ОТКРЫТЫЙ ДИАЛОГ

«Успех» вместо счастливого детства

Когда мы учим детей, особенно маленьких, мы – что? Что делаем, чего хотим, мы – зачем?
Мы их в общество интегрируем, разбирая любые ситуации нажимом на две педали – «можно», «нельзя»? Или помогаем становлению внутреннего мира ребенка, постулируем человечность, задаем культурные формы развитию?
Это, кстати, не вопросы теории, а вопросы жизни: будет ли ребенку с младенческого возраста задана утилитарная функция, или к его жизни отнесутся как к самоценному бытию? Претендуют ли взрослые на владение им, или включают как равноправного в человеческую общность? Как себе ответим, так дети и заживут. Таким и станет мир для них – утилитарно-прагматическим или человеческим.
И хотя сегодняшний день в образовании ознаменован торжеством рационализма, важно понимать: это не последняя истина и даже не истина вовсе. Именно эта мысль была сквозной на юбилейной конференции «Дошкольное образование в XXI веке: традиции и инновации», организованной Институтом психолого-педагогических проблем детства РАО. Говорилось прямо: 50 лет назад, когда выдающийся ученый Александр Запорожец основал этот институт, мир еще не задумывался об исследовании детства как о науке. А в концепции института уже было научно обоснованное положение: «Развитие ребенка не сводится к пассивной ассимиляции готовых знаний и умений, а предполагает активное воссоздание детской личностью усваиваемых общественных способов преобразования действительности, нравственных и эстетических ценностей  в процессе ее деятельности, приобретающей при определенных условиях самодеятельный характер».
Воссоздание! Преобразование! Детская личность! Самодеятельность!
Увы, теперь это благие напутствия: образованием управляют менеджеры, которые ни при какой погоде ни о чем «таком» не читали и не думали. Но не будем им уподобляться,
в том числе – по части пренебрежения к науке. О некоторых материалах конференции – кратко.

Удлинить и/или отрезать

Александр Запорожец критиковал тенденцию к искусственному подстегиванию умственного развития детей, говорил «нет» преждевременному включению ребенка в сложные формы учебной деятельности, был против школьного обучения шестилеток и вообще считал, что величайшее завоевание человеческой цивилизации – это как раз удлинение времени детства. На этих позициях детские психологи стоят по сей день, особая статья – их не слушают. Тем не менее…
Татьяна Волосовец, директор Института психолого-педагогических проблем детства РАО: «Дети не проживают свое детство, не получают того, что им необходимо получить в дошкольном возрасте. С трех лет их пытаются усадить за парту или за компьютер, ребенок учится, причем так, как это видится маме и папе, а не с научной точки зрения. Но раннее неправильное обучение негативно сказывается на психике и влечет за собой проблемы в школе. Да и все дальнейшее психическое развитие идет с искажением. Ни в три, ни в пять учить детей чему-то в школьном смысле не нужно».
Елена Кравцова, профессор, директор Института психологии РГГУ, рассказала об исследовании большой группы семиклассников: оказалось, что те из них, кто пошел в школу в возрасте 7 лет, по всем показателям развития превосходят «шестилеток», стартовавших раньше.
Лариса Парамонова, профессор, академик РАЕН: «Самая важная вещь – смотреть на ребенка с позиций формирования личности: открыт миру, готов к добру, а не взирать технократически: подготовлен, не подготовлен. Дети нам ничего не должны».
Но власть над детьми у взрослых, а их как ни просвещай, критерий один: «у других-то дети уже…». Спрашивается, где своя голова?

