проезжаете мимо Адлера, потом мимо Сочи…
Утром я иду пить кофе к суровому грузину, потом назад, мимо часовщика Жоры, перехожу на другую сторону, созерцаю некоторое время заголовки газет в киоске, возвращаюсь назад <…> потом еще дальше, до Детского мира, и рука моя то и дело опускается в поисках руки Алешки, и сердце каждый раз замирает, когда мимо особенно шумно и шибко проносится автомашина. Все мне кажется, что маленькая фигурка ринется через дорогу…
После вашего отъезда по-настоящему «заосеняло», опять выпал в горах снег, уже прочный, зимний, низкое небо, а на горах разбросаны будто клочки ваты, очень низко – ниже даже, чем мы были с Алешкой.
Меня переселили на другой же день, теперь я живу в одиночном номере, и под руку мне беспрестанно попадаются то Алешкины ботинки, то его рисунки. <…> Хочется написать мне об Алешкиных глазах, когда он был совсем маленьким…
Целую и люблю.

Зима 1973. Гагра
Дорогой милый Алеша!
У вас теперь зима, снег и морозы. А я опять живу в Гагре, в доме творчества. У нас тут солнышко и тихое море, а тепло так, что иногда можно ходить без пальто.
В прошлом году мы ходили с тобой и мамой по проспекту Руставели, покупали мандарины и орехи, и ты нюхал разные цветы… И ты забирался по железной лесенке наверх. А потом мы с тобой и мамой забирались на высокую гору.
Мы с тобой давно не виделись, и мне теперь скучно без вас, и опять хочется пойти в кафе, где мы когда-то все вместе покупали пирожные.
Вот когда я приеду домой, я привезу тебе мандаринов и орехов и еще чего-нибудь вкусного…
Твой папа

5 сентября 1975. Абрамцево
Дорогой Алеша!
Я очень, очень рад, что ты уже школьник. И поэтому пишу тебе на самой лучшей бумаге, какая только есть на свете.
<…> Знай, что одному быть в школе очень скучно. Постарайся подружиться с каким-нибудь мальчиком, с тем, который тебе очень понравится и которому понравишься ты.
<…> Будь здоров, Алеша, целую тебя!
Твой папа.

Посмотри бумагу на свет. Ты увидишь птицу. Это дятел – самая красивая и полезная птица в лесу.
Напиши мне письмо. Напиши, как живешь и нравится ли тебе учиться в школе.

27 января 1976. Абрамцево
Здравствуй, дорогой Алеша!
Когда ты получишь это письмо, день прибавится уже почти на полтора часа. Значит, теперь уже везде больше света: и в квартирах, и на улицах, и в лесах. И от этого веселее становится жить, потому что – знаешь, что самое главное на земле? Как ты думаешь?
Солнце, свет!
Приезжай, Алеша, опять в Абрамцево. Тебя ждет Щелкунчик, которым ты научился так ловко щелкать орешки. Он лежит в темном ящике, вспоминает тебя и думает: как-то он там ведет себя в школе? Если плохо, то я щелкну и укушу его за палец!
Прямо беда, какой грозный этот Щелкунчик!
И бабочка тебя дожидается в твоей комнате. Полетает, сядет на окно, которое на веранду выходит, и крылышки то распустит, то сложит. Не знаю, спрячется ли она куда-нибудь до твоего приезда или дождется тебя. Если дождется, ты с ней поздоровайся. Она, конечно, тебе не ответит, как Кешка, потому что у нее одни крылышки, а голоса нет, но ты все равно поздоровайся. Хорошо?
Ну, значит, я жду опять тебя в субботу, приезжай с настоящими лыжами, а я тебя встречу с палками, и ты прямо от станции пойдешь на лыжах.
Скажи маме, чтобы не забыла купить себе кружки на палки, а потом две банки кофе, яичек и взяла бы деготь для своих лыж.
Сегодня у нас солнечный день. А у тебя какой день был во вторник?
Целую.
Папа.

