О способности волшебства и мифическом alter ego

Одна из удивительнейших способностей детства  – способность волшебства. Волшебство – это в каком-то смысле обыденность жизни ребенка. И связано оно с особенностями детского восприятия.
Ребенок не просто видит предмет – он непрерывно создает его своим зрением. И замечает, что в мире вообще нет неизменных предметов.
Семантическое поле у ребенка не доминирует над взглядом, и, видя, например, диван, ребенок не имеет представления, что он видит. Перед ним – «нечто», которое выглядит совершенно по-разному, если смотреть издали или вблизи, с пола или с маминых рук, ползая по нему или наблюдая со стороны происходящую на нем игру света и тени.
Ребенок как бы совершает медленное «открытие» дивана, и в его сознании возникает чрезвычайно подвижный образ некоего предмета, постоянно меняющего очертания и семантическую окраску. Отголоски этого процесса мы наблюдаем в детской игре, когда ребенок превращает стул в автомобиль, в пароход – бог знает, во что еще – и всякий раз отчетливо видит в стуле именно то, во что тот превращается в силовом поле игрового воображения.
Впрочем, это не более чем отголоски. Потому что в возрасте, когда ребенок еще не играет, а, как говорят психологи, «манипулирует» с предметами, например, с игрушкой, он на самом деле совершает чудо открытия в этой игрушке все новых и новых сторон. И эти «разные» для него игрушки еще не «сшились» в сознании в образ некоего целостного предмета.
Единственное, что позволяет хоть как-то считывать и осваивать эти цепи превращений, – это мифосемантическая рамка, когда смыслы предметов не жестко закреплены за ними, а словно мерцают оттенками все новых и новых значений. Мир для ребенка волшебен  – это не метафора, а сама суть детского взаимоотношения с миром.

…Пока у ребенка не сформирована структура рационализированных целей и он еще не научился совершать выбор, исходя из соображений пользы, ему нужны помощники. Мир слишком богат возможностями, и ответственность за тот или иной выбор  – нелегкая ноша для ребенка. Поэтому придумывается волшебное спасение: некое существо, которое как бы подсказывает необходимые решения и тем самым снимает тяжесть ответственности.
Спасительный «маленький человечек» – это словно часть собственного «я», вынесенная вперед как опора в непростых ситуациях, позволяющая принимать трудные жизненные решения с минимальной психологической фрустрацией. Примечательно, что человечек живет как бы автономной от своего визави жизнью. Фактически же получается, что при помощи этого человечка ребенок моделирует те или иные свои действия в этих ситуациях.
И оттого слушаться его приходится «больше, чем отца, больше, чем мать, больше, чем разума, порой даже больше, чем страха» – ведь это собственное «я», которое таким  – сказочным и волшебным – образом заявляет права на существование.
Это словно зримая метафора самости: маленький человечек появляется только тогда, когда требуются самостоятельные решения и поступки. Человечек – это то, что символизирует право ребенка на собственную траекторию пути.
Благодаря ему ребенок может совершать «неправильные», с точки зрения взрослых, поступки, но за которые его не будут мучить угрызения совести и раскаяние.
И это дает право на свободу, если мы понимаем под свободой легкость не детерминированного извне импровизационного шага. И рождается такой шаг не из мучительной рефлексии «быть или не быть?», а из делегирования права на выбор некоему человечку, который объективно является всего лишь фантазией сознания.

Александр Лобок