«Учат чему-то, а образовывают – кого-то»

При помощи этого разъяснения предлагали развести обучение и образование. Не случайно для дошкольных учреждений нет стандарта на детские достижения. Там не учат! Но ничего иного, к сожалению, с детьми по большей части делать не умеют. Учат, и учат, как в школе: надо, Федя, надо.
Владимир Кудрявцев, профессор РГГУ: «Своеобразие культурного развития в том, что оно вырастает, а точнее, выращивается лишь в почве целостной детско-взрослой общности. Желает взрослый того или нет, он всегда активное действующее лицо «пьесы» детского развития – и организованного, и стихийного». То есть взрослый способен и усилить, поддержать, но и затормозить развитие вплоть до критической остановки.
Оксана Ушакова, доктор психологических наук, соотносит проблему лавинообразного роста нарушения речевого развития у дошкольников с отсутствием детско-родительской общности. Ребенок проводит время за компьютером или у телевизора – он не мешает, он не разговаривает. Взрослые и не спохватываются, а дети между тем растут. Какие?
 Виктор Слободчиков, доктор психологических наук, говорил о кризисе новой модели человека: «Когда-то была модель дореволюционного человека, затем советского, а сейчас мы имеем дело с моделью постсоветского человека. Имя ей – фрагментация. Разумеется, чем мельче фрагмент, тем легче его использовать, гораздо проще, удобнее, чем иметь дело со сложной целостностью. И самому человеку такой переход в двухмерность, в безыдеальность позволяет жить более комфортно и безбедно, действовать более эффективно. Однако он же – суть расчеловечивание, предательство человеком своего «царского происхождения».

Неготовность к усилию

Люди не коровы. В том-то и кризис, что человеку, живущему по нехитрой формуле «успех = цель + достижения», рано или поздно становится тоскливо. Тошно даже – от компетентностного уклада жизни, который навязывается. Но удержание всей полноты человеческой реальности требует человеческих же усилий. Готовность к ним закладывается в раннем детстве: чувствительность, душевная настроенность, распознавание нюансов – «все то, что, считается, не нужно для школы, что изгоняется из детства, для полноценной жизни совершенно необходимо» (Владимир Кудрявцев).
«От детей не требуют творчества, эмоций, воображения – всего того, благодаря чему развивается мышление и произвольность» (Александр Венгер, доктор психологических наук, профессор).
И так далее: какие-то безымянные некомпетентные люди перекраивают по своему разумению дошкольное образование, которым, кстати, население страны более довольно, чем школьным и вузовским, которое, напомним, считалось «изюминкой советской науки». То вдруг министерским письмом объявляется, что основная программа дошкольного образования – программа «Успех», а никто про нее ничего не знает, нигде не слышно, чтобы ее проверяли или хотя бы обсуждали.
А то отменили норму наполняемости групп: теперь не 20 детей будут в группе, а хоть 40, лишь бы на каждого пришлось по 2 квадратных метра. И потом: санпиновский приказ о том, чтобы природу и все живое из детсада убрать… главное, люди, принимающие такие решения сегодня, завтра уйдут, а беды останутся.

Они действуют вместо нас

Хорошо мечтать: вот бы мир детства был человеческим, а не бюрократическим. Или сравнивать: вот, мол, за рубежом экспертиза работы дошкольного педагога определяется атмосферностью, а не подсчетами разного рода. Или вспоминать минувшие золотые времена: раньше-то без кропотливых исследований ни одна рекомендация в обиход не вводилась, не то что новая программа.
Но тут действительно одно из двух: или продолжать сетовать, или начинать реально действовать в существующих обстоятельствах. А то чиновники приходят и все отнимают. В ребенке видят материал. В родителях – источник финансирования. Педагога сокращают наполовину. Науку игнорируют. Надо возражать. Может быть, ассоциироваться. Наверняка что-то взять на себя.
Кстати, пока мы преодолеваем сопротивление внешних и внутренних барьеров, зарубежные коллеги потихоньку развивают проблематику гуманистической психологии детства, основы которой заложены у нас.
О новинках – очень коротко – рассказал Андрей Подольский, профессор МГУ. Оказывается, развитие детской памяти всецело зависит от включенности взрослого в общение: как обсуждает, как разговаривает, как предъявляет себя. Очень много исследований на тему «Совместное внимание». Немало новых данных, в корне меняющих привычные представления, получили исследователи детского рисунка. Воображение, чувство, настроение – начало развития всего.
«Не случайно, – завершил конференцию академик РАО Владимир Зинченко, – Нобелевская премия присуждена психологу, который объяснил экономистам, насколько большое влияние на принятие решений оказывают эмоции».