РЕПОРТАЖ

Испытание реформой

Мы отправились в Новгородскую область, в город Холм, когда узнали, что учителя местной школы всем коллективом написали письмо – протест против введения новой системы оплаты труда (НСОТ). И даже добились для себя пересмотра зарплатных коэффициентов.
Мы думали, что это будет, говоря журналистским языком, «проблемный сюжет», связанный с НСОТ. Но после разговоров с учителями, с директором поняли: НСОТ – только частность. На примере Холмской школы видно, что практически все образовательные реформы не берут в расчет реальную ситуацию в образовании. И поэтому лишь усугубляют трудности...

 

«Нас финансируют настолько, насколько хотят...»

До войны в Холмском районе было тридцать тысяч жителей. Сейчас – пять. Четыре тысячи живут в райцентре. Прогноз по рождаемости – отрицательный.
Жизнь в городе Холм – как на селе. Печное отопление, вода из колонки. Машина дров – три с половиной тысячи. На зиму нужно три машины. Одежда, обувь, косметика, продукты покупаются на рынке, который разворачивается в центре города каждую пятницу. Из-за этого уроки приходится начинать на один час позже – чтобы родители, дети и учителя могли купить себе все необходимое.
Средняя школа в Холме – единственная на весь район. В ней учатся городские дети, дети из сел (их привозит автобус), дети из расформированного детдома, дети с задержкой психического развития и дети с умственной отсталостью.
Всего 486 учеников. И 43 учителя.
Средняя нагрузка в школе – 21 час. Минимальная зарплата – 3800 рублей. Максимальная – 8800.
Мы сидим с учителями в одном из классов. И говорим обо всем этом.
– На НСОТ нас перевели весной, – рассказывает директор Людмила Ивановна Тарасова. – Зарплата выросла, мы даже обрадовались, расслабились. А в сентябре ввели коэффициенты интенсивности, причем коэффициент 1 установили для класса наполняемостью 25 человек. А у нас максимум 22 ребенка. Так что коэффициенты получились – понижающие.
В начале сентября получили мы аванс, а в конце пришли за зарплатой, – продолжает Тарасова. – Молодому специалисту на руки выдали 12 рублей. Разве такое можно было терпеть?
Один из учителей физкультуры имел зарплату в прошлом учебном году чуть более пяти тысяч; получил четыре (при той же нагрузке) – и сразу ушел. Теперь сидит целый день в охране за четырнадцать. А второй учитель физкультуры работает за двоих – у нее 26 часов. Для женщины это же огромная нагрузка! Еще недавно ушла учительница истории, теперь работает в загсе...
...Слушая Людмилу Тарасову, я вспоминаю истории других школ, столкнувшихся с НСОТ. Протестовали многие. Но мало кому удалось добиться реальных перемен.
