Дети учатся у нас. И мы передаем им или нашу зависимость от обстоятельств, или нашу независимость

К первому июня, ко Дню защиты детей, занятия в школе заканчиваются, и дети, герои дня, отправляются на каникулы или на подготовку к экзаменам. А для учителей какое-никакое затишье. Возможность спокойно подумать, поговорить. О чем? Конечно же, о детях. О том, как в существующих условиях учить их и воспитывать, не забывая о реализации собственных профессиональных интересов, сохраняя свет в сердце и свободный дух…
Этими майскими днями к нам в редакцию пришли гости: Елена Гераськина, математик из школы № 1367, Елена Полтанова, физик из школы № 1913 г. Зеленограда, а также учитель биологии Анастасия Таранова и учитель информатики Владимир Погодин из ЦО № 1477.

«Радостно видеть детей – и в этом вся прелесть работы»

– В какой-то степени учителя сегодня  – обслуживающий персонал, они должны соответствовать ожиданиям детей и родителей, тонко чувствовать «клиентов»…

Елена Полтанова. Сейчас многие дети учатся на репродуктивном уровне. Просто учат, чтобы учить, без цели. А думать? Думать о том, что можно так делать, и еще так, и еще как-то, – нет. Приходишь в непрофильный класс, им физика не нужна, и чувствуешь пожелание: не грузите нас, пожалуйста, не занимайте времени больше, чем мы расположены потратить. Но и те, кто выбрал физику, не собираются напрягаться: «Эта тема входит в ЕГЭ?» Нет – голову на руки положили, продемонстрировали, как их все достало. А вот «давайте решать экзаменационную задачу» – да, это нам надо. Особенно если это механическое решение по алгоритму. Учитель перед выбором: задавать и спрашивать или все-таки прививать вкус к физическому мышлению? Как быть, если и родители, и ученики выбирают первое?
Владимир Погодин. Ваша воля. Выборов всегда больше, чем один. И самое правильное решение – то, к которому человек пришел сам.
Анастасия Таранова. Легко сказать, когда ты работаешь с классом каждый день, у тебя максимальный контакт с учениками. А вот биология – час в неделю. Помножим на количество недель – за год набегают одни сутки, а учебник толстый, он перенасыщен теориями и терминами, за которыми еще в энциклопедический словарь надо лезть. Итак, учебник, который не помогает учителю, программы, перегруженные материалом для заучивания, предмет одночасовой – учить биологии качественно нереально.
Владимир Погодин. Хорошо. Нам дали такое содержание, которое в детей запихнуть невозможно. Но и сделать вид, что все в порядке, после введения ЕГЭ тоже стало невозможно – придется отвечать. Где же выход? Задумаемся на минуточку: а если бы нам сказали: «За год вам с учениками надо съесть этот стол, и если не съедите, вас накажут»? Что мы будем делать? Бросимся искать технологию, перенимать опыт? Или наконец-то придем в себя и громко, организованно скажем, что парту мы есть не будем? Мы хотим оставаться людьми и быть честными. Я сразу говорю ученикам: вот содержание, вы не сможете его взять, а я не смогу вам его дать. Займемся тем, что нам интересно. И как ни странно, когда детям интересно, эта необъятная программа становится маленькой.
Елена Полтанова. Это игра? Интрига? Ведь если серьезно – будет полнейшее непрохождение программы.
Владимир Погодин. Нет, это педагогическая система. Если идти по программе, далеко не уйдешь. А вот в очагах интереса многие узлы завязываются и боковым зрением многое схватывается. Идти линейно  – ничего не проработать. Надо перепланирование проводить, укрупнять темы, делать так, чтобы одно в другое переходило. Главное, чтобы это был и ваш интерес. Если ориентироваться на «важно», «надо пройти» – тогда никак не пройти.
Елена Полтанова. Все-таки учителю неуютно, когда он не видит перспективы прохождения материала, да и время может быть потрачено нерационально. А свой интерес ученик пусть реализует в процессе прохождения материала.
Владимир Погодин. Вот. Если что-то упрощается, то что-то усложняется. Мы упрощаем процесс прохождения материала и усложняем доступ к самостоятельному поиску.
Елена Гераськина. Допустим, ваши дети пришли на урок информатики или физики, тем более биологии – все они сталкиваются в повседневной жизни с предметами и объектами этих дисциплин. А математика? В обиходе никто не задумывается о тригонометрических уравнениях или интегралах. Их нет перед глазами. И разумеется, учитель сначала действует от себя и только потом – от проблемы ученика, от того, как он схватывает. Как построить «от детей» урок математики? Что делать с квадратными уравнениями, если никакой потребности в вычислении площадей у них нет? Я считаю, дети учатся не у программ и учебников – у людей, у меня, друг у друга. Сама не люблю рутину, считаю, два одинаковых примера – это уже слишком. Бывает, я весь урок решаю интересную задачу. Радость – ход решения, красивый способ записи. Математическое выражение того, что есть в голове. Ни одна наука не дает такой свободы, как математика.
Владимир Погодин. В том и дело, что внешне урок «от ребенка» выглядит так же, как «от учителя». Я показываю, как я думаю, давайте ваши идеи. Детям проще научиться, когда они сами придумывают. Это только кажется, что им нравится, что они просто счастливы работать по алгоритму. Еще более счастливы, когда выведут его сами.
Такая возможность предоставляется на каждом шагу. Мелочь вроде бы: оформление работы. Так надо – и все. Существуют даже курсы по правильному оформлению. Но детей так учить нельзя. Спросим: а давайте придумаем, как правильно оформлять работу? Я спрашивал, дети сами приходят к тем же правилам: поля, отступы. Мне кажется, человек не отвечает за то, чего он сам не выбирал. По крайней мере дайте им хоть возможность объяснить что-то – соседу, классу, в группе, – и они не будут плохо учиться.

