СИМОН СОЛОВЕЙЧИК. СТАТЬИ ДЛЯ СВОЕЙ ГАЗЕТЫ

...и чем оно занимается

Политику министерства легко вычислить, если сравнить, что сделало министерство для свободы школы и что – для ограничения свободы. Счет явно не в пользу последней, а значит, не в пользу детей и школы.
Можно понять и министерство. Демократический путь неизвестен, и нет людей, которые повели бы школу в этом направлении. Вторая дорога накатана, надо лишь капитально отремонтировать поломавшиеся рычаги; на министерском языке это называется восстановлением вертикалей.
Сначала два впечатления из разговоров последних дней.
Незадолго до первого сентября выступал перед директорами школ одного района. Попросил: «Задайте, пожалуйста, по вопросу, а я постараюсь ответить». Первый же директор спросил:
– Скажите, пожалуйста, как сделать, чтобы все школы были хорошими и чтобы всем детям было хорошо учиться?
Второй разговор был на днях. Спросил знакомую учительницу математики, как дела, как год начался, большая ли у нее нагрузка.
– Нет, я взяла в этом году всего восемнадцать часов, в восьмом и в девятых. Возраст. Но трудно. Девятые я несколько лет веду, я только моргну – они знают, что делать. А с восьмым нелегко. Шевелятся, подвижные очень.
Шевелятся!
Вот точное слово.
Шевелятся! Подвижные! А должны не шевелиться. И не двигаться. Должны: «моргну – и знают, что делать».
Притом учительница-то хорошая и совершенно изумительный человек, всегда готовый прийти на помощь.
Между вопросом директора («как сделать, чтобы все») и рассказом учительницы («шевелятся») есть прямая связь.
Видимо, это у нас в школьной крови, в образовательных генах: не двигайся, не шевелись. Делай, как я моргну. Большинство педагогов – из тех, кто искренне болеет за школу, – уверены, что ответ на всеобщий директорский вопрос есть и он заключается в укреплении порядка и руководства.
Поразительно, как вся наша школьная система после короткого периода относительной свободы, когда допускалось некоторое шевеление тел и брожение умов, вновь устремилась к прежнему устойчивому состоянию: чтоб моргну – и порядок. Моргательная педагогика, видимо, неистребимый наш идеал. Послушание – единственный залог стабильности. Никто не представляет себе, как добиться порядка без послушания.
На днях в одном городе (не в Москве) я разговаривал с группой управленцев. Была заведующая городским отделом образования, молодая, умная, энергичная женщина, три года на своем посту; были ее сотрудники, были и городские методисты. Обсуждали систему управления образованием в городе. Все финансы теперь в распоряжении районных отделов образования.
– А как же городской отдел управляет?
Мои собеседники переглянулись.
– У нас методический центр остался, – многозначительно сказала заведующая.
– Методический центр? Как можно управлять с помощью методического центра?
– Ничего, можно, – усмехнулся главный методист города, стоявший тут же.
– У нас есть рычаги.
Слово это было произнесено с большим нажимом, чтобы я понял его значительность.
Я прикинулся, что не понял, мне объяснили: в конечном счете от методического центра зависят аттестация, лицензирование и все, что дает школе или учителям какое-нибудь преимущество, какие-нибудь лишние 15 процентов к зарплате, какие-нибудь дополнительные права.
У меня нет никаких оснований плохо думать о методистах этого города; но в других краях известно, что происходит: все новое выживает лишь в том случае, если оно получило одобрение в городском или районном центре. Это очень опасно.
…Могут сказать: но ведь образовательным учреждениям предоставлена финансовая свобода. Пожалуйста, отделяйся, открывай счет, получай свои денежки и учи, как считаешь нужным.
Финансовая свобода, за которую столько боролись, объявлена и узаконена, но школы не торопятся стать хозяевами.
Я знаю город – из ста примерно школ лишь пять открыли свой счет. Остальные предпочитают получать деньги в отделах и департаментах образования, потому что лишь на три статьи бюджета выделяются реальные средства: на зарплату, налоги и питание. А школе нужен ремонт, а школе нужны оборудование, пособия...
Идут в отдел образования. А там удивительным образом все находится – если попросить. Если очень попросить. Директор превращается в вечного просителя.
Был в школе; директор – королева, царица, императрица. Все под ее рукой, все у нее лучшее, и свежевыкрашенные полы блестят почти угрожающе. Из школы поехал к городскому начальству. Поговорили, вышел из кабинета, а в приемной кто-то тихим голосом прощается со мной. Поднимаю глаза – да это же та самая королева, царица, императрица, одного взгляда которой боятся в ее школе! Здесь она сидит мышка мышкой, руки на коленях. Смиренно ждет своей очереди. Приучена.