– Мы разослали открытые письма всем, вплоть до Государственной думы, – говорит Людмила Тарасова. – Областной комитет образования изменил свою позицию и пересмотрел значения коэффициента интенсивности: 1 было максимальным коэффициентом, стало минимальным. А самый максимальный – 1,18. Зарплату нам пересчитали, в итоге вышла прибавка от пятисот рублей до тысячи.
– Я думаю, что если бы мы не протестовали, то с такой зарплатой и остались, – замечает завуч Юлия Маслова.
– У нас одна ставка 18 часов в неделю, – продолжает директор. – Молодому учителю (без доплат за стаж) положено 3520 рублей за 18 часов работы. Это даже ниже МРОТ! В нашем же районе в учреждениях культуры базовая ставка – 4700 рублей. Разве мы меньше работаем? Где я найду учителя на такую зарплату?
– Работать в школе некому, – говорит завуч. – Студенты получают дипломы, но к нам не идут: они же видят, какая у нас зарплата.
– Я так в области и говорила, – кивает Людмила Тарасова. – Если мы уйдем, никто на наше место не придет. Но эта проблема волнует только директора: о кадрах должен заботиться он.
И как же получается выходить из такого положения? И получается ли?
– У нас не было учителя истории, – грустно улыбается Людмила Тарасова. – Я давала объявления, писала письма, ездила в Новгородский педвуз. Нашли учителя. Она приехала, вышла из автобуса... И я вижу, что больше всего ей хочется сесть в него обратно. Одной дороги из Новгорода хватило.
Дороги ужасные. Не дороги, а направления, соглашаюсь я. А ведь 90 учеников в школе – на подвозе из сел. Но и тут, как выясняется, проблема в первую очередь не в дорогах.
– Нас финансируют настолько, насколько хотят, – говорит Юлия Маслова. – Например, в 2006 году норматив на водителя был больше, чем в 2007-м. На шесть тысяч рублей. И что – у нас водитель стал меньше работать? Нет, его обязанности остались прежними. Просто ставку урезали.
Слово «ставка» привлекает к разговору новых участников.
– Новая система оплаты труда привела к очень серьезному расслоению учителей по всей России, – говорит учительница Валентина Степанова. – Базовая ставка разная по всем регионам. За одну и ту же работу учителя получают совершенно разную зарплату. Это ненормальная ситуация.
– У меня высшая категория, 33 года работы в школе, имею звание «Почетный работник общего образования РФ»,– продолжает Степанова. – Моя дочь тоже учитель, она работает в Ленинградской области, стаж 4 года. Ее зарплата девять тысяч, моя – шесть. А нагрузка у нас одинаковая.
...Ситуацию иначе как дикой не назовешь. И понятна обида учителей, которые ничем не провинились. Они просто работают не в том регионе.

