ШКОЛА И ВЛАСТЬ

Ставка на лидеров себя не оправдала?

Об эффективности системы образования можно судить по тому, насколько успешно она оказывает поддержку своим «слабым элементам» – ученикам, учителям, школам, компенсируя существующее неравенство и дефициты образовательных и иных ресурсов. Зарубежные коллеги по этому поводу утверждают: критерий хорошей образовательной системы – это мера, в которой наименее обеспеченные члены общества имеют возможность преуспеть.
Назрела необходимость в смене акцента и у нас. Уже понятно: ставка на лидеров не способствует повышению результатов обучения всех учащихся, а лишь усиливает разрыв между «лучшими» и «худшими».

Кто такие «слабые» и почему от них так много зависит

Мы не собираемся использовать термин «слабые» в привычном негативном и даже оскорбительном значении, то есть «плохие», «неуспешные», «запущенные» и т.п. Мы понимаем под слабыми школы, находящиеся в проблемной ситуации и нуждающиеся в дополнительной поддержке. Очевидно, что это школы, стабильно демонстрирующие низкие результаты. Однако причина таких результатов далеко не всегда зависит от самой школы и связана с ее внутренней политикой (слабое руководство, недостаточная квалификация педагогов и т.п.). Зачастую низкие результаты во многом определяются проблемным социальным контекстом, в котором находится школа. Такие школы, как правило, располагаются в экономически слабо развитых территориях, в них обучаются дети из наименее благополучных социальных слоев.
Так, PISA, международная программа оценки способности 15-летних учащихся использовать приобретенные в школе знания и опыт для широкого диапазона жизненных задач в различных сферах человеческой деятельности, общения и социальных отношений, в 2009 году показала, что почти четверть российских учеников находятся в зоне неуспеха, т.е. не достигли второго уровня в классификации PISA. Поясним, что 2 уровень считается пороговым, после достижения которого учащиеся начинают демонстрировать применение знаний и умений в простейших неучебных ситуациях. Достижение же 5–6 уровней означает, что учащиеся самостоятельно мыслят и способны действовать в сложных условиях.
Но что характерно: доля слабых детей на всем промежутке исследования 2000–2009 гг. остается практически неизменной. За 9 лет и 4 среза PISA мы так и не сумели побороть этот негативный тренд и создать условия для помощи детям, нуждающимся в поддержке. Хотя именно с низкими результатами самых слабых российских учащихся и связаны наши посредственные результаты.
Логично предположить, что адресная поддержка слабых школьников и школ должна стать одним из государственных образовательных приоритетов. А что происходит на самом деле?

В лучах славы и успеха

Отдадим должное: в последние годы государство на федеральном и региональном уровнях стало выделять ресурсы, благополучателями которых являются все школы страны, а не только признанные лидеры. Речь идет и о подключении школ к сети Интернет, и о поставке различного учебного оборудования, и о повышении квалификации учителей, и о ряде других мероприятий.
Тем не менее явный акцент в наших модернизационных усилиях все же сделан именно на работу с лидерами и сильными. Вот примеры хорошо известных государственных инициатив. Всероссийский конкурс «Лучшие школы России» (Мин­обрнауки России). Поддержка талантливых и одаренных (президентская инициатива «Наша новая школа»). Инновационные школы (ПНПО). Лучшие учителя (ПНПО). Федеральные и исследовательские университеты (ПНПО).
Инновационные образовательные программы вузов (ПНПО). Инновационные образовательные программы учреждений НПО/СПО (ПНПО). Инновационная сеть «Школы Сколково» (государственная программа «Развитие образования»).
Почему с завидным постоянством упор делается на сильных? Думается, лидерство – черта нашей национальной культуры. Претензия на лидерство и превосходство в культуре, политике, науке, военном деле (список можно продолжать) для нас вещь вполне естественная. Эта черта естественным образом переносится и на социальную сферу, включая образование. Как следствие мы имеем, кроме сети детско-юношеских спортивных школ, самые сильные спортивные школы – например, школы олимпийского резерва; среди музыкальных школ есть элитные специальные музыкальные школы; различные специализированные школы, например, физико-математические, такие как СУНЦ МГУ; инновационный центр «Сколково» и т.д.
И поскольку денег на развитие немного, ставя на лидеров, предполагают, что они, как локомотив, вытащат всех. К тому же выделенные средства надо очень быстро потратить и немедленно продемонстрировать положительные результаты – а это тоже надо суметь: и освоить, и дать результат. И конечно, это наиболее сильные школы в регионах России, у них и без нацпроекта есть что продемонстрировать.
Однако надежда, что школы-лидеры покажут всем вдохновляющий пример работы, дадут образцы стратегии успеха, не оправдалась. Потому что стратегии, которые используются сильными школами для собственного развития, не подходят для слабых школ, не могут ими использоваться в силу ряда причин (культурных, социальных, ресурсных, человеческих и т.п.).

