МУЗЕЙНАЯ ПЕДАГОГИКА

Нарисуйте друзей рыбкам Матисса!

Как пробудить у детей интерес к произведениям искусства? В поиске ответа может помочь знакомство с опытом замечательного педагога и искусствоведа. Елены Кульчинской, которая уже десять лет успешно работает с учениками Филипповской школы по программе своего авторского курса «Мир искусств и основы искусствознания».  Курс – непрерывный: он рассчитан на занятия с детьми с первого по одиннадцатый класс. Сегодня Елена Дмитриевна рассказывает о тех методических находках, которые позволяют решить задачи первого, ключевого этапа программы «Букварь искусств» для начальной школы. 

– Елена Дмитриевна, в чем заключаются главные задачи вашего курса?

– Авторскую программу курса я предваряю текстом декларации, в котором самое важное слово – «радость». В этом и есть основная цель курса, как я ее понимаю: развивая творческое восприятие и образовывая, научить детей получать удовольствие от встречи с искусством. Ведь если у юного человека разовьется способность радоваться искусству, то на всю жизнь с ним останется возможность для удивительных и просветляющих душу переживаний. Особенно, на мой взгляд, важно общение с художественным подлинником.Ведь настоящая радость рождается, когда человек начинает творчески воспринимать произведение искусства, содействовать с ним.
С этой целью с первого класса, получив, конечно, разрешение на проведение занятий, я веду уроки в музее.

– Вы проводите какую-нибудь предварительную подготовку к подобным поездкам?

– Практически каждый урок у нас начинается в… автобусе. А с учетом московских пробок такой напряженный урок, настраивающий на музейное занятие, может быть достаточно долгим. У нас много особых правил. Настраивает уже то, что мальчишки помогают девочкам первыми войти, а по приезду выходят и подают девочкам руку. Ведь главное в музейной педагогике – приобщение детей к культуре, частью которой является музей.
Первые выезды, как правило, не в художественные музеи, а, например, в минералогический музей, Дарвиновский музей. Восприимчивость человека к искусству зависит и от суммы зрительных и иных ассоциаций. И поэтому первый этап обучения нацелен на развитие ассоциативного тезауруса детей.

– Наверное, при таком подходе меняется педагогическая позиция учителя. Он перестает быть транслятором знаний и становится проводником в особый мир искусства.

– Учителем является музей, сами произведения искусства, а моя роль – это роль посредника. И первая задача посредника – это, конечно, познакомить детей с особым музейным миром.
Знакомство может происходить в форме игры-путешествия в музей, в которой есть множество специальных игровых ходов и приемов.
Вначале я предлагаю ребятам всмотреться в «лицо» музея буквально. Какой у музея фасад? Какой портик? Что под ним написано? Какие там есть повторяющиеся фигуры? Какие волшебные цветы, ягоды, птицы и звери? Какие колонны? На что больше похожа колонна – на дерево или на человека? А можно ли ее протанцевать?

– Вы входите в музей и…

– И там нас ждет очень важная часть занятия… подъем по лестнице. Мы подходим к лестнице, и я говорю: «Ребята, лестница в музее – это такой волшебный мостик, на котором мы все меняемся. Вот и мои руки из карманов выскочили, и спина распрямилась…» Мы вспоминаем, что в музее люди ведут себя тихо, как… мышки (подсказывают дети), но не как мышки, например, из Макдоналдса, которые только думают, что бы им пожевать, а как благородные королевские мышки. А раз королевские – им нужна корона. И эта корона у нас есть (любой ребенок может легко вообразить ее у себя на голове), и кстати, для того чтобы корона не упала, надо держать прямую спину.
На обратном пути лестница превращается в лестницу воспоминаний. И чтобы это превращение состоялось, нам надо на каждую ступеньку заготовить одно воспоминание – может быть, о каком-то предмете или о детали картины.

– Заготовка воспоминаний – это обязательное задание для каждого занятия?

– Задания могут быть разными, главное, чтобы они настраивали ребенка на внимательное рассматривание и разглядывание вещей, которые они встретят в этом особом музейном мире. Мы рассматриваем пятна и полосы, украшающие животных, и зарисовываем – «прячем» их в «ящички» на многократно сложенном большом бумажном листе. На поверхности минералов ребятам удается рассмотреть не только причудливые узоры, но и сказочных существ и целые сказки. Потом это все пригождается для необходимых нам описаний, сравнений, когда мы занимаемся в художественных музеях.

– Вы рассказываете детям об истории создания картины, о том, к какому направлению в искусстве она относится?

– Наши занятия совсем не похожи на лекцию. Когда мы останавливаемся возле какого-нибудь произведения искусства, я немного говорю о нем и тут же начинаю задавать вопросы: какое оно? На что похоже? Какие чувства вызывает? Я стремлюсь, чтобы у детей сначала возник собственный и цельный образ. Сегодня человек, привыкая воспринимать мир через телеэкраны и мониторы, позволяющие приближать и вычленять элементы целого, порой утрачивает способность к целостному восприятию предмета искусства, ансамбля и т.д. Позже мы говорим и о художнике, и об истории произведения, ищем составляющие эту цельность детали, но сначала мы с ребятами стараемся рассмотреть произведение искусства в задуманной автором цельности. Мои первые вопросы, все методические «ходы» и приемы перед картиной, скульптурой, храмом или архитектурным ансамблем, который мы изучаем, направлены на это.