«Эту норму мы никогда не выполним...»

– Денег не хватает не только на зар-плату, но и на обучение детей, – говорит Татьяна Морозова. – Норматив – очень непродуманная вещь. Вот, например, наш 11 класс. В нем 11 человек. По нормативу финансирования на их обучение у нас 21 час. В базисном учебном плане – 35 часов. Мы что, должны урезать предметы? Или за спасибо работать?
– На всю школу еженедельно не хватает 34 часа финансирования. На год – это 120 тысяч рублей, – вступает в разговор Юлия Маслова. – Если считать, что в этих классах работает молодой специалист по самой низкой стоимости часа. А если учитель высшей категории, то 240–250 тысяч.
И что же предложил в этом случае комитет образования области?
– Соединить классы, – говорит завуч. – Но не можем же мы, к примеру, соединить 20 и 20 человек! Их просто посадить негде. Объединить получится только 2 класс, где 14 человек, и 11 класс. Тогда получится 25 человек в классе. Но разве старшеклассников и второклашек вместе посадишь?
Конечно, не посадишь. Но думали ли об этом те, кто утверждал требования по наполняемости?
– А вот еще более нелепая ситуация, – говорит Людмила Тарасова. – Класс 8-го вида, в нем шесть человек. Норма обучения – 27 часов. Нас финансируют только на 15. Но у них норма наполняемости в классе – шесть человек! И выдать мы им должны все, что положено, а не 15 часов! Выходит, мы не выполняем программу. Это грубое нарушение. Областной комитет по образованию имеет право на такое решение?
А что отвечает областной комитет образования на недоуменные вопросы?
– «Ищите внутренние резервы». Или иначе: «Не можете работать – извините», – говорит Людмила Тарасова. – Мы были в областном комитете, экономист прямо сказала: меня ваш учебный план не волнует. Вам даны средства, и все. Что хотите, то и делайте. У вас некоторые категории детей финансируют больше нормы. Берите у них, если чего не хватает.
– Мы так и делаем, – подхватывает Юлия Маслова. – На вспомогательную школу нам дают больше часов, и мы оттуда берем часы для общеобразовательной школы. А классы умственно отсталых детей приходится сливать на отдельных предметах. На физкультуру, например, они идут сразу двумя классами, поскольку у них наполняемость меньше – 12 человек. Мы их соединяем, и два часа физкультуры они получают. По цене одного.
Выходит, чтобы выполнять свои прямые обязанности, директор школы фактически должен нарушать закон, потому что поставлен в такие условия.
– Конечно, – соглашается Людмила Тарасова. – Вчера была проверка. Проверяющая спрашивает: почему вы нецелевым образом используете часы вспомогательной школы? И обещает позвонить в областной комитет и сказать, чтобы с нас эти часы сняли!
– И как вы ответили? – спрашиваю я.
– Ладно, снимайте, – повторяет свой ответ Людмила Тарасова. – И мы тридцать часов снимем с общеобразовательных классов, потому что их нечем будет оплачивать.
...Вот такой получается сюжет с наполняемостью. Средняя школа в Холме собирает детей со всего района. Больше учеников в принципе нет. И все равно – и на достойную зарплату денег не хватает, и на выполнение обязательного базисного учебного плана.
– Даже реструктуризация двух сельских школ ситуацию не спасла, – подтверждает мои размышления учитель Елена Белоуcова. – Пришли 90 детей, им приходится мотаться за 20–40 километров. Но все равно не хватает наполняемости! Детей с легкой степенью умственной отсталости и ЗПР пришлось посадить в массовые общеобразовательные классы. И это не помогло!
– Неужели никто не понимает, что мы никогда эту норму – 24 человека в классе, – не выполним? – с горечью спрашивает директор. – В этом году у нас средняя наполняемость 23,7 человека, в следующем – 22, 4. Прогноз отрицательный.
– Пытались мы разобраться в комплексном плане модернизации образования регионов, – замечает завуч. – Зашли на сайт федерального министерства посмотреть, как другие регионы живут. Взглянули на зарплаты и поняли, что у нас одна из самых низких по России.
– Редкая область взяла такие обязательства по КПМО, как наша, – говорит Людмила Тарасова. – У нас 660 тысяч населения. Обязательная средняя наполняемость класса – 25 человек в городе и 14 – на селе. А вот соседняя Тверская область. Миллион триста тридцать тысяч населения. Норма для города – 22 человека, норма для села – 9 с лишним. Обязательства гораздо более выполнимые. Выходит, у нас берут обязательства, а потом идут по трупам, любой ценой наполняя классы?
– Ну как можно было выставить такие нормативы? – наперебой, хором, начинают учителя. – Все школы каждый год дают данные по числу планируемых учеников. У нас на семь лет вперед сплошной провал! Откуда можно было взять эти цифры, если ясно, что детей нет? Или они любой ценой хотели попасть в КПМО?
Похоже, что так...

«В девяностых годах у нас было все...»

