СТРОКИ, СОЕДИНЕННЫЕ ПАМЯТЬЮ И ЛЮБОВЬЮ

«Ангелы для осмотра трудно доступны…»

Ветхая книга отзывов на журнальном столике – такая же рутинная примета провинциального музея, как старушка-смотрительница и сонная тишина. Кто еще сохранил интерес к этим любовно переплетенным сборникам благоговейных восторгов, коллективных благодарностей, наивных признаний в любви к родным пенатам? Все это кажется нам выцветшими следами прежней жизни, какой-то археологией тех чувств, с которыми мы научились легко справляться.
Сегодня очень немногие из нас, покидая Мышкин или Касимов, Тотьму или Углич, Плес или Кимры, спешат вписать несколько добрых слов в музейные книги отзывов. После компьютерных мониторов грузная амбарная книга с привязанной к ней шариковой ручкой кажется диким полем, куда ты вышел с сохой. И что делать с этой сохой – совершенно непонятно.
Вот так от нас уходит еще один феномен отечественной культуры, а с ним и возможность, сделав запись в книге отзывов, остаться в… истории, в вечности.
Но вот, оказывается, не все книги отзывов исчезают. Некоторые приходят к следующим поколениям бесценным документом. Историческим источником, который помогает понять, кто и как путешествовал по России, что искал в этих поездках, какие слова находили люди для выражения своей признательности и восхищения…
Обо всем этом я думал, листая «Книги посещений Ферапонтова монастыря», собранные в одном издании и прокомментированные известным историком искусства Г.И.Вздорновым*. Издание состоит из двух частей.
В одной – избранные записи из трех сохранившихся книг посещений, а вторая – аннотированный указатель имен авторов этих записей. Первая «Книга для записи лиц, посещающих Ферапонтов монастырь» – это красивая толстая тетрадь в синем переплете. Идея завести такую книгу для гостей принадлежит первой игуменье Ферапонтова монастыря матушке Серафиме. Она была человеком высокой культуры, прекрасно понимавшим исключительное значение и монастыря, и собора Рождества Богородицы с фресками Дионисия.
Просвещенная игуменья не только подняла запущенное монастырское хозяйство, но и привлекла к возрождению монастыря научную и художественную элиту. В 1911 году (ровно сто лет назад!) большим культурным событием стало появление первой монографии о фресках Ферапонтова монастыря и выступление автора этой книги Василия Тимофеевича Георгиевского на Всероссийском съезде художников в Петербурге. Так мир узнал о Дионисии – русском гении, безвестном доселе современнике Леонардо.
Первая запись в синей тетради, сделанная 12 июня 1911 года, принадлежит архиепископу Арсению, знатоку русской истории и церковных древностей, основателю Новгородского церковно-археологического общества. В советское время владыка неоднократно подвергался арестам и ссылкам. Именно архиепископ Арсений вскоре после посещения Ферапонтова организовал всероссийский (!) сбор средств на восстановление монастыря.
Как поэтична запись в книге графа Алексея Алексеевича Бобринского – этнографа, фольклориста, альпиниста (первым из русских побывал на Памире). Он не раз бывал в Ферапонтове вместе с женой. Последний раз они посетили монастырь 19 июля 1913 года. «…Бывал я здесь зимой и летом, видал леса под гирей снега, озера, скованные льдом, и все кругом – и горы и долы под белым пушистым покровом зимы. Видал сии места и летом, когда в прозрачной воде бесчисленных озер отражается весь Божий мир: леса, селения, церкви и облака, когда кругом все зелено и свежо и воздух пропитан благоуханием всего произрастающего…»
Впечатляет одно лишь перечисление имен тех, кто стремился в далекое Ферапонтово как в землю обетованную: граф Олсуфьев, князь Оболенский, патриарх Алексий (Симанский), автор «Образов Италии» искусствовед Павел Муратов, историк Нестор Котляревский, художники Петров-Водкин, Николай Тырса, Николай Ромадин, Игорь Грабарь…
Подъем Ферапонтова монастыря как духовного и культурного центра оборвался в 1917 году. 2 сентября 1918 года в Ферапонтово нагрянул карательный отряд. Игуменья Серафима была расстреляна вместе с епископом Варсонофием, успевшим записать в книге посещений: «С чувством умиления и благоговения первый раз посетил св. Ферапонтовскую обитель, осматривал дивные фрески старины святой…»
Страна надолго погрузилась в богобор­ческую смуту, но чем больше свирепствовала атеистическая пропаганда, тем больше людей стремились в Ферапонтов монастырь. Инженеры, крестьяне, ученые, писатели, художники, композиторы, студенты, актеры и, конечно, священники?– вот чьи записи мы находим в 1920–1930-е годы. Многие судьбы трагичны. Вот братья Иван и Аркадий Новиковы, мастера-белокаменщики, строители старообрядческих церквей. Они вместе побывали в Ферапонтове и вместе были расстреляны 27 сентября 1937 года.
