ИМЯ И СЛОВО

Галина Муренина: «Наследники Чернышевского предпочли остаться здесь...»

На наши вопросы отвечает директор Дома-музея Чернышевского в Саратове Галина Муренина – заслуженный работник культуры РФ, лауреат Чеховской премии 2008 года. Ее имя внесено в международную энциклопедию «Who is who в России», изданную в Швейцарии.

– Как случилось, что Дом-музей Чернышевского вот уже 200 лет остается настоящей усадьбой, где живут, работают, встречают гостей?
– Дело в том, что младший сын писателя, Михаил Николаевич Чернышевский, в 1920 году передал по дарственной этот дом советскому государству. Он поставил условие, чтобы все потомки Чернышевского (особенно работающие в музее) были обеспечены жильем. Дар Михаила Николаевича был принят с благодарностью. Потомки Николая Гавриловича жили и продолжают жить здесь во флигеле. Младший сын Чернышевского стал первым директором дома-музея, потом его сменили дочери – Нина Михайловна и Марианна Михайловна Чернышевские… К 150-летию со дня рождения Чернышевского его наследникам предлагали хорошую квартиру. Но они предпочли остаться здесь.
– Семья и музей существуют в одной усадьбе. Как им удается столько лет жить вместе?
– У нас прекрасные отношения с семьей Чернышевских. Это не такой уж частый случай в истории литературных музеев. Все, что мы показываем сейчас, было получено и сохранено их силами. Чернышевские были директорами и хранителями музея. Добавлю: это очень редкий случай, чтобы у музея за 90 лет существования был всего лишь третий директор.
– Почти все вещи, которые показывают гостям, – подлинные. Как в водовороте ХХ века удалось сохранить предметный мир дома Чернышевских?
– Члены семьи очень хорошо понимали, что значит для России имя Чернышевского. Его архив сохранялся очень бережно. Когда Ольга Сократовна Чернышевская раздавала друзьям вещи своего покойного мужа (как было в те времена принято), она подписывала каждую вещь: «Этот стол принадлежал Чернышевскому», «Это кресло Чернышевского». Потом по этим надписям мебель отыскали и вернули. Ольга Сократовна сумела внушить сыновьям Чернышевского – а когда Николая Гавриловича арестовали, мальчикам было четыре и восемь лет – огромное уважение к отцу. В 80-е годы XIX века Михаил Чернышевский передал многие из отцовских вещей в первый в России общедоступный музей изобразительных искусств, открытый в Саратове внуком Радищева – художником Александром Петровичем Боголюбовым. А в годы революции на усадьбу Чернышевских была выдана охранная грамота, и это спасло бывшую протоиерейскую усадьбу – с иконами семьи Чернышевских, портретами священников, богатейшей коллекцией духовных книг…
– За последние десятилетия многие общеизвестные темы стали раскрываться иначе. Появилось ли что-то новое в теме «Чернышевский и религия»?
– Как и в советское время, мы продолжаем говорить, что Николай Гаврилович был атеистом. Однако он родился и вырос в семье священника, где строго соблюдались заповеди и превыше всего ставились нравственные ценности. Николенька Чернышевский был хорошим учеником. На экспозиции выставлена его детская рукопись «Бога чти паче всего». Хочу отметить самое важное: заповеди, полученные в семье, Николай Гаврилович перенес на светскую этику. Это был его глубоко личный опыт, итог размышлений. Ведь Чернышевский был не только энциклопедически образованным, он был прежде всего думающим человеком. Сам о себе, уже после Сибири, ссылок и тюрем, он говорил: единственным моим занятием в течение всей жизни было думать и размышлять.
– Сейчас в музее Чернышевского собираются круглые столы «Духовно-нравственные ценности современного общества». Почему именно здесь? И почему, на ваш взгляд, для этой дискуссии так важно имя Чернышевского?
– Мне представляется важной личная нравственная безупречность Чернышевского во всех обстоятельствах жизни. Я люблю вспоминать слова Николая Алексеевича Некрасова, который, говоря о Чернышевском и о шестидесятниках XIX века, подчеркивал: «Под их репутацию не подсунешь и соломинку, а под нашу бревно можно подложить». Это действительно были рыцари без страха и упрека, с высочайшими представлениями о нравственных ценностях. Даже просвещение общества заключалось для Чернышевского не столько в насыщении знаниями, сколько в передаче людям нравственных постулатов. Вспомним, сколько запоминающихся нравственных сентенций в романе «Что делать?». В середине 70-х, когда я стала директором этого музея, мы издали книжечку «Мысли и афоризмы Чернышевского». Они по-прежнему звучат актуально. Вот один из них: человек должен каждый день думать, чтобы подняться над собой вчерашним. Между прочим, Чернышевскому принадлежит еще один, ныне позабытый, афоризм. Но в мое время его повторяли даже в начальной школе: «Умри, но не давай поцелуя без любви»!
– Как по-вашему, настанет время, когда девочки снова будут приносить эту клятву в своих тайных дневниках: «Умри, но не давай поцелуя без любви»?
– Думаю, что да. Примеры взаимоотношения полов, которые дают нам современные СМИ, рано или поздно вызовут в обществе реакцию. И, как всегда бывало в истории, реакцией станет полная противоположность социального поведения. Это неизбежно.
– А слышали ли об этом совете Чернышевского современные школьницы?
– К сожалению, они и о Чернышевском почти ничего не слышали. В 90-е годы отношение к Чернышевскому – как и вообще к представителям революционно-демократического движения – резко изменилось. Роман «Что делать?» удалили из школьной программы. На Чернышевского и его соратников возложили ответственность за то, в чем они не были и не могли быть виновны. В это время в России вышел роман Владимира Набокова «Дар», центральную часть которого занимает жизнеописание Чернышевского. Не буду говорить, как нас, хранящих наследие Чернышевского, огорчил этот роман. Сегодня «Дар» вызывает стабильный интерес у зарубежных исследователей творчества Чернышевского. Однако не могу припомнить, чтобы хоть кто-нибудь из российских учителей задал мне вопрос по этому роману. Возможно, в этом сказывается перемена в менталитете наших сограждан. Мыслящие люди начинают переоценивать критику 90-х в адрес революционно-демократического движения.
– Что, по-вашему, было главным для идеологов этого движения?
– Стремление сделать народ счастливым. Ведь за прошедшие десятилетия мы не стали счастливее. И сегодня мыслящие люди начинают это понимать.
– Возможно ли заново начать со школьниками разговор о Чернышевском?
– Я верю в это. Тенденции, которые прослеживаются в обществе, дают основание предположить, что XXI век принесет всплеск интереса к наследию и мыслям Чернышевского. Возможно, он даже станет веком Чернышевского… Впрочем, мне трудно говорить о Чернышевском – просто потому, что я его очень люблю.

Беседовала Светлана КИРИЛЛОВА