Три партии в шашки

Этим летом Александр Суворов, доктор психологических наук, легендарный слепоглухой ученый, ездил в Зеленоградск Калининградской области, где жил в детском психоневрологическом санатории «Теремок», – там отдыхают и укрепляют здоровье дети-инвалиды со всей России. Он общался с детьми и их родителями, работал с педагогами не только в «Теремке», но и в Зеленоградске, в Калининграде. Его тема?– взаимодействие здоровых и инвалидов. А еще он много записывал...

Шахматно-шашечные диалоги

Перед обедом (часов с двенадцати) поиграл с ребятами в шашки во дворе «Теремка», на чугунном литом столике перед садовым диваном. Вчерашний Вова из Багратионовска, Виталик из Калининграда, Равиль из Лысьвы. Вова играет очень слабо и пытался жульничать, надеясь на мою слепоту (непривычное для меня поведение). Равиль мне показался посильнее других, но отвлекался от игры (возможно, его отвлекали). Чувствуется, что все три мальчика легковозбудимы, с ними надо спокойно и осторожно – ласково.
У Равиля мягкая, нежная ладошка. У Вовы с Виталиком кожа такая, будто они только что после долгого отмокания в воде: ни гладкая, ни мозолистая, ни нежная, ни грубая.
Вова нетерпелив до мышечных судорог. Его надо успокаивать, поглаживая руку, подбадривать: молодец, все хорошо, но не спеши. Мы с Олегом (Олег Гуров, секретарь-помощник Александра Суворова. – Ред.) учили Вову дактильному алфавиту. Я просил придумывать слова на буквы в алфавитном порядке, и, начиная с буквы «Ж» он перестал писать мне эти слова по ладони, а, пользуясь подсказками Олега, сразу пытался дактилировать. Уж не знаю, кто из них охальник, наверно, оба хороши, но на букву «С» тренировочное слово было – «самка». Обычно я принимаю без комментариев любые тренировочные слова.
Поиграли еще в шашки, Равиль сказал: «Удача сегодня не на моей стороне»?– значит, надо ему осторожно поддаваться.
Тут подъехал, как он торжественно представился, лауреат двух международных поэтических конкурсов Владимир Дмитриевич Миронов – насколько я понял, он колясочник, ему 13 лет – и спросил: «Как сдерживать злость?» Я сказал, что уже это хорошо – осознавать, что ее надо сдерживать.

Вопросы и ответы не для сцены

Встреча в Доме культуры. Мое выступление – чистый экспромт, без опоры на заранее написанный план, но поскольку думано-передумано за всю жизнь, план и не был нужен.
С одной стороны, инвалиды в четырех стенах – объект ухода, а с другой – инвалидное рабовладение: социальный работник или родные попадают под мощный прессинг требовательного инвалида. Я говорил о том, что эмоциональное бескультурье, полная бесконтрольность агрессивного спектра эмоций – едва ли не главный источник взаимного несоблюдения человеческого достоинства. Одни пытаются оправдаться тем, что скандалы неизбежны, а потому нормальны; другие, и я в том числе, не могут смириться со скандалами как нормой отношений, ищут способы жизни без скандалов и связанного с ними унижения. Мой вывод: чтобы не унижать друг друга, нужна эмоциональная дисциплина.
Разумеется, не только, все сложнее, но всех аспектов не охватишь, а хоть что-то внятное сказать надо.
На улице к нам с Олегом подошли Юля с десятилетним сынишкой Никитой из Красноярска. Юля рассказала, что Никита учится инклюзивно – в обычной школе. Получить образование трудно, ничего для инвалидов нет. А чего она хотела бы? Интерната? Нет, интерната не хочет. Школу восьмого вида, где ничему не учат, не хочет. А инклюзивно – трудно, однако этому нет альтернативы.

Солпадеин, но не только

Весь день в поездке, к вечеру мне стало плохо – постоянно крутя ручку, опускающую и поднимающую стекло в дверце машины, я накрутил себе резкие боли под правой лопаткой. Так что я уже мечтал только об одном – поскорее добраться до солпадеина. А Вова и Равиль нас уже караулили: «Шашки!!!» Пришлось извиниться.
После отдыха я дал Вове начальный урок шахмат – по своей методике познакомил со всеми фигурами и их строем. Потом сыграли партию в шашки с Равилем, которую я нарочно свел вничью. И мы с Равилем хорошо поговорили. Он рассказал про лысьвенский пруд с двойным дном: по реке сплавляли лес, часть которого затонула, вот этот топляк образовал местами «второе дно» пруда-водохранилища. Опасная штука, затянет – не вынырнешь и не найдут. Равиль только что прочитал «Князя Серебряного», а я как раз сейчас потихоньку его перечитываю, в электронном виде.
В разгар беседы Вова пытается меня монополизировать – Равиль терпеливо ждет. Вова завтра уезжает домой. За ним приехал папа, который тоже быстренько проиграл мне партию в шашки. Вообще-то Вова молодец: еще бы немного интенсивного общения, и он твердо освоил бы дактильную речь. Жаль прощаться в тот самый момент, когда случайное знакомство начинает перерастать в дружбу.

О беззащитности человечности

– Да не хмурься ты так! – взмолился Олег. Еще бы мне было не хмуриться! Меня охватил самый страшный гнев – гнев бессилия. Разговор зашел о мальчике Матвее, который родился с правой ногой намного короче левой. Мама переехала с ним в Калининград, где мальчику в результате нескольких операций ногу удлинили почти до нормы. И вот когда мальчику было примерно тринадцать лет, какой-то девятиклассник пнул его в больную ногу носком тяжеленного солдатского ботинка?– перелом. Лыко-мочало – начинай сначала: нога уже несколько лет никак не срастается, парень в илизаровском аппарате, на костылях.
– Что сделали тому девятикласснику? Как наказали?
– А что сделаешь? – отвечает мама. – Расскажешь правду – значит, донесешь, значит, изгоем будешь. В школах ведь дедовщина похлеще, чем в армии. Грозились прибить, если он кому расскажет, как было дело. Ну и сочинилась байка про неудачное падение со стены.
…Самой трудной для меня проблемой всегда была беззащитность человечности.