ИСТОРИИ С СЮРПРИЗОМ

Борода из чемодана

Конец декабря. Я еду на Новый год к дедушке и бабушке. Впервые – один!
За вагонным окном по бокам, мохнатым от инея, – метель. Не видно ни земли, ни неба. Только снежные вихри, смешанные с тепловозным дымом, клубятся. Я заворожен этим движением сквозь ночь и снег.
Поземка приступами бросается на стены вагона, слышно, как сухая мелкая дробь бьется и осыпается, и от этого обстрела я чувствую себя еще уютнее на верхней полке, под ветхой сыроватой простыней и синим казенным одеялом…
Проснулся я от звона ложек в стаканах. Мои соседи уже чинно сидели за столиком и угощали друг друга.

– Попробуйте моих конфеток.
– А вы отведайте пирогов, те с капустой, а эти с яблоками.

Сверху соседи выглядели как Лысинка, Платочек и Кудряшки.

Платочек заметил меня и проворковал:

– Вот и паренек проснулся.

Лысинка спросила красивым густым басом:

– Что тебе снилось, крейсер Аврора?

Кудряшки презрительно хмыкнули.
Потом мы долго пили чай. Лысинка оказался дяденькой с толстым, как картошка, носом. Платочек оказался бабушкой, а кудряшки – внучкой. Дома, в Перми, их ждал дедушка. Бабушка везла ему гостинец в виде новых валенок на калошах. Валенки болтались в сетке и празднично сверкали черным лаком калош.
А внучка везла деду пятерки. Она даже вынула свой дневник и специально вслух пересчитала все свои пятерки за четверть. Типичная хвастушка и задавала. Я стал смотреть в окно. Там лес стоял, как на картине про Сусанина, важный и могучий. Все ели да сосны. Изредка можно было приметить тонкие струйки березок и серенькие осинки.

– Ребятне хорошо, – вздохнул дядечка с картофельным носом, – каникулы. А я работать еду. Опять голос посажу. Эх, попал в хоровод.

Никто не понял, при чем тут хоровод. Старушка посочувствовала:

– Ну да, кому охота в праздники по командировкам-то.

Картофельный Нос поглядел на часы:

– Через час моя станция.

Он достал из-под полки чемодан, открыл его и стал складывать туда свои вещи. Бабушка деликатно вышла в коридор и внучку увела. Я тоже решил не мешать и забрался на свою полку. Вдруг оттуда я увидел бороду. Это была совершенно седая борода на тесемочках. Она лежала, как живая, в дядичкином чемодане на самом верху. Меня так и пронзило: «Шпион! Настоящий шпион, а борода фальшивая, маскировочная!» Я прямо дыхание затаил. Слежу, как в чемодане исчезают перочинный ножик, мыльница, эмалированная кружка и початая пачка чая «Три слона». Надо все запомнить, думаю. Картофельный Нос положил сверху тренировочные синие штаны, газету «Вечерний Свердловск» и закрыл чемодан. Я лег на живот, вжался в подушку, будто опять спать собрался. На самом деле я решил следить за каждым движением Картофельного Носа.
А Картофельный Нос не спеша надел брюки, завязал шнурки на ботинках. Потом притворно зевнул и почесал свой овощной нос:

– Что-то нос чешется. К выпивке, что ли.

Тут в дверь осторожно постучали, и вошли бабушка с внучкой. Кудряшка держала в руках шоколадку.

– Вот купила Аленке «Аленку», – засмеялась старушка, потом поискала меня взглядом и, обнаружив, громким шепотом сказала Кудряшке: – Угости мальчика.

Кудряшка зазвенела фольгой и протянула мне кусочек. От шоколада строгие мои мысли спутались в какой-то клубок теплых ниток – хоть шарф из них вяжи. Картофельный нос уже не казался мне шпионом. Мало ли зачем человеку нужна борода на тесемках, размышлял я. Может, у него своя не растет, а иногда хочется походить с бородой. С бородой тебя все уважают, место в транспорте уступают.

Тут в дверь заглянула девушка-проводница:

– Кто тут в Бурундучихе выходит? Одевайтесь, стоянка всего три минуты.

– Ты придешь, моя заря, взгляну в лицо твое… – загудел себе под нос дядька и стал надевать полушубок.

Этот полушубок оказался таким большим, что, надев его, Картофельный Нос занял все купе, и всем стало жарко.

– Ну что, мои юные спутники, – обратился он к нам с Аленкой, – вы, наверное, в Деда Мороза не верите?

– А кто ж в него верит? – усмехнулся я.– Дед Мороз – это предрассудки. Детский сад.

– Мы уже большие, – влезла Аленка.

– Вот и работай с таким народом! – грустно сказал Картофельный Нос, взял свой чемодан и стал пропихиваться из купе в коридор. Пропихнувшись, он обернулся к нам:

– А ведь я и есть Дед Мороз.

Я прямо глаза вытаращил: взрослый человек и такую чепуху говорит.

Аленка не растерялась и пропищала: «Неправда! Вы одеты недедморозно! Где кафтан, где посох, где Снегурочка?»

– Снегурка на больничном.

– Если вы Дед Мороз, то где тогда подарки? – спросил я голосом следователя из фильма про милицию.

Картофельный Нос растерялся. Мне даже стыдно стало, что я так ловко припер его к стенке. Он приоткрыл чемодан, порылся в нем, потом достал что-то блестящее и протянул Аленке. Это была чайная ложечка, совсем маленькая.

– А вот тебе, Фома неверующий!

Картофельный Нос вытащил из чемодана… бороду. Это была та самая борода, ослепительно белая, на тесемочках.

– А как же вы? – забормотал я.

– У меня еще есть, носи на здоровье!

Тут поезд остановился. Я побежал за Картофельным Носом в тамбур, но проводница прогнала меня. Я выглянул в окно. Бурундучиха оказалась совсем маленькой лесной станцией, даже платформы там не было, и Картофельный Нос спрыгнул прямо в снег. Никто его не встречал. Я посмотрел на бороду. С изнанки на ней был хвостик с ценником «1 руб. 30 коп.». Я быстро завязал тесемки на голове и прижался к стеклу. Мне так хотелось, чтобы Картофельный Нос оглянулся и увидел меня!
Он бы сразу понял, что я верю, верю в Деда Мороза!