О внутреннем мире раннего детства

Ребенок «осужден на молчание», он «невольно является самым замкнутым из всех существ» – такие замечания могут вызвать удивление у тех, кто привык думать, что ребенок  – это сумма его внешнего поведения и реакций. Именно так, кстати, описывают ребенка учебники по возрастной психологии.
Но даже самым тщательным образом наблюдая за детским поведением, вслушиваясь в детскую речь и пытаясь понять те или иные детские реакции, мы обречены не знать, что скрывается за этим поведением, за этой речью и этими реакциями.
Это словно две параллельные реальности.
И здесь главная, роковая проблема для исследования и понимания становящегося детского сознания: внутренний мир ребенка в период его младенчества и раннего детства  – это своего рода terra incognita для взрослого человека. И чтобы что-то понять, требуется специальное усилие всматривания в свой собственный, ушедший в прошлое внутренний мир. Но мало кто отваживается поставить перед собой эту неимоверно трудную задачу. Ведь прошлое это не просто далеко, а невообразимо далеко, поскольку для раннего детства время выстроено совсем по-особому. Всего одна неделя или даже день жизни трехлетнего, двухлетнего, а уж тем более годовалого ребенка по насыщенности внутренними событиями сродни десятилетию жизни взрослой. Для взрослого проходят часы или дни, а для ребенка – эпохи.
Чем более ранним является возраст, тем более насыщен событиями каждый миг. Для только что родившегося ребенка каждая секунда жизни – шквал событий; при том что события эти наименее различимые и осознаваемые. Это некая сплавленность звуков, красок, запахов, прикосновений: что-то вроде той сплавленности пространственно-временных и физико-химических характеристик, что возникает в момент «Большого взрыва».
На ранних ступенях развития у ребенка есть только непоименованные еще чувства-ощущения. Понимание (а стало быть, и поименование) мира в нем еще только должно произойти. И никто ему в этом не поможет: он сам должен дифференцировать свое первоначально синкретичное, «слипающееся» восприятие, создать собственную палитру образов.
А пока – лишь «дух над бездною». Но бездна «безвидна и пуста», ее еще нужно оформить, отделить не только тьму от света, но и все другие явления и предметы отделить друг от друга. Проходят секунды, минуты, часы новой жизни, и каждое ее мгновение наполнено интенсивным процессом дифференциации чувств; но все, что происходит в этот период времени, по-прежнему обречено быть неразличимым для внешнего психологического наблюдения.
«В душе его, не заполненной предметностями, не устроенной еще для упорядочения и классификации вещей, отдаленные предметы отражаются не красками, не линиями, на которые их разлагает взрослый, вооруженный нужным для этого материалом, – а какою-то иной сущностью, действующей непосредственно на чувство».
Уловить, сохранить и описать свое раннее детское переживание – сродни чуду. И оттого каждый человек, который пытается осуществить усилие воспоминания этих событий своего внутреннего детского опыта, совершает в некотором роде подвиг.
И профессиональные психологи должны быть бесконечно благодарны каждому, кто отваживается на работу такого рода ретроспективной интроспекции.

Александр Лобок