МЕМУАРЫ ДЕТСТВА

Последний ученик

Экспериментальная география

В первом классе я узнал от учительницы, что деревня Тужиловка, в которой я живу, находится на границе двух областей.
Встав пораньше, я решил еще перед уроками внимательно рассмотреть другую область. Пошел за деревню, в ту сторону, куда показала учительница, стал смотреть. А увидел я за неглубокой балкой поля, поля и поля. Пустынные, коричневато-зеленоватые, пробуждающиеся от долгой зимы поля. Тонкой ниточкой тянется и пропадает возле самого неба проселочная дорога. И я вдруг побежал. Задыхаясь, волнуясь, бежал я через балку в соседнюю область, как перебежчик, как нарушитель границы, как первооткрыватель. Я перебежал! Что, я уже там? Да! Оглядываюсь вокруг, но ничего особенного не вижу, кроме старой лысой автопокрышки, лежащей на краю оврага. А все равно сердце радостно замирает – это же совсем другая, таинственная земля, и если идти и идти дальше, можно увидеть незнакомые города и незнакомых людей. Если идти…

Школа издалека

Дома я специально открывал атлас. Соседняя область отмечена на карте голубым цветом, а мой родной край – зеленым. Значит, я иду сейчас «по голубому», хотя с виду земля как земля. Оборачиваюсь и смотрю с возвышенности на Тужиловку. Правильно, что мою область выкрасили на карте в зеленый цвет. Весенние березки словно светятся в зеленой дымке. И сама Тужиловка очень красивая. В центре школа, сделанная из красного кирпича, самое большое и высокое здание в деревне. Здесь собираются устроить музей сельского быта или магазин, а пока устроят, я подрасту и окончу четыре класса. Говорят, этот дом построен еще до революции и жил в нем полусумасшедший барин Тужилов, который постоянно сидел взаперти и читал книги. Перед самой революцией барин обул лапти, подпоясал рубаху веревкой и пошел в соседнюю губернию на могилу Льва Толстого. С тех пор никто больше барина не видел. Поговаривали, что барин Тужилов, перед тем как навсегда исчезнуть, схоронил где-то в доме золотые монеты и драгоценности. Другие, наоборот, утверждали, что барин к тому времени совсем обеднел и ничего, кроме книг, у него не было.
Сокровища барина постоянно занимали мои мысли, вот и сейчас вспомнил о них  – вспомнил, что надо в школу, и побежал назад, в свою родную «зеленую» область. Шуршит под быстрыми ногами старая сухая трава, на дне балки кое-где талая водица, лужи, и нужно проскочить через них так, чтобы не запачкать обувь, иначе школьная уборщица тетя Паша опять будет сильно ругаться. Ведь я единственный ученик в деревенской школе, и тете Паше, кроме как на меня, больше не на кого ругаться. Впрочем, и я чувствую свое особое положение в деревне. Когда я иду по улице с ранцем за плечами, все на меня смотрят, а раньше никто и внимания не обращал.