В именном указателе о каждом втором лице пишется: «биографические сведения не найдены», «сведениями не располагаем»… Немногое мы знаем и о женщине, оберегавшей монастырь в самые лихие годы, – о Любови Кирилловне Легатовой.
Но, возможно, этой недоговоренностью и завораживает книга. Ведь за каждым именем угадывается история, которую так хотелось бы распутать. Особенно драгоценны записи, сделанные во время Великой Отечественной войны.
В конце лета 1942 года в монастырь пришел Иван Львович Мазин, служащий райпотребсоюза – так он подписался. В книге посещений он записал слова, полные достоинства и неискоренимой православной веры: «С глубоким чувством и памятью посетил и по возможности вспомнил все, что было в старой Святой Руси?– нашей Родине». Прочитав эту запись, почему-то ясно видишь, как молится Иван Львович о своих ушедших на фронт сыновьях, как одиноко ему…
20 июля 1946 года в книге появляется пространная запись: «…Прибыла в Ферапонтово экспедиция по сбору красящих камней и глин, организованная Управлением коменданта Московского Кремля в составе: младшего лейтенанта т. Горде­ева Н.В., художников-реставраторов… и фотографа-художника… и красноармейцев ефрейтора Лаптева, шоферов Румянцева, Фокина и бойцов Морозова и Иванова…»
Прошел год после Победы, страна лежит в руинах, а тут – экспедиция за камнями и глиной! Продолжу цитировать эту запись, сделанную с четкостью фронтового штабиста: «Экспедиция организована в связи с ремонтом храмов Московского Кремля, в частности Успенского собора, расписанного автором фресок Ферапонтова монастыря мастером Дионисием, пользовавшимся натуральными красками, тертыми из местных камней…»
Замечателен финал этого документа: «Исполнив свое задание, члены экспедиции не могут обойти молчанием факт наличия исключительного памятника мастерства русской древней живописи и не пожелать, чтобы этот памятник был восстановлен в полном его величии, достойном его мирового значения». Блестящая формулировка, что и говорить!
Паломничество военных в Ферапонтово продолжается весь 1946 год: майор Исаков с семьей, подполковник медицинской службы П.П.Саксонов с женой, начштаба 21-го отдельного округа МВД Егоров…
Вскоре их сменяют студенты. Студент-архитектор С.Неумывакин датирует свою запись так: «красивая, холодная зима 1961 г.». И сетует: «Обидно, что не многие могут видеть эти великолепные росписи… Ангелы в простенках барабана для осмотра трудно доступны…»
 В конце января 1961 года московские студенты отправляются в Ферапонтово (шестьсот километров от столицы!) на лыжах! 3 февраля одна из девушек-лыжниц записывает в книге посещений: «Мы приехали на лыжах из Москвы посмотреть фрески. Это очень приятные фрески, очень, очень приятные… Благодарны Валентину Ивановичу Вьюшину, очень гостеприимному смотрителю».
Валентин Иванович Вьюшин – легенда Ферапонтова. Это сегодня ансамбль Ферапонтова монастыря с росписями Дионисия включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО и его сохранением заняты около пятидесяти музейных работников. А после войны и на протяжении тридцати лет весь монастырский комплекс был на попечении одного человека! Получая копеечную зарплату, вернувшийся с войны инвалид был и хранителем, и экскурсоводом, и сторожем, и дворником. Он устраивал всех приезжающих на ночлег и угощал чем Бог послал. Вот почему в 1950–1960-е годы имя Вьюшина благодарно упоминается почти в каждой записи. С ним дружили Белла Ахмадулина и Юрий Коваль.
23 июня 1967 года архитектор Михаил Бархин и его коллеги записали: «Нет сейчас, пожалуй, в среде художников и живописцев, искусствоведов и историков, старых и молодых, кто не знал бы семью Вьюшиных и навсегда не связал бы их с Ферапонтовым, со своими глубокими и нежными воспоминаниями о Дионисии…»
Вьюшей на Севере называют чайку.