«О жизни, о школе, о себе»

Конец учебного года, майский душистый день – и дюжина веселых гостей в редакции «ПС»! Девять ребят и три учителя из московской школы пришли к нам, чтобы поговорить за «круглым столом». Удивительно, но разговору не нужен был ведущий. Не требовалось определять тему – все зашли и заговорили, как будто после запятой, – Илья, Паша, Егор, Андрей, Содиржон; Таня, Женя, Полина, Диана. И получилось чисто, искренне, великодушно. Мы публикуем сокращенную стенограмму, сожалея лишь о том, что несловесное богатство разговора ребят передать невозможно. Но и в словах открывается так много – если, конечно, слушать, если – видеть…

Что от нас зависит?

– Все в нашей жизни зависит от людей, которые принимают экзамены. Эти люди никогда не закончатся, потому что всюду тесты. В детском саду тесты, преподаватели вуза сдают тесты, на работе тесты, тесты, тесты. Творческие люди никуда не попадут.
– Ну нет, если у тебя есть желание, везде пройдешь, от человека многое зависит.
– Сколько у него денег, может ли он заплатить. Или связи. С улицы ты никуда не придешь.
– Надо постараться понравиться, прогнуться, не унижаться, конечно, но подстраиваться надо.
– Не все умеют и хотят. Чем подстраиваться под кого-то, лучше свое дело делать.
– Тогда надо валить отсюда. Реализовать себя в России трудно. Тут людей юзают как могут и ничего не платят. Говорят, будьте патриотами.
– Любить страну и стараться изменить ее к лучшему – это нормально. А если все, как ты, думать начнут, а если все уедут?
– В учебнике написано, что государство существует, чтобы помогать людям, но если бы так было! Сказали – сделали. Написали – правда. На самом деле что говорят наверху, то не выполняется внизу. Так жить очень трудно. Тут либо умри, либо иди дальше.

Палочное образование

– В школе нам говорят: если вас не заставлять, вы перестанете учиться, если не кричать, слов не понимаете. И вот мы уже такие плохие, нас просто до слез доводят, доказывая, какие мы плохие. И мы учимся через принуждение. Надо или смириться с палкой, или научиться от нее уворачиваться.
– Ужас, чуть что – «садись, два». Не успел, не уложился – «два». Я думаю, ученики должны сами решать, учиться им или нет. Пусть школа превратится в факультативы – каждый находится там, где ему интересно и полезно. Пусть будут люди, которые не выбрали математику или русский. Пусть они не ходят туда. Пусть познают историю или биологию на хорошем уровне. Я хочу получать знания, а не оценки и замечания.
– Я пошел в физматкласс, но хочу и о литературе узнать кое-что. Мы учили наизусть большой отрывок из «Мертвых душ» – зачем? А вот «Шинель» я сам читал, слезы наворачивались. Гоголь не описывает плохую систему, он показывает, как она ограничивает человека от себя самого.

Миры, пригодные для жизни

– Если бы можно было выбирать, я бы выбрал мир, который работает как часы. Тогда ни сам человек с собой, ни мир с ним ничего плохого не сделает. Это очень важно, чтобы вам не сделали МММ.
– Часы легко сломать. Это замкнутый взаимозависимый мир. И не хочу я быть шестеренкой в часах. Я, может, хочу быть корпусом.
– Да, пусть каждый займет свое место в системе и не забывает о нем. Тогда будет хорошо, справедливо.
– А нельзя ли, чтобы шестеренки вращались, но при этом свободно друг от друга? Чтобы у каждой был свой центр помимо общего?
– Это уже не часы…

О правах и законах

– Люди еще не такие культурные, чтобы жить без закона. Ко мне на улице подходит пацан с ножом: дай деньги. Отнял. Но ножиком-то не ткнул, потому что знает, что за убийство его посадят. Закон – правила жизни. Та же палка. Но закон должен защищать слабых, а не только пугать сильных. Он должен быть ясный и жесткий.
– Закон, как я вижу, карает того, кто не живет тупо, по системе. Я, например, должен отучиться в школе, как все люди. Закон тянет всех в толпу, которая покорно пойдет за властью. А мое время уходит!
– Низы работают на верхи, а верхи прицепили к ногам людей веревки и держат. Тот же закон о ЕГЭ. Подготовка к тестам сужает кругозор, ты сдаешь экзамен ни о чем, твоя голова неконкурентоспособна, и ты никуда уже не двинешься, потому что эти 100 баллов ничего не значат.
– Считается, все равны, а у меня в Орске друг живет, у него и русский, и математика ведутся плохо, а отец получает 5000 рублей в месяц, и никаких перспектив с поступлением.