«Ничего против школы или против учителя»

– Теперь со всех трибун говорят о некачественной работе учителей, причем «объективным доказательством» служат результаты ЕГЭ.

Анастасия Таранова. Я учитель во втором поколении, мама и отец были учителями, мама тоже биологию преподавала, и ее влияние на детей было завораживающим. А методики у них были самые традиционные: опрос, объяснение, закрепление, контроль. Я пытаюсь идти по их стопам, но трудно: ценности теперь немного другие.
Владимир Погодин. Скажем прямо: технология убирает учителя как личность. Он конструирует деятельность – и все. Пусть неинтересно, зато структурировано и хорошо организовано. Сформировал урок так, чтобы дети знали материал, а какими они будут людьми, значения не имеет. Учитель теперь не «что», а «какой». Не подлежащее, а определение.
Эта роль навязывается, но на самом деле вы реализуетесь, только если вам это нужно, если вы этого хотите. Только в этот момент.
Елена Полтанова. Никто не свободен от ЕГЭ, от ГИА. Да мало ли в школе обязаловки…
Владимир Погодин. Но неужели можно серьезно считать, что ЕГЭ – вся суть жизни, единственный смысл школы сейчас? Есть дети, и им наша зависимость передается так же, как независимость. Научить бы их понимать относительность ЕГЭ, показать, что есть более значимые вещи и хорошо бы что-то для своих интересов делать.
Елена Полтанова. ЕГЭ – да. Чтобы успокоить детей, ловим закономерности тестирования. Проверили: если, не думая, ставить все время 1,1,1… тройку получишь. Четвертый ответ, как правило, неподходящий.
Елена Гераськина. Дети разные. Моих этим хитростям не научить. Когда мы пишем тренировочные, они оставляют пустые клеточки…
Владимир Погодин. Вот пример того, что дети учатся, воспитываются не по моделям, а у людей, которые их окружают, у тех, кого они сами для этого выбрали.
Елена Полтанова. А я только что вернулась из похода, наслушалась разговоров ребят, и мне кажется, романтиков среди них не осталось. Они пропитаны прагматизмом, и поневоле задумываешься: уместно ли наше стремление сделать их возвышеннее? И как мы это делаем? На самом деле силы уходят на то, чтобы они учились тому, что требуется, и это не всегда то, чему мы хотели бы научить. Дети быстро раскусывают нашу «инструментальность»: учитель говорит то, что надо, а не то, что ему присуще. И тогда уже не до высокого.
Владимир Погодин. Высокое – оно не отдельно, не где-то там, а здесь, всегда. Оно обнаруживается или нет. «Высокое» в школе – когда «совесть пробуждают», то есть давят на чувство долга, на выполнение функций. Мне кажется, сегодня между нами все время путешествует один вопрос: свободен ли учитель на уроке?
Анастасия Таранова. Это смотря в каком классе урок. В гимназическом  – нет, там каждая минута расписана, а вот в обычном классе можно позволить незапланированные разговоры и «случайные» задания. Без изысков, по-человечески, проще.
Елена Гераськина. А почему бы и в гимназическом не пообщаться по-человечески? Ведь и там, и там теория вероятностей, но не «проще»/«сложнее», а по-другому. И тоже «с изысками».
Елена Полтанова. Но наши внутренние обязательства перед гимназистами выше. Отчетливое стремление «быть на уровне». Это значит, удерживать в голове сразу несколько целей, задач. В чем ответственность учителя? Он смотрит на запрос и размышляет: как я более пригожусь, в каком виде, образе?
Владимир Погодин. Я думаю, вы не можете на это повлиять, дети возьмут у вас то, что захотят взять. Строить себя, держать – зачем? Быть собой – это немало. И всегда у нас будут ученики, которых мы не сможем научить, и ученики, которые и без нас научатся. Не вопрос  – какого типа люди нужны современному обществу. Миру нужны свободные люди, впрочем, это уже сто раз и не мной сказано…