– Я, – рассказывает, – когда в кабинет директора завода вхожу, то прямо с порога: «Как мне к вам идти, Василий Петрович, ногами или на коленях ползти? Могу и на коленях». – «А сколько тебе нужно?» – «Сто тысяч, крыша течет». – «Двадцать тысяч дам». – «Спасибо, Василий Петрович, спасибо, Василий Петрович». И бегу к следующему. Иногда в полседьмого являюсь, сижу у дверей. Директор приедет на работу – а уж я здесь.
Какая тут самостоятельность... Финансовый рычаг, как и прежде, в руках управленцев.
Директор школы; стаж десять лет; человек, свободный душой и энергичный; отделился от района, открыл свой счет, сдает помещения в аренду, «доит» спонсоров, как он сам говорит; живет. У школы хорошая слава, детей в нее со всего города готовы везти.
– Сейчас российская школа переживает пору расцвета. Никогда такого не было, – считает директор. – Точнее, так: кто стремится к новому – тому хорошо, а исполнителям стало хуже.
– Почему же расцвет? – спрашиваю я, хотя мог бы и не спрашивать, вполне достаточно, что человек так чувствует.
– В чем расцвет? Свобода. Комиссий нет. Вы не представляете себе, какая жизнь без фронтальных и прочих комиссий, впервые вздохнули. Но надолго ли свобода?
– Надо торопиться. Скоро все кончится. К тому идет. Про стандарты и базовые планы читали? Зачем они? Чтобы проверять. А какая проверка без комиссии? И все начнется сначала, подготовка уже проведена.
Спрашиваю опытного московского директора:
– Наверное, все против стандартов?
– Что вы, – отвечает, – что вы! Не меньше пятидесяти процентов директоров ликуют. Теперь они могут спрашивать с учителя, теперь у них появился рычаг!
И опять это зловещее слово было произнесено с особой многозначительностью.
Встречаю на улице знакомого методиста.
– Все, – говорит он, – все. С учителем кончено. Учителя через колено – и переломили.
И объясняет: во-первых, прежде учитель получал добавки за кабинет, за классное руководство, за проверки тетрадей автоматически, от государства. Теперь все эти выплаты, а их 25 процентов от зарплаты, зависят от директора и завуча. «А директора, – говорит методист, – у нас знаете какие... В школе начнется невесть что. Или классные руководители уйдут. А как без них?»
Во-вторых – аттестация. Ох уж эта аттестация! Учителя взбудоражены. Я недавно встречался с большой группой педагогов – ни о чем другом говорить не хотят, только об аттестации, и притом никто не сказал ни одного доброго слова о ней, все наперебой перечисляют всевозможные несправедливости.
Учителя страны обижены – понимают ли это в министерстве? Ну просто обижены аттестацией.
Произошло то же самое, что и со стандартами. Казалось бы, вполне разумная и благая цель, направленная на то, чтобы дети учились (стандарты), а учителя хорошо учили (аттестация). Но ведь нет и не может быть строгого критерия, отделяющего хорошего учителя от учителя похуже, а деньги-то платят точно, до копеечки.
Но самое главное, что все споры о 12-м разряде – это споры не о добавочных средствах, а о хлебе насущном. Зарплата так мала, что безнравственно делать ее предметом тяжб и экзаменов. У министерства скорее всего были благие намерения, а учитель эти намерения воспринимает однозначно: хотят подчинить меня, согнуть, заставить пресмыкаться перед директором. «Да пропади они пропадом со своими разрядами, не пойду я сдавать!» – сказала мне в сердцах немолодая учительница, и такая учительница, что ей надо бы втрое больше других платить, ей цены нет.
Если министерство добивается, чтобы школы были недовольны правительством, реформами, временем, чтобы учителя говорили: «Да пропадите вы пропадом», – тогда все правильно. Эта цель достигается успешно.
Вернемся к наивному вопросу: «Как сделать, чтобы все школы были хорошими?»
Уверен, что этого же хотят и в министерстве. Врагов школы там нет. Хватит искать врагов. Но в каком направлении идти? Как сделать школы хорошими?
Только одним способом: учить их свободе, творчеству, поиску, призывать и подталкивать к обновленной жизни, всеми средствами поддерживать эксперимент и новаторство – словом, побуждать шевелиться.
Другой путь – «не шевелись», «я моргнул – ты выполняй», стандарт, комиссия и рычаги. Но там, где рычаги, там и винтики, а винтики хорошей школы сделать не могут.

«ПС», № 56, 1993 г.