Наболело. Накипело. Обида и отчаяние прорываются в репликах, в вопросах заезжему корреспонденту. А вдруг он знает: даже «не почему», а «за что» и «когда это кончится»? Не дают работать. Бесконечные отчеты. А последнее, что уже выше всякого терпения, – проект новой системы аттестации педагогов, который привезли в школу.
– Почему над учительством поставили эксперимент? – не выдерживает завуч школы Наталья Бурносова. – Почему не на чиновниках? Для них критериев нет. Если бы нас спросили, удовлетворены ли мы деятельностью нашего губернатора, начальника областного комитета образования, я не думаю, что они получили бы материальное стимулирование!
– Ученые степени, аспирантуры, олимпиады, выступления на конференциях – откуда у нас на все это время? – спрашивает Валентина Степанова. – С нас требуют, чтобы были победители олимпиад. Есть, конечно, и у нас учителя, которые занимаются научной деятельностью. Но их единицы. Они готовили, как мы говорим, «звезд», победителей тех самых олимпиад. Но сейчас им неоткуда взяться, потому что район неблагополучный. Так что же получается: качественно и грамотно делать свою работу – этого уже мало?
– Мне хочется спросить в каком-нибудь институте повышения квалификации: научите, как нам быть? – продолжает Валентина Степанова. – В классе 31 ребенок. 26 – норма, три – ЗПР, три умственно отсталые. Как выдать качество в 90%? Это значит, что большинство детей должны учиться на 4 и 5. Как это можно сделать, давая три разные программы в одном классе?
...Тут мне хочется понять: вообще за все годы реформ что-то хорошее появилось в школе? Как считают холмские учителя?
– В 90-х годах у нас было все, – вздыхает директор Людмила Тарасова. – Развивающая система, система Эльконина–Давыдова, классы компенсирующего обучения, курсы по выбору. Мы могли заниматься с ребенком индивидуально. Нужен ему немецкий – вносим изменения в учебный план, и он получает отдельные уроки немецкого. Практически каждый ученик 10–11 классов имел возможность обучаться в соответствии с выбранным им профилем. Это реально работало. Нам хватало финансов, мы укладывались в смету.
– Но вот в 2003 году мы перешли на нормативно-подушевое финансирование и все потеряли, – констатирует завуч Юлия Маслова. – Теперь внедряем профильную школу, но реально учесть возможности каждого мы уже не можем. Сегодня мы не даем ребенку его индивидуальный профиль – мы должны формировать целый профильный класс, фактически запихнуть детей в этот профиль. Иначе денег не выделяют. Почему так?
«На чем мы можем зарабатывать?»
У учителей много вопросов, но никто не дает им ответов.
Очередное новое веяние в области – это переход образовательных учреждений на «автономию».
– А кто нас спросил – готовы мы к этой автономности? – восклицает директор. – Кто нам дал четкий алгоритм перехода?
– Мы пробовали областным проверяющим сказать, что переход на АУ доброволен, – замечает завуч. – Оказалось, у нас все добровольное и при этом никто нашего мнения не спрашивает. Говорят – может, не с 1 января, но все равно перейдете. И точка.
– Перейдем, – соглашается директор. – А что нам дает статус автономного учреждения? Повысится зарплата преподавателей за счет внебюджетных средств? Нет!
– Нам ставят в пример школу, где дети платочки шьют и продают, – отвечает Людмила Курчанова. – Или кроликов разводят. Или свиней. Только вот по закону мы не имеем права привлекать детей к труду вне образовательной программы. Какой родитель позволит на своем ребенке зарабатывать? Школе с платочками и кроликами повезло – у них были профиль, база, традиции, методики. А мы на чем можем зарабатывать? В этом году, слава богу, открыли компьютерные курсы: 200 рублей с ребенка, 250 – со взрослого. Больше платить могут не многие.
– Вот и все. Для автономности база нужна. А у нас ее нет, – подытоживает завуч.
И что же – никаких вариантов? Ведь почти сельские условия...
– Условия сельские, да мы люди городские, – невесело смеется Людмила Тарасова. – Взяли мы землю в совхозе, попросили у ребят картошки из дома на рассаду, посадили. И что же? Год оказался плохой, все утонуло. И картошка наша тоже. Посадили в городе – украли все подчистую. Так что ничего у нас с сельским хозяйством не вышло...
– Если ты губернатор и хочешь, чтобы у тебя были автономные школы, так поезжай по району и посмотри, какова реальная ситуация. У нас взрослому заработать негде! – резюмирует директор Холмской школы.

...Кроме нормативно-подушевого финансирования, НСОТ и автономных учреждений, мы говорили с холмскими учителями о едином экзамене, о нацпроекте, о системе образования в целом, обо всех реформах последних лет. И мне не сказать точнее, чем сказали сами педагоги:
– Когда проводится эксперимент, обычно следят за его результатами. Смотрят: что получается, что нет, что надо подправить, изменить. А у нас эксперимент – это каток. Никаких корректив внести нельзя. И нет никакой возможности сказать, что таким школам, как наша – плохо. Нам нужно что-то свое, особенное, не по шаблону. И таких школ, как наша, много. Почему же нас всех нужно под одну гребенку?..