«Ребенок не хочет идти в школу…»

– Мне кажется, наш разговор зацикливается: миру нужны свободные люди, воспитать их могут только свободные педагоги, а где их взять, кто же из свободных пойдет в современную школу? Да и не примет она…

Анастасия Таранова. О чем мы говорим? Ребенок-второклассник каждый день отказывается идти в школу, хотя там у него все благополучно. Но он должен идти, и это первая наука, которую человек постигает в школе. Нет у него выбора.
Елена Полтанова. Мы заколачиваем послушание. Первоклашку учат дисциплине. Но если ему дать интересное дело, он будет идеально дисциплинирован. Реально же есть давление, а на него  – возражение. Это называется «адаптировать» ребенка к школе.
Владимир Погодин. Я веду уроки и в начальной школе, и вот случай. Работаю с классом, а часть детей «своими делами» заняты: они дуют на шарик и как бы сами по себе. Их учитель недоволен: «Нужно слушать урок!» Но у меня нет такой цели, мне как раз нужно, чтоб они немного отдохнули. А мы решаем, и вдруг ребенок из этой группы дает верное решение. Сколько раз замечал: боковое внимание дает высокое качество мыслительной деятельности. Когда ребенок знает, что «не обязан», он свободнее себя чувствует, лучше соображает.
Елена Полтанова. Так-то оно так, но ведь надо, чтобы такую установку приняли родители. Что мы слышим на собраниях? Папа говорит: «Все пишите мне в дневник!» Мама: «Всегда звоните!» Как у Райкина в миниатюре: если что, вы там свистните, стукните, брякните… И что? Говорю: вы-то знаете, как это – заставить человека есть по утрам полезную кашу, если он ее не желает? Но все уверены в силе внешней мотивации. Учителя, в частности, заняты тем, чтобы как-то приспособить материал к детям, которые против него возражают. А сильнее всего возражают «недоросли», средние подростки…
Владимир Погодин. Значит, имеет смысл говорить о сложившейся педагогической системе, об отношениях между людьми, то есть о том, как принято относиться друг к другу. Люди хранят образ отношения к себе и передают его на все уровни. От учителя многое зависит, он создает это на уроке. Или воспроизводит внешние правила управления, инструментально их обслуживает. Я считаю, урок получается, когда каждый занят чем-то интересным. Урок не получается, если дети задают тебе, к примеру, ми-минор, а ты трубишь в до-мажоре…
Елена Полтанова. Опять «тонкое место». Это ведь надо внутри себя гармонию слышать. Я по этому поводу вспомнила: чем-то меня сильно расстроили на перемене, я пришла на урок и тут же схватилась с ребенком. «Дайте мне ручку» – дала. «И тетрадку» – дала и тетрадку. А он сидит, ничего не пишет. Я ему – «выйди», а он мне  – «не пойду». Я вышла, два круга по этажу сделала, заглянула – он уже пишет!
Владимир Погодин. Да, бывает, меня в таких случаях дети спрашивают: «Вы на себя не похожи. Что с вами?» А вот что: мы принуждаем делать то, к чему нас принуждают, и тут сопротивляться – себе дороже, лучше сразу соглашаться. Такая игра. А на самом деле у нас нет свободы удалить ученика с урока или поставить ему двойку. Я сразу детям говорю: двойки ставить нельзя, так что всем, кто ничего не делает, три. Так и учимся, ничего страшного в этом нет. Главное, внутри себя не останавливаться, удерживать направленность в сторону свободы при любых обстоятельствах. Тогда все ученики оказываются при деле.
Анастасия Таранова. Как-то просто все у вас. Ведь мы живем в обществе. У каждого человека куча разных зависимостей, есть и правила, в том числе правила поведения ученика.
Владимир Погодин. Да, вы правы. Обществу удобно, когда человек действует по алгоритму. Но при этом теряются его индивидуальные черты, уходит способность к саморегуляции. Я не хочу этому учить детей.

