«Это мы смотрим сами на себя»

Первого февраля Юрию Росту исполнилось 70 лет. К юбилею в Манеже открылась выставка «Групповой портрет на фоне века». Среди многих образов, составляющих этот портрет, есть один, непосредственно связанный с нашей газетой. Фотографию задумчивой девочки в белом платье (эта работа называется «Фея лета») Симон Львович Соловейчик когда-то выбрал эмблемой «Первого сентября». Около десяти лет маленькая фея встречала читателей на первой полосе, задавая разговору о детстве и воспитании особый тон; она не позволяла свернуть на накатанную дорогу, утратить ощущение живой встречи с ребенком.

Это общая особенность всех работ Юрия Роста – они задают тон, выдержать который зачастую очень сложно: слишком высока изначальная планка.
Выставка в Манеже открывается фотографией человека, уходящего куда-то по белому снегу. Текст, сопровождающий изображение путника, гласит: «Бог создал все толково. Он ограничил время нахождения в пути, но не сам путь».
И тут же, не давая прийти в себя:
«Слезы по утратившим возможность плакать».
«Быстрое прощение – свидетельство отсутствия злопамятности, а не отсутствия боли».
«Оборвавшуюся жизнь легче заметить, чем продолжившуюся».
Афористичная мысль Роста с первых же шагов фокусирует взгляд, настраивает глубину резкости; уводит его с поверхности туда, где за обманчивой случайностью фрагментов проступает неслучайность целого. И зритель перестает быть зрителем, становясь собеседником, спутником автора.
Рост легко и естественно избегает назидательности – в нужные моменты философическая мысль перемежается восторгом, глубокая серьезность – смехом и дурашливостью.
Появляются деревенский пьяница, которого звали «примерно Виталием», и дед, на старости лет вступивший в компартию, чтобы без очереди вставить зубы. Старая поморская крестьянка, рассуждающая: «Начальство плодится, бедово дело». И начальник, что после заграничной командировки выговаривает редактору Роста: «Все вели себя как люди, а ваш – как рыжий клоун».
Медленно двигаясь от одной фотографии к другой, от чистильщика обуви дяди Гриши к академику Сахарову и от Галины Улановой – к бабе Уле из деревеньки Ежемень на Пинеге, убеждаешься, что главное здесь все же не мысли о людях, а сами люди.
Суть этой выставки и всего творчества Роста – встреча; трудная и радостная встреча человека с человеком. С другом, с возлюбленной, с неведомым прохожим, с самим собой.
Замкнутость, опасливая ограниченность, для которой существование другого  – недопустимый скандал, наверное, самая страшная и разрушительная вещь на свете. И герои Роста отлично это понимают, стремясь навстречу друг другу иногда самыми причудливыми способами.
Как молодой марокканец на самодель­ном самокате с деревянными колесами. Или как грузинский поэт Галактион Табидзе, о котором Рост рассказывает такую историю-притчу:
«В его квартире часто портилась проводка. Приходили монтеры, ремонтировали провода, садились за стол после завершения трудов и, скромно выпивая и закусывая, беседовали с Галактионом. Спустя неточное время свет снова перегорал, и они опять приходили, чинили и беседовали за столом. Тактичные монтеры не сетовали на частые вызовы. Профессионалы со второго раза установили, что поэт сам обрывал провода, чтобы кто-нибудь живой пришел к нему и поговорил».
«Боритесь с одиночеством, – добавляет Рост. – И может быть, вам повезет: вы достигнете уединения».
Пойти на выставку Юрия Роста – это согласиться, вслед за автором, впустить в себя сотни людей. Но сделать это совсем не страшно. Потому что тут, в отличие от обычной жизни, нет риска столкнуться с кем-то злым и жестоким.
«Плохих я просто не снимаю, – усмехается Рост. – Фотография – это искусство отбора. А ?избранное? всегда лучше ?полного собрания сочинений?».
В самом начале выставки мучительно вглядывается в нас старик. Он появляется, объясняет Рост, на каждом празднике, на каждом застолье в ауле и молча, требовательно и терпеливо всматривается в лица людей. Одни говорят, что когда-то старик потерял сына и теперь ищет его повсюду. Другие возражают, что сына у старика никогда не было. А третьи, самые мудрые, вздыхают: «Был сын – большое горе. Не было – очень большое горе. Как вы считаете?»
Тут хочется остановиться. Уйти – и думать об этом старике. К следующей фотографии переходишь с усилием. И случается чудо: ты вмещаешь в себя еще одну судьбу.
Опыт посещения, проживания выставки Юрия Роста – это опыт утраты границ; обращенность к другим выстраивает тебя самого. Потому что, выйдя навстречу, ты понимаешь, что эта встреча наполовину зависит от тебя, от того, как ты придешь к другому. И это как создает тебя, твой неповторимый облик.
Только Юрий Рост мог залезть без страховки на шпиль Петропавловской крепости, чтобы «увидеть ангела еще при жизни».
Только Рост под свистки милиционеров и изумленный присвист прохожих мог ехать на белом коне по улице Горького, решив, что только таким манером возможно явиться в гости к Белле Ахмадулиной.
Только Рост не мог зайти в музей на набережной Мойки, двенадцать, «не будучи представлен хозяину», то есть Пушкину. И только Рост в награду за свою деликатность мог быть удостоен чести провести целую ночь среди вещей, помнящих поэта, освещая последний дом Пушкина свечой в старинном канделябре.
И только Рост, придя к Алексею Федоровичу Лосеву, мог взять самое короткое интервью за всю историю журналистики. Интервью, в котором не было ни одного вопроса. Потому что, увидев ученого, Рост просто не решился «тревожить столь серь­езный интеллект своими любительскими умозаключениями».

По словам Роста, «самопознание не терпит самовлюбленности». А вот познание требует любви. Юрий Рост открывает нам мир, увиденный изнутри любви.
И сиюминутное становится вечным, случайные черты стираются, и человек совпадает с самим собой. В лицах вдруг проступает (или наступает) завершенность, совершенство, будто эти люди смотрят на нас с вершины собственной жизни и судьбы.
И чем дольше мы на них смотрим, тем меньше ощущаем себя зрителями. Зная об этом, Рост где-то в середине выставочного пути делает подсказку. Размышления к фотографии трех железнодорожниц, едущих куда-то в предрассветной, насквозь промерзшей электричке, он неожиданно завершает словами: «Разве это они на нас смотрят? Это мы смотрим сами на себя».
Фотографии и тексты Юрия Роста – это признание в любви. И призвание к любви. Которая всегда беззащитна. И потому неуязвима.