СИМОН СОЛОВЕЙЧИК. СТАТЬИ ДЛЯ СВОЕЙ ГАЗЕТЫ
Что уходит? Что начинается сегодня в школе?
Пишут, что школа не приучена к свободе, или что слабые учителя, или плохие учебники, или не те программы, или не хватает компьютеров, или зарплата низка, или нет в обществе внимания к школе, или не поняли мы, что школа – ведущая сила истории, или нет заинтересованности в знаниях, или плохие пединституты и неправильно в них принимают, или перегружены классы, или не те у нас ученые и опять не ту академию избрали, или неопытны чиновники в министерстве – все эти причины, каждая из которых что-то значит, все они по отдельности и даже все вместе не объясняют того главного, из-за чего при всех возможностях и даже при самых больших деньгах школа все равно во что-то упирается.
Какая-то есть невидимая, неявная, необъявленная причина всех трудностей.
Загадка. Ну просто загадка – почему о самой главной школьной трудности никто не говорит и не думает? Ведь все так очевидно, на самой поверхности лежит.
Прежде я никогда не ездил за границу, и лишь в самые последние несколько лет удалось побывать в школах Аргентины, Франции, Швеции, Англии, Германии, США, и я убедился в том, что давно подозревал: западная школа не умеет учить всех детей подряд. Там хорошо учат лишь отобранных. Поэтому школа в этих странах подвергается такой критике, какая нам и в страшном сне не приснится. Обвинение одно: школа не дает знаний. У меня тоже сложилось такое впечатление, и наши десятиклассники, месяц по обмену проучившиеся в Америке, говорили мне, что там учиться до смешного легко по сравнению с нашей школой...
Так что же – здесь школа хорошая, а там плохая? Мы все-таки впереди планеты всей?
…Школы эти нельзя сравнивать, потому что у них разные цели.
У нашей школы, что бы там ни говорили о развитии, воспитании и прочем, одна цель – знания. Правдами и неправдами вбить в ребенка знания и умения.
У западной школы в отличие от нашей не один, а два приоритета. Американская школа, например, учит как может, но еще ее заботит нечто такое, о чем у нас и не знают толком, – внутреннее достоинство. Это не то, что внешнее, не о том, что не унижать и не обзывать ребенка; это совсем другое – внутреннее чувство своей собственной значимости в этом мире, которое западная школа старается (хоть и не всегда удачно) привить ребенку с самых ранних лет. Цени себя, знай себе цену, не чувствуй себя хуже или ниже других, ты ничуть не хуже взрослых и важных людей, ты всем ровня – смело подавай руку каждому.
Внутреннее достоинство – высшая ценность, на внутреннем достоинстве держатся и совестливость, и трудолюбие, и доброе отношение к людям, и умение справляться с жизнью. Для общества с конкуренцией школа должна готовить не юных бизнесменов – это не ее дело, а людей с достоинством – оно необходимо и предпринимателю, и наемному работнику.
Но вот противоречие, вот истинная причина всех без исключения школьных трудностей, она не наша, не особая, она одна на весь мир: подобно тому как несовместимы свобода и равенство, несовместимы знания и достоинство. Лишь в среде способных знание увеличивает достоинство, в других же случаях знание можно вбить в детей, только унижая их, только разрушая их чувство внутреннего достоинства.
Наша школа об этом не думает, у нее нет в списке приоритетов такой штуки – внутреннего достоинства. Американская же школа не может пойти на то, чтобы достоинство это разрушать. И если приходится делать выбор – знания или достоинство, – американские педагоги делают его однозначно – достоинство. Пусть остается неграмотным, это плохо, за это общество школу критикует; неграмотный – но уверенный в себе, но с чувством достоинства. Наши педагоги говорят: нет, в интересах ребенка мы будем его учить, мы всучим ему аттестат, это социальное равенство – и выпускают людей, все равно ничего не знающих да еще измученных школьными унижениями, с разрушенным внутренним достоинством.
Вопрос: так что же делать школе – превращаться в подобие американской, сменить приоритеты? Ответ: ни в коем случае. И свое разрушим, и чужого не возьмем. Осторожнее с переменами! Наша школа выбрала свой путь еще тогда, в 1986 году: «Педагогика сотрудничества» и есть поиск такой школы, которая могла бы учить неотобранных детей, одновременно усиливая их достоинство. Нелепо прерывать этот поиск, объявлять открытия наших новаторов устаревшими. Если поиск прервется, то мы или вернемся к обману и насилию, или превратимся в дурное подобие западной школы и будем вечно ругать систему образования и за то, что она калечит детей, и за то, что оставляет их без основательных знаний.
«ПС», № 1, 1992 г.