– Какие методические ходы, например?

– В музеях мы играем в различные игры, например в «скульптора и глину». Еще в середине 1980-х, когда я начала заниматься с детьми и придумывать свою методику, в книге, переведенной моим другом, я прочла об одной интересной практике даосских монахов и стала использовать ее в музейных занятиях. Один человек как будто превращается в глину, а другой становится ваятелем и пытается из этого непослушного материала что-то вылепить или, предположим, воспроизвести античную скульптуру, которую мы видим перед собой, или скульптуру Родена. А можно и просто «превратиться» в нее и поиграть в то, как она оживет. Таким образом, ребята в некотором смысле сродняются с произведениями искусства, и пространство музея становится для них живым.
Занятия часто начинаются с игры, которая называется «трогать глазами, смотреть пальцами». Еще у входа в музей предлагаю что-то потрогать руками и описать свои ощущения. Прикоснуться к мрамору колонны, к фигурам на фасаде, потрогать дверную ручку. То есть накопить тактильных переживаний, чтобы после в музейных залах легче было бы «трогать глазами». Попробуйте, например, ощупать капитель колонны. Какая она: шершавая или гладкая? Руками-то не дотянешься. Этот прием расширяет возможности зрения и позволяет анализировать сложные пластические задачи художника в доступной игровой форме.
С собой каждый ребенок приносит в музей целый рюкзак технических средств. В этом невидимом рюкзаке есть немало чудесных вещей. Например, волшебная кисточка. У картины такая невидимая кисть в протянутой руке позволяет прочертить в воздухе композиционную схему или нужный силуэт и, кстати, «мешает» подойти слишком близко к экспонату. А волшебным фотоаппаратом можно снимать и там, где фотосъемки запрещены.
Так, с помощью игровых приемов, не прибегая к сложным искусствоведческим определениям, можно передать основные понятия изобразительного искусства – линию, силуэт, композицию, ритм, цвет, – которые, уже усвоенные, пригодятся в старших классах при осмыслении сложных искусствоведческих проблем.
Кроме того, подобные приемы позволяют мне сохранить в музее волшебную, дружескую атмосферу. Дети приучаются к тому, что с музейными экспонатами надо обращаться бережно, и поэтому служители музея не часто делают нам замечания. У нас даже возникали чудесные ситуации, когда служители собирались возле моей группы, пораженные тем, что дети уже почти час, как зачарованные, рассматривают картину и рассуждают о ней.

– А как вы определяете: насколько результативно прошло то или иное занятие?

– Насколько наши занятия плодотворны, будет видно, когда мои ученики станут взрослыми. Это дальний результат, а мне важно понять, не зря ли прошел конкретный урок. И в этом помогают задания в различных рефлексивных формах: для восьмиклассников это может быть эссе, а для младших – рисование в музее.
Дети с бумагой и масляной пастелью устраиваются прямо на полу на маленьких подстилках, подыскав такое место, чтобы не мешать публике. Я не говорю: нарисуйте что-то в стиле Матисса или Левитана, а даю косвенные задания, например: «Нарисуйте друзей рыбкам Матисса». Качество рисунка здесь не самоцель. На создание наших «шедевров» отводится всего минут 15. Но в течение этого времени дети, сами того не осознавая, учатся у мастеров.

– И по этим рисункам вы можете судить, что дети выносят из ваших занятий?

– Да. Мне запомнилось, как моя приятельница не поверила, что ее сын Паша может быть автором замечательного портрета, нарисованного на музейном занятии, хотя на листе стояла его подпись. «Это ты нарисовала?» «Да нет, – говорю, – я ни при каких обстоятельствах не вмешиваюсь в детские работы. Это твой сын». «Не может этого быть!» Она даже показала рисунок психологу, который занимался с мальчиком с серьезными психологическими проблемами, и психолог уверенно сказал: «Нет, конечно, это не его работа!»
Накануне у нас было занятие у картин Зинаиды Серебряковой. Дети рассматривали ее портреты – очень добрые, окрашенные интересом и любовью к тем, кого изображала художница. А потом я дала им задание: нарисовать портрет расположившегося рядом одноклассника, но не как портрет соседа, а как «потрет моего дорогого друга…». В этом особом контексте Паша и сотворил то, во что его мама и психолог никак не могли поверить. Да, это были и Пашино творчество и его личность, но преображенные средой музея. После изучения прекрасной живописи Паша создал работу, в которой обнаружились смелость, точность, творческая свобода и… внимание к ближнему.
Вообще я уже давно заметила, что настоящее искусство, даже самое сложное, не подавляет ребенка. Наоборот – оказываясь с шедевром лицом к лицу, как со своим другом, дети рисуют свободно, легко.
Подлинник с его неровностями, неправильностями, шероховатостью, даже утратами, которых не встретишь в «глянцевых» копиях, несет след живого прикосновения мастера. Встреча с ним высвобождает творческие силы ребенка, учит независимости обоснованных суждений и дарует счастье радоваться красоте.