ДОМАШНИЙ АРХИВ

«Снега темнеют. Чайки на заре смеются…»

Когда мы вспоминаем встреченных нами в жизни добрых людей, то удивляемся, как же много было счастливых «случайных» встреч. Слишком много для того, чтобы они были случайными. Оглядываясь назад, мы словно разглядываем карту встреч, и нам даже странно подумать о том, что человек, вышедший из пункта А, мог бы не встретить человека, тихо живущего в пункте В…
В июне 1993 года я приехал в командировку в Тарногский Городок – это райцентр, стоящий среди вологодских лесов. Когда я выполнил задание редакции и собирался лететь назад (еще летала внутриобластная авиация!), то увидел на автостанции список деревень, куда ходили автобусы. Сколько там было чудесных незнакомых названий: Верховский Погост, Труфаниха, Малаховский Бор, Старый Двор, Горка, Шебеньга…
Увидел я и одно знакомое название: Сергиевская. Оно мне было знакомо со школьных лет по выставкам вологодской художницы Джанны Тутунджан. Сначала я ходил на эти выставки с дедушкой, потом с друзьями. На картинах и портретах Тутунджан я видел жителей Сергиевской. Задумчивые, прекрасные, чистые и мудрые лица – таких я в городе не видел (или просто не умел их видеть?). Я так привык к ним, что сергиевские жители казались мне родными. И художница с необычным для Севера именем стала для нашей семьи каким-то очень близким человеком. Но видел я Джанну только раз – на плохоньком снимке в местной газете.
И вот на автостанции в Тарноге я понял: другого шанса не будет. До Сергиевской рукой подать. Если не застану Джанну, то хотя бы увижу ее героев, ее сказочную деревню. А улететь обратно можно и завтра. И я рванул в Сергиевскую.
Застать Джанну в деревне не очень надеялся, поэтому о самом главном не подумал: а что я скажу с порога – кто я такой, зачем приехал? Сейчас я понимаю, что это было верхом молодеческой бесцеремонности: вот так завалиться без предупреждения в чужой дом. Я и выглядел, наверное, вызывающе для деревни: в наглой кожаной куртке, купленной за год до того на стамбульском рынке, и белых кроссовках.
В тот момент, когда я объявился на пороге, Джанна работала в чистой своей горнице. На мольберте был натюрморт с одуванчиками, а сами одуванчики покорно позировали, стоя в простой банке на подоконнике. Высокая, смуглая, в простеньком ситцевом платье – она обернулась. И мне тут же захотелось исчезнуть, завалиться в щелку или притвориться поленом. На меня смотрели огромные глаза, и глаза эти, мне показалось, в ту же секунду стали наполняться слезами.
Вряд ли мое появление напугало Джанну – она была храбрым человеком. Но она огорчилась. Отложила кисти, сняла фартук. Я что-то бормотал про дедушку, про выставки, про редакцию, которая будто бы дала мне такое задание – поехать в Сергиевскую…

– Ты меня оторвал от одуванчиков, – резко, как-то по-девчоночьи, сказала Джанна. (Ей было тогда уже за шестьдесят, но говорила и двигалась она, как двадцатилетняя девушка. Слова и движения ее были полны гордости и мягкости одновременно. Восток и Север в одном лице.)

Я понял, что преступление мое чудовищно, просить прощения – не стоит и заикаться. Надо уносить ноги. Но тут, на мое счастье, Николай Владимирович Баскаков – муж Джанны и тоже замечательный художник – пригласил меня покурить на завалинке, на огороде. Он курил, а я снова что-то рассказывал в свое оправдание. То ли летний благостный вечер, то ли мой лепет, но что-то тронуло Николая Владимировича, а вскоре и Джанна вышла к нам.
Уезжал я со смешанным чувством радости и вины. И надеяться тогда не смел, что впереди – почти двадцать лет наших встреч, звонков, писем.
В каждом письме она рисовала солнышко. Это было именно солнышко, а не солнце. Оно смеялось, шалило, жмурилось от собственного сияния. Ему было года три, не больше.
Впрочем, почему «было»? Вот оно светит мне с каждого ее конверта. Джанна ушла год назад (а незадолго до этого умер Николай Владимирович), а солнышки ее светят.
Сегодня я протягиваю их вам – вместе с фрагментами писем Джанны Таджатовны Тутунджан*.

