КРУГИ ИСТОРИИ

65 лет спустя...

Собираясь в Германию, я не предполагала, что встречусь с войной. С той самой, которая закончилась 65 лет назад. Но меньше всего я ожидала столкнуться с ней внутри себя. Хотя всю жизнь непроизвольно вздрагивала, услышав немецкую речь. Для меня, выросшей на советских фильмах о Великой Отечественной, эти четкие интонации всегда звучали как сигнал смертельной опасности. Но до поездки в Германию я не воспринимала свой подспудный страх и вызванную им неприязнь как нечто противоестественное, как болезнь, от которой надо излечиться.

 

Незадолго до отъезда мой добрый знакомый, узнав, что 9 мая я встречу в Берлине, задумчиво сказал: «Какая сложная тебе предстоит задача. Будешь там нашим послом мира». Фраза показалась мне странной. Я вслушалась в себя и обнаружила, что в моем сознании Победа связана не с миром, а с войной.
В первый же день в Германии я окончательно поняла, что несу в себе разрыв, порожденный тем давним злом. Это случилось в метро по дороге из аэропорта. Я увидела кроткого беспомощного старика, сидящего, сложив руки на трости. В сердце поднялась волна нежности и грусти. И вдруг это живое чувство перерезала ледяная мысль: а ведь он вполне мог быть среди тех, кто сжигал белорусские деревни.
Я испугалась своей реакции. И с тех пор все мои мысли, разговоры, случайные встречи, так или иначе, стали выстраиваться вокруг этой темы. Каждый день я делала маленький стежок, сшивая черную дыру внутри. Я хотела, чтобы война закончилась.
И постепенно понимала, что мир – это тяжелая работа, которую каждый должен проделать сам. Мир – не результат, которого можно достигнуть, но бесконечно длящееся усилие понимания, диалога и памяти. Неоднозначное, неустойчивое равновесие, всегда готовое соскользнуть к чему-то более простому, к усвоенной с детства схеме, где есть «свои» и «враги».

* * *
День Победы, как оказалось, никто, кроме нас, вообще не отмечает. Не только в Германии – что было бы в принципе понятно, – но и в других странах такого праздника просто нет. Обычный день.
«Сначала от этого было как-то не по себе. И обидно, и одиноко, – рассказала мне русская преподавательница, давно живущая в Берлине. – Мы сами не замечаем, насколько срослись с культом Победы. Хотя, если вдуматься, салюты и парады не имеют никакого отношения ни к памяти, ни к благодарности. Просто мы так привыкли. Привыкли откупаться символическими действиями от чего-то действительно важного. От ежедневного кропотливого труда, направленного на преодоление ненависти, подозрительности и страха».
Правда, 9 мая в Берлине все-таки отмечали. Все русские, оказавшиеся в городе, не сговариваясь пришли к Рейхстагу. Выглядело это довольно грустно. Покачиваясь на ступеньках, бритые парни в спортивных костюмах размахивали российским флагом. Туристы с георгиевскими ленточками на сумках глотали водку из пластиковых стаканчиков, нестройно горланили «Этот день Победы», жались друг к другу и задиристо покрикивали на прохожих. Те косились с вежливым любопытством.
У входа в Рейхстаг образовалась длинная очередь. Рядом со мной стояла украинская студентка, оканчивающая Берлинский свободный университет.
«От этого здесь быстро отвыкаешь, – вполголоса говорила она, оглядывая толпу российских туристов. – Характерная смесь неуверенности и нахальства. Как они громко кричат. Зачем? Почему все так жалко и непристойно? А представляете, если бы просто взять и сфотографировать все эти расплывшиеся невнятные лица. И назвать: «Победители у Рейхстага. 65 лет спустя». Обвинили бы в русофобии. А ведь это – сама жизнь».
Сзади нас молодые чехи, посмеиваясь, обсуждали, что в чешских учебниках теперь пишут, будто войну выиграли чехи: «Валку выграли чеши». «И вы в это верите?» – грозно обернулась к ним украинская студентка. «Конечно, нет», – нервно засмеялись чехи и на всякий случай отодвинулись подальше.
Кстати, потом один русский эмигрант, окончивший школу в Берлине, рассказывал мне, что в Германии большинство подростков уверены, будто во Второй мировой победили американцы. По его словам, в немецких школах подробно изучают только Холокост, а о событиях на Восточном фронте упоминают лишь вскользь.
Внутри Рейхстага я наблюдала тоже своеобразный урок истории. Полная женщина, подозвав к себе дочку лет семи, кричала на весь зал: «Смотри! Гордись! Все порушили! Все!» – и яростно тыкала пальцем в фотографию послевоенных развалин Берлина.
Подпись под соседним снимком звучала несколько непривычно. «Советские солдаты празднуют свою победу». Это уточнение – «свою» – сильно резало слух. У нас бы написали просто: «Празднуют победу».
У стен Рейхстага, откуда начиналась Берлинская стена, сейчас – мемориал «жертвам Стены»: людям, погибшим при попытке перейти границу. Рядом раскле­ены самодельные листовки: «Почему мы не отмечаем». Написаны они от лица немецких военных, отсидевших в сталинских лагерях. Тут же – реклама «запрещенной в Германии» книги нацистского полковника «10 лет в руках у советских».
А в портовом городе Киле мне рассказали о местном курьезе – старичке-фашисте, который до сих пор придерживается своих убеждений, прячет в саду настоящий танк и председательствует на всех сборищах неонацистов как учитель и старший товарищ.
Танк в саду – это, конечно, единичный случай. Однако тема современного нацизма возникала почти во всех разговорах. Правые идеи по-прежнему кажутся кому-то привлекательными, особенно в «проблемных» районах, где много безработных. Интеллигентные немцы этих тенденций боятся и стыдятся. Но они их не замалчивают.
Война с фашизмом в Германии продолжается и по сей день. В основном это внутренняя борьба. На стенах часто попадаются граффити с призывами «Убей в себе фашиста» или «Гони нациста из своей головы».
Изредка случаются и внешние стычки, как, например, 1 мая, когда неонацисты пытаются пройти маршем по Берлину. Их разгоняют с первых же шагов. Причем не полиция, не молодежные антифашистские группировки, а простые прохожие. Этот факт все рассказчики особенно подчеркивали: фашизм – маргинальное явление, и для массового сознания он уже неприемлем.

