ТЕРРИТОРИЯ РИСКА

Когда опасен любой шаг, кроме шага навстречу…

Маленькое предваряющее вступление. Оставим иллюзию «у нас все хорошо, и никогда ничего подобного не случится». Гарантий быть не может. Правда, если у вас с ребенком прочные отношения привязанности, это некоторая страховка. Некоторая, потому что в период самоопределения подростка отношения очень легко сломать.
Итак, проверим себя. Доверяет ли вам ребенок? Часто родителям это кажется само собой разумеющимся, хотя основное время общения – зудеж, пилеж, скулеж и допросы с пристрастием. А ласковых слов, совместных прогулок и теплых разговоров почти не бывает.
Возможно, ваш ребенок боится вашей реакции на свои поступки больше, чем любых последствий. Причем не только крика и наказания, но и слез, причитаний, приема таблеток.
А можете ли вы выдерживать сильные негативные чувства ребенка? Удерживать, а не заражаться ими или закрываться от них?
Но самое главное – вы точно никогда не предаете своего ребенка внутри себя?
Что бы ни было…

Нам не дано предугадать

Подростковый возраст – период самоопределения, поиска друзей, перестройки отношений с родителями. И зачастую эти процессы протекают чрезвычайно болезненно, во многом потому, что подросток психологически очень уязвим.
По словам Александра Асмолова, вице-президента Российского общества психологов, «суицид – это попытка подростка заявить о себе неадекватными способами на фоне равнодушия и невнимания к нему со стороны взрослых… Подросток говорит: «Заметьте меня! Родители, друзья, школа, общество, я существую!» И он действительно привлекает к себе внимание – но какой ценой».
Не стоит думать, что трудно живется только детям из неблагополучных семей. Отнюдь. В атмосфере родительского перфекционизма (убежденности в том, что несовершенный результат неприемлем) де­ти получают сильные душевные травмы.
К группе риска следует отнести и одаренных детей – среди сведших счеты с жизнью подростков их 20%.
 Что еще плохо, по мнению Александра Асмолова, так это некорректное обсуждение случаев суицида. Как об этом можно говорить легко? Или героизировать несчастье? Увеличение числа самоубийств может возникать из невольной идентификации себя с тем, кто распрощался с жизнью. Тут психолог напомнил о феномене Вертера: когда сентиментальный роман в письмах Иоганна Вольфганга Гёте (1774 г.) «Страдания молодого Вертера», герой которого добровольно ушел из жизни, был опубликован, среди молодежи прокатилась волна самоубийств.
Александр Асмолов: «Мы даже не представляем, с какой тонкой материей мы имеем дело, когда обсуждаем ту или иную трагедию...»
Но слова есть слова, а никто не застрахован от того, что дети могут подвергнуться влиянию психотропных веществ или деструктивных культов. Тут тоже нет каких-либо закономерностей, «попадаются» и дети, которых очень берегут дома, и дети, предоставленные себе.
Важно понимать: подросток остро переживает открывшееся ему сейчас несовершенство жизни, общества, человека – и это то, с чем ему надо помочь справиться. Общение, искусство, спорт…

Когда проще спросить в интернете

О том, что детей тянет к компьютеру, говорить не приходится. Не секрет и то, что они часами могут пропадать в социальных сетях. В том числе выходить на группы, которые обсуждают тему самоубийства, открывать сайты, которые предлагают различные способы ухода из жизни и даже поиск партнера для этих целей.
Ну а по факту – в сети «ВКонтакте» зарегистрированы до 90% школьников из крупных городов. За прошлый год в этой соцсети было закрыто 17 групп, посвященных самоубийствам, но часть из них открывается заново под новыми названиями. «Самоубийство – это выход», например. Постоянно обсуждающих тему не так уж много – 70–140 человек, но возможно, это как раз молодые люди из группы риска. Однако и без всяких групп на страничках многих подростков то и дело появляются тревожные записи о нежелании жить.
По словам профессора МГУ Галины Солдатовой, тема смерти в интернете порой окружается романтическим ореолом. Не случайно, согласно данным ее опроса, 67% подростков заявили о том, что «суицид – это круто».
Ощущение необратимости смерти у детей исчезает в том числе из-за компьютерных игр: там герои умирают и воскресают. Это совершенно новая психологическая ситуация, и на нее тоже надо обратить внимание.
Во всяком случае, взрослые не могут и дальше мерить детей по себе – «вот мы росли». Дети сегодня растут совершенно по-другому. Знаете ли вы, к примеру, что такое «информационная социализация»? Так называют ученые тот тип общения, который предпочитают подростки, – виртуальное общение.
Ольга Карабанова, заведующая кафедрой возрастной психологии МГУ, исследовала этот процесс и выделила ряд рисков, главный из которых заключается в дефиците эмоциональных переживаний:
– Общение происходит опосредованно, в отсутствие живой мимики, жестов, улыбок. Это приводит к тому, что и в реальной действительности подросток перестает обращать внимание на выражение чувств, не может сопереживать чувствам других людей и сам испытывает голод по душевному общению. И теперь нам не помешали бы специально созданные социальные пространства общения, где подростки имели бы возможность устанавливать реальные связи и отношения.