Хороший мальчик, хорошая девочка

– С точки зрения моих родителей, хороший мальчик хорошо учится. Буквально все время. Кроме учебы, я ничем не должен заниматься. И если так, то «ой, а что тебе дать, ой, какой ты молодец». Но если заметили, что у меня музыка или фотографии, если я занимаюсь чем-то своим, то «ах ты, бездельник, когда учить будешь?». Как будто нельзя передохнуть.
– Родители не задумываются, что мы в школе устаем. Пришла пораньше – значит, садись скорее за уроки. Они думают, что школа – это ла-ла-ла.
– Хорошие девочки очень аккуратные, считает моя мама. У нас во всем доме заменили нормальные столы на стеклянные, и надо постоянно ходить с салфеткой, потому что виден каждый отпечаток пальца и след от коленки с той стороны.

Закройте, пожалуйста, двери!

– У меня в комнате все более-менее по стопочкам, ну, бывает, я рву учебники, когда меня злят, они у меня все заклеенные. Так вот: мама в комнату заходит, она даже не говорит ничего, ей надо на балкон, и сразу шум из зала, телевизор, я злюсь, кричу ей вслед: «Закрой за собой дверь!» Она не обращает внимания, я сам встаю и закрываю. И это каждый раз, каждый день!
– Я устала повторять, чтобы мама закрывала дверь в мою комнату. Она хочет держать ее открытой все время, это невозможно.
– Постоянно заглядывают: «А что ты делаешь? Ты опять в интернете?» Но мне примерчик в инете, может, интереснее, чем задание из учебника.
– Да, у меня так же: заходит мама и начинает копаться у меня в комнате. А у меня играет моя музыка, мне неловко, что она слушает ее! Я сразу выключаю.
– С музыкой беда. «Сделай потише!» Я убавлю, пойду закрою дверь поплотнее и снова прибавлю.
– Или уборка. «У тебя вещи лежат по всей комнате!» – «И что?» – «Надо убраться». Мама упрекает меня, что в комнате грязно, а у самой в кабинете ничего не найти. Кипы бумаг, она сама в них не может разобраться. А я должна держать все в образцовом порядке.
– После их уборки ничего найти невозможно. Трагедия. Где ручки? Где листочки, которые мне срочно нужны и которые я положила сюда? Ничего нет.

В обход проблем

– Я по русскому крепкий троечник, меня этим все доставали: ты такой, ты сякой, так будешь учиться – пропадешь. Тогда я нашел выход: работы стал списывать, сдавать вовремя. И все, перестали придираться, часто вызывать. Я стал незаметным.
– Раньше мама: «У тебя мятая рубашка, как ты выглядишь, лохматый ходишь!» Но теперь стало по-другому: я всю квартиру убираю, хожу в магазин. Мама проходит мимо моей комнаты, что-то спросит – я отвечу ей сдержанно, непростым языком. И все. Я ощущаю себя полностью самостоятельным.
– У нас трое детей, и когда родители чего-то от меня хотят, а я не хочу – не спорю. Я говорю «хорошо» и делаю по-своему. И они это знают. Я понимаю, почему они этого хотят, они понимают, почему я не хочу, и мы не ссоримся. Они уважают мое «не хочу», не надоедают, потому что знают: мое учение зависит от меня. А от их научения какой толк? Кому я буду нужен? У нас дома такое правило: никто вреда другому не наносит.

Кем быть?

– Я с детства думал о математике, и точка.
– Когда мне было 12 лет, я нацеливался в институт нефти и газа, но тут услышал, что запасы этих полезных ископаемых иссякнут через 50 лет. Я прикинул, что с такой специальностью и до пенсии не дотяну. Пойду в Бауманку.
– Я гуманитарий, но мой выбор между экономикой и инженерией.
– Психологом хорошо бы, но надежней инженером.
– Буду политологом, не люблю несправедливость.
– Я с третьего класса знаю, что буду учиться в политехническом институте Цюриха, это выбор родителей, и никаких изменений быть не может.

Жить своей жизнью

– Хочется сказать: да, мы свою жизнь живем, сами выбираем, но это не так. Многие кому-то подражают, некоторые играют роль. А в общем жизнь идет по привычке: ходить в школу, встречаться с друзьями. Вечером почитать, «В контакте» посидеть. Перед сном день проанализировать.
– У меня друг был. Скинхед, а хороший человек. Так вскоре он перестал быть скинхедом. Я удивляюсь, сколько существует сект и движений, люди ищут себя и не могут найти. Они согласны вестись на что угодно, потому что одному скучно и непонятно. Кто ты? Ничтожество или лучше всех? Вот идут по улице две девушки, одна говорит, что она «больше личность», чем другая. То есть этот вопрос волнует все шесть с половиной миллиардов человек на Земле.
– Дома ты только и слышишь: «Делай то… Почему ты не делаешь это?» Моя мама, если что не так, может и треснуть конкретно.
– Не только дома. В местах большого скопления народа, на мероприятиях для людей любого возраста чувствуется этот фон: идет обработка мозгов.

