Об основах познания и внутреннем симфонизме

Что есть общее в опыте всякого детства? Сама острота восприятия и душевных переживаний. Только в детстве переживаешь мир так напряженно и так глубоко.
Что есть индивидуальное? Специфика этих восприятий и те смысловые коннотации, которые при этом рождаются в душе ребенка. Каждый ребенок собирает мир в какую-то свою смысловую рамку, задает миру свои вопросы. Взгляд ребенка неожиданен. Всему, что видит, он дает свои имена, которые не совпадают с общепринятыми.
Каждое новое явление – это событие для детского восприятия, это чудо, которому нет пока аналогов в опыте ребенка.
Всякий раз, когда случается этот первоначальный опыт восприятия, ребенок создает свой миф. Он еще не знает, что это в системе окружающего мира, и оттого неизбежно изобретает собственный смысловой контекст. Это невероятно важная особенность взаимодействия с миром в раннем детстве: ребенок не просто наблюдает, ощущает и переживает мир, в который он входит, но в нем рождается «философский прообраз» мира.
Другая особенность этого взаимодействия – таинство единства разного. Ребенок познает эту философему как свойство своего восприятия, прежде чем она явится в его сознании как некий мыслительный конструкт.
…Примечательно, до какой степени метафизично пространство детской души. И до какой степени взрослые не имеют о нем представления, предпочитая отвечать на предельные детские вопросы в логике научно-популярной литературы. Но того ли хочет ребенок? Ведь в ответ ему нужно мифопоэтическое сопереживание, поддерживающее его чувство. Только миф может быть соразмерен душе ребенка.
При этом специфика детской познавательной деятельности в том, что она является формой эстетического переживания. Не через ум постигает ребенок существо мира – через кончики чувств. И это вовсе не «низшая ступень» познания, а самая его суть, наиболее развитая его форма. Здесь основа познания  – «заветные впечатления» – те, которые оставляют в душе ребенка свою индивидуальную эмоциональную метку. И именно это проживание каждого впечатления оказывается некоей мыслительной ячейкой первичного понимания. Так строится процесс познания любого ребенка: он сам изобретает свои – мифопоэтические  – категории понимания природы, свой «категориальный аппарат», и этот аппарат есть не что иное, как мыслительная проекция его чувств и переживаний.

Пытаясь разобраться в тайнописи своих чувств, ребенок ощущает себя как музыкальный инструмент в руках природы. Есть многие дети, проживающие в раннем детстве драматическую соразмерность «высокой» музыки строению своей души. Когда ребенок совсем мал, его внутренний слух довольно часто наполнен симфоническими импровизациями, адекватными его сверхсложному внутреннему мироустройству. Это происходит обычно в тот ранний период детства, когда схемы универсального понимания не подменили еще индивидуальных способов познания.
И тогда отзвуки даже краем уха слышанной серьезной музыки еще долго живут во внутреннем мире ребенка, просыпаются отголосками симфонизма в шуме осеннего ветра или в гудении печного огня.
У большинства детей эта «внутренняя музыка» исчезает с взрослением. Взросление требует упрощения внутреннего мира, чтобы другие могли понимать тебя и ты мог понимать других. Отсюда – коммуникативный (в том числе музыкальный) примитивизм, в котором все дети неизмеримо проще, чем они есть в своих глубинах.
И… наступает конец «внутренним симфониям».
Но это не значит, что их не было, и это не значит, что их не может быть.

Александр Лобок