ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ИНТЕРЕС

Что значит подготовить учеников к ЕГЭ?

Подготовка к ЕГЭ уже вышла на финишную прямую и начала набирать ускорение. Результаты ЕГЭ – это для всех очень серьезно. В одних школах учителям наконец-то стали оплачивать дополнительные занятия с одиннадцатиклассниками, в других расщедрились настолько, что пригласили квалифицированных инструкторов: по части «С» одного, по «А» и «В» – другого. Узкая специализация!
Помимо того, дети посещают частных репетиторов или ходят на подготовку к ЕГЭ в вузы. А учителей все чаще приглашают на семинары под названием «Готовимся к ЕГЭ!».
На одном из таких семинаров нам удалось побывать и поговорить с его ведущей Евгенией СОЛОВЬЕВОЙ, кандидатом педагогических наук, заслуженной учительницей России.

 

– Так ли уж необходима специальная подготовка учеников к ЕГЭ? Разработчики КИМов постоянно подчеркивают, что ничего сверхъестественного в заданиях нет, что они рассчитаны на среднего ученика.
– Эти слова ничего не решают, я заглянула во многие КИМы, а по языку изучила тщательно и не могу сказать, что там проглядывает средний ученик. Откройте спецификацию, и вы поймете, на чем базируется уровень заданий. Поэтому когда меня учителя спрашивают, как подготовить ученика к ЕГЭ за два месяца, я советую обзавестись волшебной палочкой. У меня ее нет. Но я точно знаю, что текущие занятия по предмету не способствуют, а мешают подготовиться к ЕГЭ. Объясню почему.
Во-первых, тестирование в полном объеме и то, что написано в поурочном планировании учителя, – это абсолютно разные учебные миры. То, что внутри урока выглядит приемлемо и даже хорошо, никак не работает на результат, если это ЕГЭ. Учитель учит, показывает, как и что надо делать, требует правильности, настаивает на автоматизме навыка. Он жестко ведет ученика в какой-то конкретной ситуации. Обучение становится суммой многих таких ситуаций. И когда ученик, обученный таким образом, начинает выполнять тест из демоверсии ЕГЭ, а ты спрашиваешь его: «Почему решил сделать так, а не по-другому?», он отвечает: «Потому что так положено». Положено? А что ты сам думаешь?
А это второе: приемы ведения занятий по предмету зачастую отучают ученика думать, самостоятельно принимать решения. А думать на тестировании необходимо, потому что случай случаю рознь, есть и ловушки.

– Вы советуете отбросить традиционные методики? Пренебречь стандартным поурочным планированием, к которому так ревностно относится школьная администрация? И заняться чем-то другим?
– Я советую ко всему наличному арсеналу средств прилагать голову. Относиться критично. Каждый учитель должен сам ставить задачи и подбирать методы. Его обучение должно возникать, складываться, поэтому не может хороший учитель ограничиться каким-то одним (любимым) учебником по предмету. Или пособием по подготовке к ЕГЭ. Оно не поможет, если в текущем обучении все поставлено с ног на голову.
Раз на тестировании требуется, во-первых, все, а во-вторых, не так, как привыкли, значит, надо менять процесс. И как раз не в сторону «натаскивания», а наоборот, освобождения активности и ответственности ученика.
Но что я сейчас вижу, работая с учителями на семинаре? Люди ничего не хотят менять, просто в определенный момент начинают отрабатывать на уроке задания экзаменационного формата. Между тем официально заявлено, что жесткого формата нет и тип заданий может меняться. Весь репертуар заданий охватить невозможно, и готовить детей строго по конкретным заданиям бессмысленно.

– Мне кажется, вы сейчас затронули самую болевую точку современного образования: все делают вид, что пропасть между общей культурой и специальной подготовкой – явление нормальное, и предпочитают находиться на той стороне, где навыки, где проще. Это какая-то общедоступная мера. Но как выйти за ее пределы?
– Дело в том, что и ЕГЭ обсуждают (ругают) чаще всего как механизм сужения горизонта личности. Но если посмотреть на его структуру и материалы непредвзято (я говорю здесь не об истории и литературе, это другая тема), посмотреть опять же не из суженного горизонта, то окажется, что для его успешной сдачи требуется весь человек, со всеми возможностями его сознания и интуиции. И он должен быть готов предъявить себя во всей полноте.
Это совершенно новая ситуация. Ведь как было? Учитель чему учит, то и спрашивает. Его, может быть, вполне удовлетворяют плоды неосознанной зубрежки (ребенок старается, знает правила, уважает учителя) или учитель по своему усмотрению пропускал какие-то темы программы, считая их не важными. Но теперь так нель­зя. Теперь представление об уровне поменялось: задания одинаковые для всех, время их выполнения ограничено.
И дальше. В новой ситуации реально проработанными должны стать многие вещи, которые прежде только декларировались и иногда в виде «бантиков» привешивались на типовой (обычно открытый) урок. Чтобы обучение соответствовало тому, что предстоит ученикам впереди, учителю надо поменять многие методические привычки. Мой опыт показывает (от Москвы до Владивостока), что учителя учат даже не так, как им преподавали в вузе или на курсах повышения квалификации, а так, как учил их школьный учитель. Они воспроизводят привычную с детства модель. На изменение идут немногие и лишь в том случае, если у них получается. А получается у того, кто не прием перенимает, а понимает суть подхода. Кто думает.
Но я уверена, что в связи с новым экзаменом, когда цели сместились, то есть сменились и объект контроля, и источник контроля, приемы работы учителя обязательно изменятся.