Слабым – помощь, сильным – автономию

Лидеры являются самодостаточными игроками в образовании, они нуждаются не столько в дополнительных ресурсах (которым рады, конечно, все), сколько в реальной автономии, доверии и снижении бюрократической нагрузки (контроль и отчетность со стороны вышестоящих органов). Для них должен работать принцип, сформулированный Майклом Барбером: вмешательство со стороны государства должно быть обратно пропорционально успеху, то есть чем выше успехи, тем слабее контроль.
Слабым же школам самостоятельно из сложной ситуации не выбраться. Для них следует проводить программы поддержки – адресные, ограниченные во времени и базирующиеся на выявлении факторов, обусловливающих «слабость» конкретной школы.
Одно из возможных решений лежит на поверхности и могло бы быть реализовано без каких- либо дополнительных усилий и финансовых вливаний. Речь идет о модели выделения грантов школам-лидерам. Критерий выделения 1 млн рублей мог бы быть следующим: средства получает сильная школа из региона РФ при условии, что она реализует проект по кооперации с 1–2 менее успешными школами. В этом случае средства гранта тратятся не только на реализацию программы развития школы-победителя, но и на проведение совместных мероприятий по поддержке учителей и учащихся более слабых образовательных учреждений.
Справедливости ради надо отметить, что такие прецеденты имели место – например, подобный критерий при проведении ПНПО в 2007 году был применен в Ханты-Мансийском автономном округе – Югре, но это редкое исключение.
Другой, более системный, подход к работе со слабыми школами связан с изменением способа анализа и использования управленцами результатов различных оценочных процедур. Традиционно мы ориентированы на принятие простых решений, когда выстраивается линейный рейтинг результатов, показанных школами (например, по результатам ЕГЭ), а затем принимается решение поощрить сильных (находящихся вверху рейтинга) и наказать слабых (находящихся внизу рейтинга).
Такая модель совершенно не учитывает условия, в которых находятся школы, и происходит сравнение «пингвинов с помидорами». Мы почему-то наивно полагаем, что школа с большим количеством детей из семей с низким социально-экономическим статусом должна демонстрировать результаты, сопоставимые с теми, которые показывают образовательные учреждения, обучающие детей из обеспеченных семей.
Справедливое сравнение должно основываться на кластерном анализе данных и выявлении факторов, лежащих в основе низких результатов конкретного образовательного учреждения.
При таком подходе слабая школа – это образовательное учреждение, находящееся внизу списка группы школ (кластера), схожих по ряду характеристик (место расположения, число детей из семей с низким социально-экономическим статусом, число учащихся с неродным русским языком и т.п.). Каждая слабая школа несчастлива по-своему, в основе ее неуспеха лежит уникальная комбинация причин. Поэтому важно проводить анализ факторов, обусловливающих низкие результаты, и формулировать адресные меры поддержки.

Поддержка слабых. Есть ли перспективы?

Если эта тема станет объектом внимания государственной образовательной политики, дела пойдут на лад. Пока о конкретных шагах говорить не приходится, но позитивным сигналом является начавшееся в публичном пространстве обсуждение этого важного вопроса. Вот свидетельства, которые удалось обнаружить.
Последние три года НИУ Высшая школа экономики ведет научные исследования по школам, работающим в сложных социальных контекстах. Результаты активно обсуждаются в профессиональном сообществе.
Государственная программа РФ «Развитие образования» на 2013–2020 годы включает мероприятие «Поддержка школ с высокой долей обучающихся, находящихся в трудной жизненной ситуации; школ, показывающих низкие образовательные результаты». Разрабатываемая стратегия социально-экономического развития Российской Федерации до 2020 года также говорит о «поддержке образовательных учреждений, работающих с наиболее сложными контингентами учащихся, реализующих программы образовательной и социальной интеграции». Министр образования Республики Саха (Якутия) А.С.Владимиров 27 января 2012 года сделал доклад «Управление качеством образования в условиях реализации стандартов нового поколения» (http://www.sakha.gov.ru/node/58058), где отметил: «Ранее мы больше внимания уделяли сильным школам, победителям разных конкурсов, чьи учителя и дети постоянно находились, конечно заслуженно, в поле внимания, они получали премии, гранты, новое оборудование. Теперь предлагаю перейти к тактике поддержки слабых школ, она может быть индивидуальной и разовой, на конкурсной основе». Привлекают также заявления руководителей Москвы.
Выступление начальника Департамента образования г. Москвы Исаака Калины: «Сегодня мы делаем стажировочные площадки для школ с более слабыми результатами на базе школ с сильными результатами. Силами педагогов сильных школ организуем дополнительный контроль и методическую поддержку». О том же говорит и мэр Москвы Сергей Собянин: по всем «проблемным» школам Москвы приняты индивидуальные планы по улучшению качества образования, и «речь идет и о замене руководства школы, и о дополнительной аттестации учителей, и о дополнительном обучении их, и о стажировках». Подобные школы ни ликвидировать, ни укрупнять не планируется».
Наконец, Владимир Путин в статье «Строительство справедливости. Социальная политика для России» пишет: «Дети не должны быть заложниками социального или культурного статуса своих семей. Если школы работают в трудных социальных условиях, то и они, а не только гимназии и лицеи, работающие, как правило, с благополучными детьми, должны получать специальную поддержку – и методическую, и кадровую, и финансовую».
Так что перспективы есть, и очень хочется надеяться, что они будут реализованы.