* * *
«Эта победа, – объяснял один про­фессор-славист, – не менее важная, чем та, которую одержали в 45-м году. Разбить Гитлера на поле боя, наверное, было даже проще, чем развенчать его идеи. Идеи крепче танков. И разрушительнее. Тоталитаризм держится не на тиране и не на отдельных патологических личностях, а на самых обычных людях, обывателях, которые толерантны к злу».
В этом смысле очень интересен музей в Берлинском пригороде Ванзее, расположенный на вилле, где руководство нацистской Германии приняло решение о полном уничтожении европейских евреев.
Другие музеи, посвященные этой теме, начинают историю фашизма с 1933 года. Что выглядит довольно странно. Как будто жили нормальные люди с нормальными ценностями, а потом вдруг в одночасье одичали.
На вилле же в Ванзее восстановлена вся предыстория, начиная с середины XIX века. Шаг за шагом показано, как нечеловеческие идеи расового превосходства незаметно внедрялись в массовое сознание. Сначала об этом говорят на кухнях, потом – уже на трибунах. Вот солидный историк выпускает антисемитскую статью, вот злобные карикатуры в юмористических журналах, а вот уже объявление в ресторане: «Евреям вход воспрещен».
После поражения в Первой мировой войне в Германии появляется более 700 нацистских газет. Романы о расовой чистоте расходятся гигантскими тиражами (200–250 тысяч в год). Большим спросом пользуются иллюстрированные детские книжки, наглядно объясняющие маленьким арийцам, почему им нельзя дружить с еврейскими детьми.
Потом – начинаются погромы. Кстати, во всех языках это слово звучит именно так: «pogrom». Это, оказывается, наше российское изобретение. Наш вклад в мировую культуру. Как «sputnik».
Последний зал экспозиции в Ванзее называется «Прошлое в настоящем». Там собраны свидетельства медленной работы по исцелению немецкого общества от нацистских идей. Эта работа началась далеко не сразу. За нее взялось, повзрослев, уже послевоенное поколение. А первые десятилетия люди просто не хотели ничего знать. Зал «Прошлое в настоящем» открывает горькая фраза писателя Примо Леви, выжившего в Освенциме:
«Я думал, каждый будет задавать нам вопросы, прочитав на наших лицах, кто мы. Но никто не посмотрел нам в глаза, никто не принял этот вызов. Они были глухи, немы и слепы, закрывшись в своих руинах, как в крепости намеренного невежества, пойманные в ловушку высокомерия и вины, по-прежнему способные презирать и ненавидеть…»

* * *
Преодоление прошлого в Германии – еще незавершенный процесс. Периодически на его пути возникают самые неожиданные препятствия. Один из последних примеров – скандал вокруг мемориального поезда.
Какой-то общественный фонд задумал пустить по Берлину и окрестностям несколько старых товарных вагонов, подобных тем, в которых евреев отправляли в лагеря уничтожения. Поезд должен был подолгу останавливаться на каждой станции, чтобы люди могли зайти внутрь и посмотреть передвижную выставку.
Проекту неожиданно воспротивилась Немецкая железная дорога, запросив огромную сумму «за аренду путей». Дело было не столько в убытках, сколько в нежелании руководства корпорации напоминать обществу о причастности Немецкой железной дороги к массовым убийствам. Ведь у «поездов смерти» существовало расписание, машинисты, отвозившие людей в лагеря и отгонявшие обратно пустые составы, получали зарплату...
Однако после большого шума, поднятого в газетах и на телевидении, поезд-музей запустили. Бесплатно.

* * *
В современных немцах поражает их ответственное отношение к прошлому. Память – дело всего общества. И тот, кто имеет мужество помнить, постоянно напоминает забывчивым о самых тяжелых моментах недавней истории.
В некоторых районах Берлина буквально и шагу нельзя ступить, чтобы не вспомнить. У каждого дома, где жили еврейские семьи, в мостовую вмонтированы медные таблички с именами погибших. Этот проект скульптора Гюнтера Демнига называется «Камни преткновения».
Правда, недавно неонацисты, до этого ограничивавшиеся поджогами исторических музеев, сделали серьезный ответный ход. Одним из своих ключевых лозунгов они провозгласили усталость общества от памяти. И молодежь охотно откликнулась на этот призыв.
«Возможно, в какой-то момент мы действительно слишком перегружаем школьников негативной информацией, – рассказывала мне немецкая учительница. – Книги о Холокосте, фильмы о Холокосте… У некоторых начинается реакция отторжения: «Не хочу ничего об этом знать!» Тогда мы стараемся объяснить, что это – проявление слабости. А ведь нацисты всегда играли именно на потакании человеческим слабостям, на самых низких движениях души. Надо об этом помнить и не поддаваться».
Борьба с фашизмом в Германии продолжается. И до победы, возможно, еще далеко. Однако многолетними усилиями всего общества немцам удалось добиться главного: уверенности, что ужас прошлого никогда не повторится.