ЗНАКИ И СИМВОЛЫ ДЕТСТВА

Про зеленое пятно и черную руку

Лето – пора безмятежного общения. Для детей тоже: разговоры после игр, в дороге, на отдаленной скамейке или у вечернего костра. И всегда находится хороший рассказчик, знаток веселых анекдотов или страшных историй – душа компании. Потом ребенок что-то вспоминает, пересказывает дома, и хорошо, если находит понимание: ведь эти побасенки незамысловаты. Однако они совершенно необходимы детям. Когда-то Надежда Крупская ввела официальный запрет на чтение народных сказок: уводят от жизни, отвлекают от насущных проблем... Но ничего не вышло, воспитательный опыт, завещанный веками – работает и поныне. Ребенка очень интересует жизнь, но не обыденная, а та, что за границей повседневности, нечто, к которому нет реальной дороги, только через прыжок воображения. Тайна у жизни есть, она страшит, и дети хотят бояться, потому что это какое-никакое испытание, переход, проживание иного опыта, взросление, если хотите…
Итак, сегодня мы о страхах, книгах и детях.

Наверстывая упущенное

О подростковых страхах судить довольно затруднительно хотя бы потому, что делиться со взрослыми тем, что его по-настоящему страшит, подросток не собирается. Зато нам известно наверняка: именно подростки – главные потребители кинематографа и литературы «ужасов». Если обратиться к обсуждению этой темы на родительских форумах, сразу наткнешься на панические призывы «запретить законодательно» просмотр и чтение таких произведений детям до 16 или до 18 лет. Но возможно ли осуществить на практике столь нереальный запрет? Суть дела, конечно, в другом: почему родители так сильно боятся «жути», что они имеют против?
Вспомним: в культуре соцреализма жанра хоррора не могло быть в принципе, а от зарубежных «ужасов» советского читателя и зрителя охраняли строго. Секвестровали даже классику. Эдгар По, например, не существовал вплоть до 1976 года, когда появился томик его рассказов в «Библиотеке всемирной литературы». Да и само слово «ужас» в заглавиях советских книг не встречается ни разу вплоть до 1989 года (проверено по каталогу Российской государственной библиотеки. – Е.И.).
Теперь иная издательская политика. В последние два-три года прилавки заполонили отечественные литературные «ужасы». Вышла «Большая книга ужасов» – 24 выпуска. Серия «Коллекция ужасов» – 3 выпуска. Многочисленные, штук 10–15, подражания «Вампирской саге» американской писательницы Стефани Мейер. В серии «MYST. Черная книга» около 20 выпусков. Мистика, волшебство, мраки небесные.
И предназначены они явно для подростков. Либо откровенно, с указанием «для среднего школьного возраста», либо неоткровенно, с манящим указанием «18+».
Взрослые это читать не будут, они удовлетворяются эмоциональным восклицанием: «Куда нам еще ужасов? Вы в окно посмотрите! Телевизор включите!»

«Не те книги читают, не те»

Но на самом деле в советское время книг «про страшное» выходило много. У кого было библиотечное детство, тот помнит практику письменных отзывов прямо на книге: «хорошая книга», «умная», «очень интересная», в том числе – «страшная». «Страшные» были наиболее затрепанные, в них речь шла про войну, предательство, мучения и преодоление. И повествования о пионерах-героях, как пытали их в немецком плену, как издевались над комсомольцами.
А уже в новом веке петербургский культуролог Светлана Адоньева в книге «Категория ненастоящего времени (антропологические очерки)» выскажет предположение-убеждение, что «жанр детских садистских страшилок обязан своим появлением потребности в рефлексии детей на тему официальных «страшилок» – историй мученичества детей и подростков».
Понятно: вино со временем переходит в уксус, и с этим ничего не поделаешь.
И все-таки два настоящих отечественных хоррора можно назвать смело: «Вий» и «Страшную месть» Гоголя. Есть у Николая Васильевича и вещь пожестче – «Кровавый бандурист». Но она сразу была запрещена цензурой, слишком страшно.
Но вот что интересно: никакая цензура, ни советская, ни досоветская, не препятствовала изображению реальных ужасов существования. Нищета, одиночество, жестокость, социальный распад, мучительное умирание – все это в отечественной литературе есть. В изобилии. «Смерть Ивана Ильича» и «Палата № 6». «Записки из Мертвого дома» и «Остров Сахалин».
Интересный феномен сознания взрослых: о реальных унижениях и смертях в сумасшедшем доме или на каторге детям читать можно, даже нужно, а о привидении «кровавого бандуриста» – нельзя. При том что от тюрьмы и сумы, как известно, зарекаться не следует, а кровавые бандуристы, ходячие мертвецы и синие призраки никому ничем нисколько не грозят по той простой причине, что не существуют.

Дрожать безопасной дрожью

Страшные истории, которые дети шепотом рассказывали вечером во дворе на лавочке или в пионерском лагере после отбоя, – они давно опубликованы. Кто подзабыл, может освежить в памяти «ужасы» про черную руку, красные сапожки, зеленое пятно, роковую пластинку и главный «ужас» – про пирожки с человечиной, куда случайно попал ноготь пропавшей девочки. Их знали все советские дети.
Старшие подростки тоже старались сами, разрабатывая жанр, который сегодня называется «городская легенда», а тогда никак не назывался. Летающие тарелки, зеленые пришельцы-похитители, ночное такси, привозящее неосторожного пассажира прямо в притон людоедов. Про такси я слышала именно в таком варианте, но были и другие. Сегодня «городские легенды», которым и взрослые отдавали дань, тоже привлекли внимание исследователей и публикаторов.
Но вернемся к книгам ужасов для подростков, о которых я говорила выше.
Ужасы, предназначенные детям, пишут молодые авторы обоего пола, не так давно вышедшие из подросткового возраста.
Школьник оказался ночью в школе и узнал, что учителя превращаются по ночам в страшенных монстров. Насквозь ясно.
Школьник узнал, что он оборотень, и многие его одноклассники – оборотни, и любимая рок-группа – оборотни, а грозная директриса – «охотник за оборотнями» и всех оборотней хочет «утопить». Аллегория смешная и понятная.
Подросток «оборачивается» взрослым человеком, а непонятливые и не желающие понимать что к чему воспитатели хотят уничтожить его новую самостоятельность.
Школьница, скромная и тихая, влюбилась в блистательного красавца одноклассника, а он оказался вампиром. Но хорошим! Она же его любит! (Это и есть подражание «Вампирской саге» Стефани Мейер.)
Красивый избалованный мальчик «пьет кровь» из влюбленной скромной девочки. Наверное, скромным влюбленным девочкам читать не скучно. Печальная доля скромных влюбленных мальчиков точно такая же, поэтому следовало бы ожидать появления «зеркальных» романов, где роли поменяются.
На мой взрослый взгляд, и сам оригинал, и все подражания – невыносимая скука. Но эти серии вполне востребованы, они хорошо кончаются – ну если не считать, что злющая директриса сама померла. И нисколько не страшно.
Детские «ужасы» пишут, читают, как кажется, чтобы убить время. Ну если такая мода – почему нет?
Не будем спешить с выводами, поговорим об этом с детьми.