9 февраля 1976. Абрамцево
Дорогой Алеша!
Я по тебе уже соскучился, и ты каждую ночь снишься мне во сне. Ты очень много и интересно говоришь со мною во сне.
А тебе что снится? Ты мне расскажешь, когда приедешь, ладно?
Я бы и сам приехал домой в Москву, но меня держит в Абрамцеве книжка, которую я сейчас пишу. Но к твоему приезду в субботу я ее закончу. Потом ее напечатают в типографии. А лет через пять ты ее прочтешь. Потому что это книжка для больших мальчиков.
Отыщи на своем глобусе Новую Землю. Вот на этой земле среди льдов и снега жил хороший человек, о котором теперь я и пишу. А звали его Тыка Вылка. Он был ненец. Он был похож на японца. Японцев ты знаешь. Это такие люди, у которых узенькие глаза.
В Абрамцеве были такие сильные морозы, что даже замерз газ и нельзя было сварить супа.
Но теперь стало тепло, то есть мороз небольшой и хорошо кататься на лыжах.
А теперь у меня к тебе просьба. Возьми маму за руку и поезжай с ней на Преображенский рынок. На рынке купите мне сала грамм 600–700. У меня есть очень вкусная горчица, и мы с тобой будем есть сало с горчицей.
Потом скажи маме, чтобы не забыла купить кружки на свои палки. И новую лыжную куртку.
Ну, Алеша, приезжай в субботу, жду тебя с лыжами, а я выйду встречать вас с палками. Интересно, какого цвета твои новые лыжи?
До свидания, крепко целую.
Папа.

20 января 1977. Архангельск
Дорогой Алеша!
Неделю пожив в очень красивом городе Ленинграде, я переехал в другой город, стоящий на огромной замерзшей реке. Тут очень холодно, мороз в 40 градусов, и если бы ты жил и учился бы здесь, то тебя бы не пускали в школу, потому что школьникам младших классов в сильные морозы выходить из дому запрещено.
Я скоро поеду в лес, в гости к лесникам, и мне там покажут диких оленей, кабанов и разных других зверей. Тебе бы было очень интересно увидеть их не в зоопарке, в клетках, а живущими свободно, в лесу.
Был ли ты в Абрамцеве, закончил ли строительство большой модели? Воображаю, как далеко и высоко она полетит, когда ты ее сделаешь!
А я все пишу рассказ про тебя. Про то время, когда ты был совсем маленьким. Надеюсь, что тебе будет интересно его прочесть, когда ты подрастешь.
Еще я хожу по музеям, в которых выставлены старинные пушки и ружья, модели пароходов и первых самолетов.
По реке, взламывая лед, прошел вчера большой ледокол, а за ним шли три парохода. Уходили они в Белое море.
Все дни светит солнце, только оно из-за мороза красное. День на севере гораздо короче, чем у нас в Москве, поэтому рассветает тут позже, а темнеет рано.
Ну, будь здоров, милый Алеша, целую тебя, веди себя умненько!
Твой папа.

22 января 1977. Архангельск
Дорогой Алеша!
Я очень рад, что мой Слоненок снова побывал в зоопарке и познакомился с дядюшкой Павианом. Я только пожалел, что ты так мало написал, всего одну фразу. Если мы все друг с другом будем обмениваться одной фразой, то на земле наступит молчание и холод.
В Архангельске очень красиво, жаль, что ты этого не видишь! Очень сильный мороз, все прохожие надели шубы и валенки, попрятали носы в шарфы, виднеются только глаза, а шарфы, платки и шапки у всех белые и пушистые от инея. Солнце днем не белое, а красное, и город кажется розовым. Из всех труб идут столбы дыма, прямо вверх, до неба. Автомашины окружены облаками пара. Я хотел сегодня уехать на Белое море, сначала на автобусе, а потом по ледяному морю на «Буране» (это такой снежный вездеход), чтобы посмотреть, как рыбаки ловят из-подо льда рыбу. А ловят они очень вкусную рыбу: навагу, камбалу, сига, треску, зубатку. «Посмотрю, – думаю, – а потом куплю у рыбаков свежей рыбки, привезу в Архангельск и буду варить уху и жарить, потому что это вовсе не такая рыба, которую мы покупаем в магазине, а в сто раз вкуснее».
И вот из-за мороза мы не поехали, и я тебе ничего не могу сказать о том, как ловят рыбу и с каким аппетитом ее едят.
Мама мне написала, что 30 января вы собираетесь ехать в Абрамцево. Это очень хорошо, и я вдвойне рад, потому что 30-го утром и я приеду из Архангельска на Ярославский вокзал. Поезд мой приходит, кажется, в девять часов утра. Если бы мама узнала точно и если бы вы встали пораньше, чтобы этот поезд встретить, то мы бы в Абрамцево и поехали вместе. Я тебе привезу такой пряник, какого ты никогда не ел в жизни! Никогда! Потому что эти пряники делают художники только здесь, в Архангельске, и их выставляют даже в музее.
Ну, Алеша, будь здоров, не заболей гриппом!..
Целую тебя, милый Слоненок!
Твой папа.
Рассказ про тебя я уже дописываю! Постараюсь написать его на пять.