Если школа становится невыносимой

Про специально созданные пространства странно слышать, ведь все дети ходят в школу, и все мы знаем, что школа-то как раз и есть пространство реальных отношений подростков.
Однако, по мнению психологов, чаще всего к роковому шагу ребенка подталкивает именно школа.
Во-первых, там нередки случаи травли слабых, детей с физическими недостатками, непохожих на других или просто нелюбимых учителями. Насилие и психологическое, и физическое. По мнению специалистов, для России это достаточно новое явление, его и называют чуждым словом «буллинг».
Светлана Кривцова, доцент факультета психологии МГУ, рассказала:
– Зачастую самоубийцы – жертвы буллинга. Дети, которых жестоко и систематически травят при попустительстве тех, кто это может прекратить. И это состояние беспомощности и отчаяния на фоне равнодушия взрослых приводит детей к депрессии и в конечном итоге – к добровольному уходу из жизни.
Не только школьным педагогам, но и родителям надо научиться распознавать приметы буллинга, контролировать «опасные» места сбора детей, ни в коем случае не допускать травлю, кем бы ни был травимый.
Во-вторых, конечно, очень большое напряжение школьной учебной жизни. Изо дня в день ребенок слышит: «должен», «почему не…», а главное – «что из тебя вырастет, такой-сякой». Учителя нервничают по причине ужесточения контроля над ними, повышают требования к ученикам, и эти требования порой несовместимы с возможностями ребенка. Тут никакой экологии, конечно, нет. «Грязные выбросы» идут колоссальные.

«В случаях длительного расстройства»

Возлагать надежды на школьных психологов не приходится. Многие директора школ в целях экономии средств сокращают психологов как штат, а если и сохраняют, направляют их усилия на сопровождение образовательного процесса. Не слышно, чтобы психолог в школе исследовал психологическое неблагополучие детей. Это ведь потом с ребенком работать надо.
Анна Портнова, руководитель отдела неотложной психиатрии и помощи при чрезвычайных ситуациях Центра имени Сербского, главный детский психиатр Москвы, считает:
– Необходимо повышать квалификацию психологов, работающих в системе образования. Им нужно знать основы клинической психологии, чтобы своевременно выявлять конфликты, замечать признаки травли ребенка, неврозы, депрессии, повышенную тревожность. В школе должны создаваться тренинговые группы для коррекции проблем, которые испытывают дети. Кроме того, психологи должны объяснять родителям важность обращения к психиатрам – в случае тяжелых и длительных расстройств у детей. Психиатров почему-то боятся или не считают нужным обращаться к ним, да по нашим законам это и невозможно без согласия обоих родителей. Но многие последствия можно предотвратить, если вовремя обратиться к специалисту.

Дети не рождаются трудными

Социальная подоплека подростковых депрессий очевидна, ведь радужных перспектив впереди большинство ребят для себя не видят. А с жизнестойкостью и трудовой закалкой у этого поколения тоже не все хорошо. Откуда же взяться вкусу к жизни, ощущению фундаментальной ценности жизни?
Светлана Кривцова приводит такие доводы:
– Виной всему, как это ни парадоксально, комфортная жизнь, в которой отсутствуют настоящие испытания и трудности, выпавшие на долю старших поколений: голод, холод, тяжелый физический труд на пределе возможностей. Сегодняшняя жизнь детей, особенно в крупных городах, «укутана в вату», и это приводит к отуплению. Это утверждение многим может показаться спорным и неоднозначным, но детям не хватает элементарной жизненной закалки.
И все же: уметь испытать простую радость от того, что ты проснулся, что ты живой – или вынашивать мысли о смерти... Неужели выбор зависит от непреодолимых трудностей и лишений?
Руководитель Московского центра критических состояний Вадим Гилод убежден:
– Трудностей психологических у детей предостаточно. Каждому постоянно указывают на недостатки, но нигде, ни дома, ни в школе, не берутся за помощь в развитии. Ребенок постоянно вздернут и никогда ни в чем не уверен.
Юрий Забродин, проректор Московского городского психолого-педа­гогического университета, напомнил, как важно находить и пропагандировать позитивные примеры выхода из кризисной ситуации и на их основе, возможно, составлять памятки для родителей, учителей и детей:
– И в целом – открывать школы будущих родителей, чтобы рассказывать им об особенностях становления личности ребенка, предупреждать о том, что в подростковом возрасте детей усиливается чувство тревоги, одиночества, появляется желание совершать странные поступки. Эти настроения не должны оставаться без внимания, ведь по статистике 80% совершивших самоубийства детей намекали близким о своих намерениях, но не были услышаны.
И еще две новости. Хорошая – на Facebook появилась новая функция: сообщить о странице потенциального самоубийцы. В сообществе для людей, задумавшихся о суициде, указаны телефоны «горячих линий» экстренных психологических служб. Теперь плохая. В этом списке России почему-то нет.