Один дома. Опять1

– Мне быть одному лучше всего. Я ходил в детский сад, привык без родителей и даже не представляю, как куда-то с ними иду. Я и младшую сестру выселил из комнаты, очень шумная девочка.
– Не нужно человеку одиночество, он социальное существо. Нам на общество­знании сказали, что когда человек рождается, он еще не личность, личностью еще надо стать в обществе.
– Как раз наоборот: только родители уехали, ты остаешься один, то начинаешь что-то решать. Сначала все запускаешь, а потом принимаешься убирать, готовить. И так тебе хорошо!
– Я ногу недавно повредил, мама мне сделала компресс, подушку для удобства ноги принесла. Что бы я без нее делал? Каким взрослым себя ни чувствуй, а надо, чтобы было кому тебя поддержать. Сейчас это родители, потом – своя семья. Ну захотелось бы мне идти домой, если бы я не знал, что мама меня встретит?

Есть ли жизнь на уроке?

– Часто бывает: смотрю на учителя и не слышу его. Думаю свое. Вижу все, что она делает, но не понимаю, что говорит, – просто шум.
– По-моему, как раз в школе на уроках – через учителя – можно идти к себе. Ты не хочешь, чтобы звонок звенел, потому что от рассказа или дискуссии улетаешь к чему-то лучшему. Надо просто связывать информацию с сознанием, видеть: это лично мое.
– Половина предметов в школе ни о чем. По всем гуманитарным наукам информацию легче взять из интернета. Там мне все понятно. А на уроках слайды странные с сомнительной презентацией, что-то ненужное говорится.
– Помпезность всюду. Всюду старания ради вывески. Если бы я был взрослым, постарался бы найти для своего ребенка школу, где хорошее образование, пусть сельскую, пусть там и покрикивают на детей, но о них реально заботятся. А не о вывеске, где написано «лицей». Написано «лицей», все улыбаются, а как проверка какая-нибудь – «Срочно все запустите, как будто вы работаете, чтобы все было окей, в полной норме!»

Чем определяется отношение к себе

– Я свою жизнь ценю превыше всего.
– Да, но если от моей жизни будут зависеть другие, лучшие люди, я наверное, смогу пожертвовать собой. Во время войны миллионы людей отдавали жизнь за Сталина, я бы не стал. Тут трудно: отличать, кто больше нужен, кто меньше.
– Я сам себе нужен, это точно.
– Но ведь есть люди полезнее меня? О них больше плакать будут. О тех, кто большего добился в жизни, кто ставил перед собой цели, а не так просто жил.
– Раньше отец меня во всем поддерживал, теперь изменился. Твердит: «Все, что ты умеешь, хочешь, никому не нужно, надо получать серьезное образование, чтобы деньги зарабатывать стабильно». Другим языком стал говорить, а я-то все такой же, я как был, так и остался творческой личностью. Я не чувствую в себе менеджера, у меня нет желания весь день сидеть за ноутбуком. Почему он переменился по отношению к моему творчеству?

Бедные родители

– Не могу верить родителям. На душе скребет, но я по любому поводу хочу сказать им: «Нет, неправда!» Даже когда мама говорит, что в холодильнике пусто, не верю. Иду и проверяю. В прошлом году она меня решила в школу ФСБ определить, бегала, бумаги собирала. Я ей одно: «Нет, ни за что». Спасибо, отец меня поддержал. Но и ему не могу верить, он тоже ошибается. Теперь они говорят, что боятся меня о чем-то попросить. Непонятно – почему? Я ведь и телевизору не верю – даже когда объявили о терактах в метро, сначала не поверил. Или ролики в интернете. Там разоблачают кого угодно. Гнев охватывает: не много ли себе позволяют?
– В течение дня мама звонит по нескольку раз: «Как дела?» – «Нормально». И это раздражает. Но когда вдруг не звонит – беспокойство. Что такое?
– Привычка у родителей: приходят домой – и в твою комнату с вопросами про школу, про оценки. Шли бы лучше ужинать. Но вот если мама пришла, прошла к себе, не заглянула – это еще хуже, будто меня нет на свете.

Перспективы ювенальной юстиции

– Ребенка наказали родители, он позвонил на горячую линию. Мне бы дома сказали: твой отец – Павлик Морозов.
– Ну, сказали бы мои, раз ты такой взрослый, живи сам. Мы тебе никто. Разговаривать бы перестали. Много хлопот такой поступок создаст. А ведь все равно в семье без конфликтов не бывает. Их надо самим решать. Семью надо оставить в покое.
– А у нас мальчик из класса повесился из-за плохого обращения родителей. Была бы возможность позвонить – ему бы помогли, он бы жил. Есть семьи, где жить невозможно.
– Мне кажется, дети из таких семей не воспользуются телефоном спасения. Кому действительно нужна помощь, тот часто даже не догадывается об этом. У меня как-то был сильный спад, я наглотался таблеток, но без мыслей о том, чтобы кому-то жаловаться.
– Спад, да. Я тогда писал депрессивные тексты, проживал ситуацию. Читать, писать, слушать, смотреть – это хорошо выводит. Это вообще то, что надо.

Записала Людмила КОЖУРИНА