– Для учителя, который готов начать что-то делать по-другому, вы могли бы дать несколько подсказок?
– Во-первых, детей надо учить на уроке. Фокус урока – в чем? Этот урок – зачем? Думать об этом обязательно. Но в большинстве случаев урок у нас начинается с проверки домашнего задания, которая длится и длится, – когда учить? Пять минут осталось. Школа перестала учить. Она контролирует те километры заданий, которые ученик получил на дом. Отсюда репетиторы – начиная с первого класса. Я за маленькую домашнюю работу и за методы, которые помогают ребенку работать с материалом самостоятельно.
Второе. Учитель – помогающая профессия, а не контролирующая. Надо понимать, что контроль центрирует ученика на учителе, ставит ребенка в зависимость от мнения учителя. Когда собственная ситуация обучения уходит на второй план или вовсе не осознается учеником, можно говорить, что учитель мешает ученику. Типичный пример: учитель не рад четверке ученика на ЕГЭ, он не верит ей, потому что внутри его форм работы этот ребенок был явно неуспешен. Хотя всякий причастный знает, что наобум четверку на ЕГЭ не заработать.
Третье. Помогает тот учитель, который учит стратегиям овладения учебной ситуацией. Учит видеть ее целиком, различать главное и второстепенное, вычленять нужное и необходимое, преобразовывать, запрашивать и находить недостающую информацию. Поощряет догадку и воображение и – что самое главное, быть может – он ценит неправильный ответ. Что нетипично, поскольку обычно учитель извлекает правильные ответы из кармана и считает это своей работой. Но учитель дан на то, чтобы разбираться, показывать пример, как идти своим путем к конкретной цели. Если он знает, куда и зачем идет, то знает, что делать. Где надо дать прямой ответ, где к справочнику направить, а где сказать: «Я не знаю».
Вот тогда его ученики будут готовы к ЕГЭ без всякой спецподготовки.

– И кто же из школьной администрации будет считаться с таким «вольным стрелком»? Как совместить его пребывание в школе с необходимостью сдавать руководству по сто пятьдесят бумаг ежемесячно (наши читатели подсчитали)?
– Известная история. Но дело учителя  – учить. И это право приходится отстаивать, преодолевая препятствия. Тут плохо то, что учителя невольно, видимо, делают перенос ситуации на учеников. Мне учительница говорит: «Посмотрите, какой зубодробительный текст я подобрала для учеников!» – «Зачем?» – «Пусть помучаются, мы же мучаемся!» Нерезонно. Хорошая нагрузка – посильная и интересная. Или пример с учебниками: выбирают почему-то менее разнообразные, неиллюстрированные, сухие до неправдоподобия. Почему? «Потому что учеба – это не развлечение, а тяжкий труд».
Но вы, я понимаю, заговорили о другом. О том, что как учитель связан с учеником, так и учитель – с руководителем. Если учитель только исполняет указания начальства, ходит под контролем, работает по раз и навсегда утвержденным планам, откуда взяться личным решениям по поводу обучения детей? Попал в нестандартную ситуацию и растерялся – с ЕГЭ, к примеру. Он бросает программу, открывает тесты и  – делайте, делайте, делайте. Для него это высший пилотаж. С моей точки зрения, натаскивание  – это типичный непрофессионализм, когда учитель, не разобравшись в том, что в КИМах, где, зачем и почему расположено, что за этим стоит, приступает к тренировкам. Хотя со стороны он может выглядеть как очень добросовестный и ответственный человек.

– Вот как. А еще что-то из области наших «всеобщих заблуждений» вы могли бы назвать?
– Вообще привычка давать и выдавать информацию без запроса на нее – главный курьез нашего образования. «Выучи!», «Выполни!», «Повтори!» – и все тут. А задуматься?
Сколько сил тратят учителя, чтобы добиться заучивания мертвого для ребенка знания или бессмысленного переписывания, и как это мешает учиться на самом деле – внятно, с четким пониманием цели! В этом смысле смена формата экзамена нам всем на пользу. Вскрываются многие неадекватные природе обучения моменты. Теперь хочешь не хочешь, а надо развивать диалогическое сознание. И это другая методика ведения урока. Надо учить предмету как средству общения  – а это другой подход к материалу. Надо учить предъявлять себя в учебной деятельности, уметь пользоваться своими возможностями и учитывать свои особенности – а это другие учительско-ученические отношения. Но если мы выйдем на это, тогда и язык ЕГЭ будет легко «читаться». Была бы привычка видеть весь объем работы и распоряжаться своей деятельностью. Было бы умение находить важное и закономерное, слышать самого себя.
Но и сейчас люди не сильно нервничают по поводу ЕГЭ, когда они грамотно работают на уроке.

– Тут, наверное, какая-то психологическая перестройка нужна.
– Это безусловно. Наш учитель привык не сомневаться в собственной непогрешимости, и как же иначе, ведь он каждый день учит, учит, учит. Но поучающий расплачивается тем, что сам перестает развиваться. И в какой-то момент он перестает быть уверенным в себе как профессионал-предметник, поверьте, комплексы учителей по поводу владения специальностью очень заметны. А должно бы быть наоборот: силы учителю придает миссия представителя науки, а сомнения в себе побуждают к совершенствованию.