«Они живут каждую минуту, даже когда думают, что готовятся жить»

– А давайте для наглядности проведем «рассказ по картинкам». То есть обсудим какие-то типичные ситуации, прокомментируем их с позиций воспитания свободного человека.

Елена Полтанова. Вот свежий пример, и, по-моему, не одна я проходила такую ситуацию. Нашему классу дали задание поздравить выпускников. Я прикинула возможности детей, набросала сценарий, объявляю: «Это наше заключительное мероприятие, давайте проведем его на уровне». И прошу остаться девочку, которая хорошо читает («Вот еще, всегда я»), мальчика, который поет («Почему опять я, пусть другие споют»), и так далее. Хорошо. На другой день объявляю: «Выступают все, возьмите слова, репетиция после уроков». Никаких возражений, все пришли, потом выступили.
Елена Гераськина. Но были ли они рады такому выступлению? Нет. Зачем оно?
Владимир Погодин. Я бы на другой день публично порвал свой сценарий и предложил писать новый. Вместе, такой, что все ахнут. А так вы лишили их выбора с самого начала.
Елена Полтанова. Нет, выбора я их лишила, когда обязала всех. Но у тех, кого назначила сначала, он был.
Владимир Погодин. Был. Между омлетом и яичницей. Самый примитивный. Тут другое должно быть: есть задача, что вы можете предложить? Они включаются, что-то генерируют, и обязательно появляются продуктивные ходы. Дальше группы  – и дело пошло.
Елена Гераськина. Откуда, если им никогда не доверяли? Так уж повелось: «У вас все сводится к одному, ваш юмор примитивный».
Елена Полтанова. Да нет, как раз с этим выпуском я с самого начала заняла другую позицию: готовьтесь к выступлениям сами. И они у меня все время занимают последние места.
Владимир Погодин. Выступают, да. Но они это не выбирают. Чтобы делать, нужна свобода. Но дети уже приучены: сделаешь то-то – получишь балл (звездочку, медальку, квадратик). Или оценку. Вырастешь, будешь работать – получишь зарплату. И будто так мир устроен. Но ведь не только так. Я вот смотрю на выпускников. Есть такие, которыми аппарат насилия не овладел. Они знают, что для них свое, а что не важно, у них есть увлечения, с ними можно вести философские разговоры. И они не говорят, что жизнь  – это деньги и карьера. Как-то они догадались, что мы живем в том обществе, которое себе загадываем.
Елена Гераськина. Трудно согласиться. Мир диктует нам свои законы. Я, допустим, не согласна с министром образования в позиции «высшая математика в школе не нужна». Нужно все! Но по-другому. Мне кажется, человек разумный всегда может найти свободу в вопросе «как», а не в вопросе «что». Что? Все! А вот «как»? Это почерк, стиль, индивидуальность. То есть в рамках предзаданного всегда можно найти окошечко личной свободы.
Владимир Погодин. Тогда мы соглашаемся смотреть на мир из-за тюремной решетки. Зачем? Когда можно свободно ходить по земле, наслаждаться тем, что и другие разгуливают так же, как ты, наслаждаются миром.
Елена Полтанова. Наступит хаос.
Владимр Погодин. Наступит счастье. Тут речь шла о «рассказе по картинкам», так вот моя: мы со старшеклассниками набросали двенадцать пунктов на тему «Каким я хочу быть». Потом я предложил отметить, чему из названного способствует школа. Оказалось, школа помогает стать выносливым и сильным. А «здоровый» и «счастливый» были вычеркнуты сразу.
Елена Полтанова. Все-таки у учителя безумно сложная ситуация. С одной стороны, его заставляют (от него ожидают, так все организовано в школе) работать только на внешнюю мотивацию. С другой стороны, это тупик. Ведь кто же согласится постоянно находиться под давлением? Потеряем и учительство, и детей. А ведь учитель – массовая профессия.
Елена Гераськина. Ох, не ожидала, что и здесь я это услышу – «массовая профессия»! Я не «массовая». А вы? И вы ведь тоже не «массовые»…

Беседовала Людмила КОЖУРИНА