26 февраля 1977. Дубулты
Дорогой Алеша!
Писатель Антон Павлович Чехов, рассказ которого «Каштанка» ты уже или читал, или будешь читать, побывал на острове Цейлон и привез оттуда двух мангустов. Он писал потом другу: «Каких милых зверей привез я с собой из Индии! Это мангусты, величиною со средних лет котенка, очень веселые и шустрые звери. Качества их: отвага, любопытство и привязанность к человеку…»
Я это выписал, думая, что тебе будет интересно узнать еще одно качество твоего любимого зверька. Если, конечно, ты его не разлюбил уже.
Живу я теперь на берегу Рижского залива Балтийского моря. Здесь течет река с очень смешным названием: Лиелупе. Вообще здесь не говорят по-русски, а говорят по-латышски. И названия дачных станций не такие, как у нас: Ашукинская, Калистово, а такие: Булдури, Майори, Дубулты, Яундубулты, Кемери… А слово «столовая» по-латышски звучит так: «едница». А парикмахерская называется «фризетава».
По берегу моря растет только сосновый лес. Ни берез, ни осин, не елей тут нет, одни сосны. Море у берегов замерзло, сплошная снежная равнина, и только на горизонте виднеется голубая полоса – там море свободно ото льда.
Очень красивые дома, таких красивых домов больше нигде нет. Много белок, и они совсем ручные, как у нас в Сокольниках.
<…> Напиши мне.
Целую.
Папа.

31 июля 1977. Абрамцево
Дорогой Алеша!
Как ты живешь? Я все ждал от тебя письма, которые ты мне обещал, но ты, наверное, забыл.
У нас в Абрамцеве очень жарко. Редиска твоя давно выросла, и мы ее съели. Очень вкусно было! Теперь уже появились кабачки и огурцы.
Очень жалко, что ничего этого тебе нельзя попробовать.
Автомашину мою починили, и я теперь катаюсь на ней.
Последние дни над нами летают почему-то только АН-2.
Начали подкапывать картошку. Но твою картошку не трогаем, приедешь, сам выкопаешь. Научился ли ты на Нарочи плавать? И пишешь ли изложения? Вот я написал изложение про тебя, оно напечатано в журнале. Но ты прочтешь его лет через десять, наверное.
Напиши мне, Алеша, как ты живешь и чем занимаешься. Буду ждать твоего письма.
А пока будь здоров, целую тебя крепко и скучаю!
Твой папа Ю.Казаков

12 апреля 1980. Абрамцево
Дорогой Алеша!
Вот наконец мне попалось подробное описание, как построить змея.
Внимательно почитай и попробуй сделать все, как указано.
Листочки эти не потеряй. Если с первого раза не получится – в Абрамцеве сделаем еще. И запустим под облака!
Целую.
Папа.

Последние строки из рассказа «Свечечка»:
«…и думая о тебе, я почувствовал вдруг, как мне стало весело, недавнюю тоску мою как рукой сняло, и снова захотелось жить».

Публикация Т.М.СУДНИК-КАЗАКОВОЙ

Подготовил Д.ШЕВАРОВ