О предощущении призвания

Что есть человеческое призвание, проявляющееся иногда в самом раннем детстве?
Наверное, это ощущение, что ты окликнут жизнью; что тебе дана мечта особого рода. Обычно детские мечты о собственном будущем представляют собой пробы фантазии, тем более пространные, уводящие в вымышленные пространства, оторванные от реальной жизни, чем менее она податлива желаниям ребенка. Если эти мечты становятся действенной и плодотворной силой в жизни внутренней, если они порождают уверенность, что в тебе самом есть нечто, чему еще только предстоит обрести голос, но что ты должен охранить как самое в себе ценное – это избранность как предощущение призвания. Ты избран, и тебя призовут, когда придет срок, но – почти по Библии – ты должен бодрствовать, потому что не знаешь, когда это случится.
Но бывают мечты иного рода: крепко сцепленные с сегодняшним существованием, не уводящие от него, не углубляющие, может быть, внутренний мир человека, но зато дающие ему силы добросердечно и дружественно взаимодействовать с миром внешним, в нем искать себе приложение и осуществление.
«В годы моего детства футбол был повсюду. Пока я играл с друзьями во дворе или на улице, где-нибудь неподалеку мальчики постарше обязательно гоняли мяч. Мне и моим друзьям тоже отчаянно хотелось поиграть, но попасть в команду было не так-то просто: они говорили, что я слишком тощий. Впервые какая-то игра была для меня запретной, и одно это заставляло меня с еще большей силой мечтать о том, чтобы принять в ней участие».

Кажется, смешно всерьез говорить о призвании футболиста. Гоняешь себе мяч – и гоняй, только не нужно присоединять сюда значительные слова.
Однако в футболе есть тот высочайший класс игры, когда она уже перестает быть игрой. В рисунке движения мяча проступает красота точности, в которой есть что-то сверх самой точности, в броске вратаря воплощаются человеческие сила или бессилие перед иррациональностью  – мяч летит в ворота по траектории судьбы. А на одиннадцатиметровой отметке с разбегом игрока, бьющего пенальти, растет мгновение, в котором здесь и сейчас решается все. Как ни странно, практически любая человеческая деятельность может быть поднята до такого уровня – а может быть низведена до ремесла и профессионализма.
Это различие и проходит по линии призвания. А призвание, кроме всего прочего, означает, что ты не предал то, что сам про себя знал и что в себе ощущал. И может быть, все воспитание и заключается в том, чтобы не заставлять ребенка отступаться, отказываться от себя, каким бы странным или нелепым, невыполнимым ни казалось его видение своего будущего.
«Маме мысль о том, что я могу пойти по стопам отца, понравиться никак не могла, потому что она не понаслышке знала о финансовых перспективах, которые сулит карьера футболиста. «Вот доктор, – думала она, – это действительно серьезная профессия!» Увы. Ее мечтам было суждено разлететься в прах. Я рос, все сильнее влюбляясь в игру, как любил ее мой отец».
Если ребенок был вынужден отказаться от себя, предать
то, что выстраивало его жизнь, то дальше он уже и взрослым будет жить в состоянии оставленности и покинутости. Точнее даже обездоленности – его доля, его судьба с ним разошлась.
И наоборот: следование силовой линии призвания дает человеку радость неслучайного приложения себя. И тогда уже его равно укрепляют и удачи, и неудачи.
«Я понял, что игрок может не забить пенальти. Может провалить игру, может быть освистан – но должен оставаться сильным, чтобы все исправить».

Сергей Лебедев