Моя учительница пришла

Я подхожу к школе, поднимаюсь по высоким деревянным ступеням. Взявшись за холодную бронзовую ручку с позеленевшей оскаленной пастью льва, открываю тяжелую скрипучую дверь, обитую сверху новой мешковиной. В коридоре темно. Узкие окна плохо пропускают свет: с той стороны густые ветки тополей жмутся к стеклу, и летом из-за пуха вся школа белая, словно ее посыпали снегом.
В школе три комнаты, но работает только один класс, мой. Вторая комната пыльная, заваленная разным школьным хламом, старыми плакатами, портретами, какими-то банками и приборами, – дверь в нее не закрывается. Здесь здорово играть в прятки, если бы было от кого хорониться. А так – только зайти и посмотреть, трогать ничего нельзя. Третья комната закрыта большим висячим замком. В ней бывший бригадир Дедюрин хранит хомуты и старые тележные колеса, у него две лошади, он на них пашет огороды местным жителям. Из этого класса доносится приятный запах старой кожи. Школа как будто ждет меня, и я пришел, как всегда, вовремя, к восьми часам. Да и попробуй опоздай, если в школе ты единственный ученик!
Моя учительница Мария Денисовна уже пришла. Она сидит за учительским столом, на возвышении, перелистывает большой классный журнал. Я знаю, в нем только одна фамилия, моя. Но как грозно шелестят серые, разлинованные на множество полосок страницы! Учительница о чем-то задумалась.
– Здравствуйте, Мария Денисовна!  – Я останавливаюсь у порога, снимаю с плеч ранец, и он тяжело повисает на руке. Я почему-то побаиваюсь учительницу.
А ведь совсем недавно она была для меня тетей Машей, живущей через два дома. Прошлым летом она подарила мне котенка Пушка. Теперь Пушок превратился в огромного рыжего кота, который целыми днями лежит под лавкой на пустых мешках, а по утрам, приоткрыв один глаз, равнодушно смотрит, как я собираюсь в школу.
– Здравствуй! Проходи. Сейчас начнем урок.

Вечная тетя Паша

В коридоре слышатся знакомые шаги. Это уборщица тетя Паша. Я испуганно озираюсь, но поздно – уборщица мягкой цепкой рукой хватает меня за плечо:
– Вражонок! Что же ты опять через весь коридор в галошах промчался?! Разуваться надо – сколько раз тебе говорить одно и то же? Ты кто – ученик или чурбан неотесанный? Полы недавно покрасили, а погляди, какой от тебя след остался... Да еще этот черт Дедюрин за своими хомутами то и дело приходит. Вот выкину я все его причиндалы!
– Довольно, Прасковья Васильевна, перестаньте, – строго говорит учительница и медленно, с достоинством переводит взгляд с уборщицы на меня. – Сейчас урок начинаем... А ты не забывай разуваться  – ты в школу пришел!
Уборщица продолжает ругаться тихим голосом, как бы про себя, но теперь она ругает не меня, а односельчан, которые хотели в такой прекрасной школе открыть магазин. Я торопливо бегу назад по коридору, снимаю у порога резиновые сапоги и переобуваюсь в мягкие теплые тапочки, которые тетя Паша заранее нагрела на приступке печки.
Слушаю, о чем она ворчит себе под нос: вот городские родители что творят, оставили ребенка на попечение бабки и деда, а сами деньги лопатой гребут. Она сердится на плохую погоду и на соседей, которые пугают ее кур и не дают им нестись, на Марию Денисовну, такую уж «чересчур из себя важную».
– Разулся? Молодец! Ай да умница, ай да мальчик! – Морщинистое лицо тети Паши становится вдруг таким добрым, что я перестаю ее бояться. – Проходи, проходи смелее, деточка.
Уборщица вздыхает и опять бубнит про те времена, когда в школе училось много ребятишек, когда все классы звенели от веселых голосов и тете Паше приходилось покрикивать на сорванцов с утра до вечера. А еще в те времена в школе работал электрический звонок, и тетя Паша всегда с удовольствием включала его и выключала, сверяя время по вечно отстающему будильнику.

