«Быть рядом с детьми и так становиться лучше»

«Отпуск начался! А мысли о школе не отпускают», – пишет учитель. Ничего, еще чуть-чуть, и отпустят, но как важен этот переход, это редкое состояние чистой рефлексии, когда новые события не сбивают с погружения в старые, а потребность в многократном прокручивании пережитого находит место и время. А самый класс – когда находится еще и воля записать, зафиксировать это состояние. Публикуя сегодня размышления учителя о препятствиях на пути учения, об отсутствии надежной мотивации, мы вспомнили Симона Соловейчика: «Желания –не одно из проявлений личности, желания и есть сама личность… вне направленности на что-то без нужды/цели нет личности». Что вспомнили, о чем подумали вы?

Об одном «справедливом» условии учения

«Чтобы научиться чему-то, этим надо заниматься» – тезис, казалось бы, бесспорный. А как же: невозможно научиться считать, не занимаясь счетом; невозможно хорошо решать задачи, не решая их много и часто, и так далее. Но есть тут одно препятствие: количество опытов не спасает. Перед нами условие необходимое, но не достаточное. Однако в работе многих учителей, особенно педагогов начальной школы, неявно сквозит: практика, практика, ничего кроме практики, «делайте, потом поймете». Что за этой позицией? Учитель вырабатывает автоматизм навыка, поэтому для оценивания результата он только и делает, что предоставляет обратную связь по ошибочным действиям ученика. Это для ученика очень неполезно, однако у учителя хорошо срабатывает при обучении простым умениям. Но в случае обучения более сложным вещам, увы, это оборачивается фактическим отсутствием обучения.
Для наглядности обратимся к конкретике обучения «более сложным вещам», к работе в группе, например. Достаточно ли поделить класс на группы, чтобы дети начали там работать? Нет, я видел и легко могу представить кучу ситуаций, когда такое деление ни к чему не приводит и ученик не учится работать в группе, хотя бы его туда сажали каждый урок. Во-первых, потому, что результатом учитель берет не параметры «работа в группе», а учебный материал, который группа прорабатывает. Критерии успешной работы в группе ему неизвестны, отслеживать их – ниже его достоинства. И это у нас первый глобальный «затык»: не видеть ребенка дальше, чем «Петя сегодня был старательным». 

Почему дети, в отличие от огурцов, плохо поддаются засолке

Второе. Если дети чем-то занимаются и регулярно получают обратную связь по результатам того, чем именно они занимаются, то дети обязательно научатся это делать. Большой вопрос: сохранится ли у них склонность «это делать» – писать, решать, рассказывать, читать, придумывать – и в дальнейшем, без специального воздействия.
Только в одном случае сохранится: если то, чем дети занимаются, им самим хочется делать. Если это им нравится. Я сам это понял недавно, вдруг: условие «хотеть учиться» выступает глобальным критерием всего происходящего в школе.
То есть если дети занимаются тем, чем не хотят, – это основание для внесения изменений в процесс.
То есть, если дети не хотят учиться, педагоги обязаны позаботиться о том, чтобы желание заниматься тем, чем они занимаются, возникло.
Но вернемся к примеру выше: допустим, ученик не хочет работать в группе. Вот сидит – и не хочет. Да, можно сделать так, что он будет в ней работать: таковы наши правила, дорогой. Учитель или сам класс ему навяжут должное поведение. Но захочет ли ученик действительно работать в этой группе? Захочет ли, например, предоставить в процессе этой работы сведения о собственном состоянии (надежды, продвижение, настроение), без чего групповая работа обесценивается? Захочет ли ученик работать в группах потом, или у него сформируется негативное отношение к этому?

«Они должны – и баста»

Когда мы этими вопросами – «захочет/не захочет» – не заморачиваемся, мы попросту плюем на ученика. А равнодушие учителя – большой порок. И хотя слов про мотивацию сказано выше крыши, а по сути, если копнуть, мотивом все равно остается одно: дети должны что-то делать, а учитель добиваться – не мытьем, так катаньем. Такова наша педагогическая традиция, и тем учителям-одиночкам, которые ее нарушают, приходится не сладко. Меня вот постоянно обвиняют в прекраснодушии, типа «Манилов».
Допустим. Но вот входит в класс реалистка Марьванна и начинает мотивировать детей на решение задачи: «У Маши есть проблема: на сто рублей купить того-то и того-то. Поможем Маше? Конечно!» – и пошли все помогать, раскручивая учебную ситуацию на основании условного мотива. Есть у ребенка право не желать помогать условной Маше? Не-а, какое там. Надо решать, так при чем тут странная помощь Маше (Пете, Ване, инопланетянам с планеты Плюк)? И вот такие «мотивации» у нас в ходу. Их пруд пруди. И это не прекраснодушие.

Как не стать погонщиком мулов

Подлинное воспитание желаний начнется тотчас, если отбросить формальные отношения и проявить внимание к окружающему – к тому, что подвижно и стремительно, в том числе к себе. А лень – лень напрягаться душой. Но давайте хотя бы склонность к этому поддерживать, раз не хватает пока ресурсов. По-моему, тут-то и вырисовывается задача для учителя: воспитание в себе чуткости к ходу дел в классе: к своим словам, к детям, к учебному материалу.
По крайней мере так я формулирую для себя и нахожу такую стратегию: быть рядом с детьми, делать что-то вместе с ними и так становиться лучше. Ведь если нет внутренней направленности стать лучше, то нет оснований, чтобы что-то делать. Да и с детьми в таком случае оставаться незачем, буквально – нечего делать. Дети тянутся к тем, кто воспитывает себя сам, а не к тем, кто показательно воспитывает других и шастает в роли царя и бога.
Глядя в себя, я понимаю, как много мне нужно пройти. Хотя, пожалуй, даже само это расстояние не представить. Дорога учителя все время скрывается за поворотом…