Джанна Тутунджан Вологодские письма

31 мая 1995 г., Сергиевка

У нас весь май был небывало жаркий. Всё буйно и вдруг цветет. Запахи опьяняющие – один какой-то божественный настой в воздухе из цветущей черемухи, рябины, яблони, сирени, шиповника, а перед глазами – лужайка из одуванчиков с незабудками. И на всем этом фоне – наш разваливающийся, растрескиваемый, полупьяный бывший колхоз с женщинами-берегинями.
На 9-е мая мы поздравили из Вологды А.А.Угрюмова; помнишь, заходили с тобой к нему в Тарноге? Он готовил последнюю свою книгу – о древних корнях русичей… В ответ на наше поздравление прислал уже в Сергиевскую открытку с последними строками: «День Победы 45-го я встретил в Берлине, после штурма 1–2 мая рейхканцелярии Гитлера. Было мне тогда 30 лет. Чувствую, что этот день отмечаю последний раз. Пора телегу жизни загнать в бессрочное депо». А вчера пришло известие, что он умер.
Но жизнь продолжается. Вот прилетела кукушка к самому нашему окну – и кукует… и кукует!..

10 апреля 2005

…Весна в наших широтах наступает. Снега темнеют. Чайки на заре смеются. Скоро полетят гуси-лебеди! Чибисы уже прилетели! Симпатяги ужасные!
Поэтому вам от нас не просто приветы, а самые что ни на есть – ВЕСЕННИЕ!

 1 октября 2006

Вологда стоит удивительная – золотая-золотая, задумчиво так откупается монетами от заморозков… А они, не глядя на золотой дождь, подбираются и серебрят траву во дворе…
Посылаю вам буклет вечера, в котором я неповинна, полоса у меня отнюдь не лучезарная, и это все помимо меня. И в «юбилейных» превосходных степенях я тоже – неповинна. Прошу их воспринять с юмором… Мне просто популярно объяснили: «Иди – пока помнят – наступит время – никто не вспомнит, или у самой крыша поедет…» И я согласилась.
Вчера была на вечере памяти Рубцова. Пел маленький ансамбль из Сокола – «Доверие» – очень хорошо. Славные, а главное, очень чуткие люди.

14 апреля 2007,  Вологда

…А мы тут с Н.В. по этой капризной, непредсказуемой весне немного захирели, поэтому я с задержкой отвечаю на ваши пасхальные приветы и тоже желаю вам вместе с Весной – возрождения всех ваших сил, способностей и устремлений!
Больше сорока лет назад, в Харовском районе, в Пундуге, я рисовала маленькую девочку – плетею. А ее бабушка сидела рядом и приговаривала: «Плетея-плетеюшка, еще одна неделюшка, там еще неделя есть – тебе до Паски – не оплесть…» Чудо?
…Напоминай людям – откуда они. Чьи. Помнишь, главный вопрос был раньше: «а вы чьи будете?» – чтоб не забывали, чьи и откуда.

1 октября 2008

Мы тоже – через хмарюгу и дожди шлем вам ответные наши приветы и пожелания все-таки ухватить-таки «очей очарованье»!
У нас много будоражащих событий было.
Я на 10 дней съездила в августе с сыном (он взял отгул – ходит лоцманом) и делала только то, что просит душа – т.е. рисовала. Привезла 9 листов новых.
Дописала (кончила после деревни) холст, который долго стоял на мольберте!
У Ник. Влад. открылась выставка в «Красном мосте» – 18-го сент.
А 17-го сент. Вышла книга «Николай Баскаков».
Вот пока и все.

 28 апреля 2010

Простите нас за долгое молчание. Была дважды в больницах, поэтому не отзывалась… Но что-то светлое и великое помогает нам жить.
Со всеми вас майскими праздниками и просто с Весной!
А у меня выставка – сейчас в Иванове. А зимой была большая в Великом Новгороде. У Н.В. сейчас выставка в Кириллове, в колокольне: с декабря по сентябрь.
Желаем всем вам радости творчества, несмотря ни на что! И конечно, будьте все здоровы и благополучны!
И вообще будьте!

---

*О народном художнике России Джанне Таджатовне Тутунджан (1931—2011) мы не раз писали в «Первом сентября»: http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200505617; http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200502719; http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200301226