Волшебная печка

В классе тепло – хоть и весна, а еще топят. Печка старинная, облицованная блестящими белыми плитками. Передняя стенка печки украшена узорной металлической решеткой. Узор на решетке сложный, причудливый; что угодно на ней можно увидеть: и диковинных птиц с закрученными вверх хвостами, и страшных зверей с зубастыми пастями, и музыканта в шляпе с пером, играющего на дудочке, и гирлянды цветов, похожих на дикий вьющийся хмель, – сколько ни смотри, что-то новое найдешь. Красивая печка, большая. Во время уроков я украдкой поглядываю на нее – уж не в ней ли барин Тужилов схоронил свои сокровища? Я уверен, что клад здесь, в этой необыкновенной печке.
Еще летом большая машина привезла кучу угля. Деревенские жители завидовали мне. Подумать только – ему для школы привезли такой хороший, отборный уголь! Тогда я стоял возле огромного ревущего самосвала, смотрел, как уголь, шурша, падает с кузова, и не верил, что это все для меня одного. Хорошо-то хорошо, а ведь и плохо: не с кем побегать по коридору, поиграть в салки.
Тетя Паша ведет меня за руку в класс, прямо к первой парте. Стою смирно.
– Садись. – Учительница поправляет очки, смотрит на меня внимательно. Я сажусь и как будто ее глазами вижу, как мои руки, покрасневшие от холода, чужие, напряженно и неподвижно лежат на крашеной поверхности парты. – Покажи мне свои тетради. Посмотрим, как ты выполнил домашние задания.
Я начинаю суетиться. Щелкаю замком пахнущего кожей ранца, достаю тетрадки по письму и арифметике. Учительница внимательно просматривает их. В такие минуты я боюсь Марию Денисовну больше, чем тетю Пашу, хотя знаю, что учительница добрая, все в деревне так говорят. Седые волосы ее собраны на затылке в пучок. Оттого, что на них падает свет, пробившийся сквозь ветви деревьев, волосы Марии Денисовны кажутся серебряными, а сама она далекой, недосягаемой.

«Вокл»

А тетя Паша сидит на задней парте и, облокотившись, грустно смотрит на нас. И ворчит, ворчит. Если прислушиваться, можно разобрать: «Учись, учись, сынок, сколько таких, как ты, выросло, выучилось в этой школе, в люди вышло. Ты вот – последний».
Тут Мария Денисовна вздыхает, поднимает на меня глаза:
– Пишешь ты неряшливо и ошибки часто делаешь. Вот, например, вместо слова «волк» ты написал «вокл». Очень ты невнимательный. Эх! Придется нам с тобой остаться после уроков.
– Останемся, останемся... – согласно кивает головой уборщица.
Я молчу. Внутри становится кисло. Опять после уроков! Лучше бы Мария Денисовна поставила меня в угол, как вчера, когда я в окно засмотрелся. Или отправила бы домой за забытым учебником. Или бы заставила пять раз собирать и вытаскивать назад учебные принадлежности из ранца. Или перемены бы лишила.
Пока я припоминаю школьные наказания, Мария Денисовна сообщает, что за домашнее задание по арифметике я получаю четверку. Уф-ф! И слышу, как тетя Паша на последней парте рада, словно это она получила хорошую оценку. Но тут начинается новый урок. Мария Денисовна подходит к доске и очень красивыми буквами пишет слово. Я списываю его в тетрадку. Потом другое. Я стараюсь, я очень стараюсь, я даже забыл на время о драгоценностях барина Тужилова, спрятанных в печке. Я забыл думать о том, что не с кем будет поиграть, когда опять настанет перемена. Главное сейчас – не сделать ошибок.

Новый материал

Потом учительница «начинает новый материал», и тут мне надо не пропустить ничего из того, что громко рассказывает Мария Денисовна, стоя на возвышении у доски, потому что в конце каждого урока она просит, чтобы я повторил все, что запомнил. И я запоминаю, запоминаю. И не думаю про тетю Пашу, а ведь она, наверное, сладко дремлет на последней парте. И я не слушаю, как потрескивает в печке уголь, я не прислушиваюсь к тому, как на окраине деревни гудит и гудит забуксовавший грузовик.
Но я вижу, я не могу не видеть, как над соседней областью собирается, набухает, тяжелеет грозовая туча. Я не могу не думать: что там, в голубой земле, происходит – первый дождь или последний снег?
– Не забывайся! – раздается прямо над моим ухом. – Ты же в школу пришел! Ну-ка, отправляйся в угол!