2010 ГОД СОЛОВЕЙЧИКА

Слова о чести, достоинстве и свободе

Эта встреча была подарена мне в самое темное и трудное время, в мои 13 лет.
Двумя годами ранее моя жизнь впервые разломилась надвое: на «до» и «после». Мы переехали в другой город. Событие, конечно, важное, но, на взгляд взрослых, совсем не такое трагическое, каким представлялось мне.
А со мной произошло вот что. Едва сойдя с поезда, я нашла под деревом на бульваре мертвого голого птенца, выпавшего из гнезда. Похоронив его в клумбе на привокзальной площади, я вдруг с абсолютной уверенностью поняла, что город, в который я попала, – мертвый.
Дело было не в моей чрезмерной впечатлительности. Все последующие годы, проведенные в этом городе, лишь подтверждали верность той первой интуиции.
В моем родном городе атмосфера была другой – легкой и подвижной, там был воздух, а здесь я с первых же шагов начала задыхаться. Среда – разговоры, люди, дружбы, – так естественно питавшая и поддерживавшая меня там, здесь превратилась в нечто враждебное, существующее совсем по другим законам. Законам подавления, угасания, застоя.
В школе мы под диктовку переписывали учебники, а потом учили написанное наизусть. Любое проявление собственной мысли воспринималось как скандал. Мои одноклассницы говорили исключительно о шмотках и «Просто Марии», взрослых интересовали только деньги и сплетни. И так несколько тусклых, безрадостных лет. Я с ужасом осознала, что душное темное царство проникает в меня и разъедает душу изнутри – исподволь, незаметно, как ржавчина или радиация. И я со всей отчетливостью поняла, что если я не буду сопротивляться, не буду каждую минуту бороться со сном, расслаблением и дряблостью духа – мне конец. Рано или поздно я тоже начну обсуждать сериалы и чужую семейную жизнь.
И я стала жить, как солдат, сжав кулаки и стиснув зубы. Силы были неравными, и часто, почти всегда, я чувствовала, что проигрываю, что уже готова сдаться. Опереться мне было совершенно не на кого.
И вот однажды я услышала по радио, что кто-то в какой-то газете написал что-то о Пушкине. Не знаю, что заставило меня запомнить название газеты и на следующий день спросить ее в детской библиотеке. Газета там неожиданно нашлась.
Я открыла – и на первой же странице встретила эти слова. Простые человеческие слова о чести, достоинстве и свободе. Слова, которых так не хватало мне в моей пустыне и которые сказали мне много больше самих слов. Сказали, что я не одна, что я не сошла с ума, как мне временами уже начинало казаться, что где-то есть люди, живущие по тем же простым человеческим законам, по которым я изо всех сил пытаюсь жить.
Я переписывала их в школьную тетрадь, читала в переполненных трамваях по дороге на учебу, читала на уроках, когда казенная тоска делалась совсем невыносимой. Они стали для меня воздухом, возможностью выпрямиться и вздохнуть во всю грудь, точкой опоры и тайным союзником в одинокой борьбе за счастье быть человеком.
Это были «Пушкинские проповеди» Симона Соловейчика, печатавшиеся в 1994 году в газете «Первое сентября».